Измайлов Андрей - Время ненавидеть

Чувство единого стиля – то чувство, на которое не способен никто из новоявленных нуворишей (нуворишек?). Наджаф – не способен. Но, в конце концов, в каждой избушке свои погремушки. «Восток» – избушка Наджафа, он и волен развешивать в ней погремушки на свой вкус и лад. Были бы клиенты! И были бы клиенты довольны!

Клиенты довольны. И обстановочкой, и едой, и шоу.

– Вон та рыженькая – ниче. Вторая слева.

– Да я бы и от той блонды не отказался. Справа. У-у, какой зайчик!

– М-мда… Большой рабочий рот. Сиськи на пружинках. Не меньше пяти штук!

– Ага! Нам только ужин в пять штук минимум станет. Удваивай и еще раз удваивай!

«Восток». Распряг. Поколение импотентов, заводящих себя «порниками», рисующих картинки в воображении, сублимирующих в многоопытной беседе из намеков и междометий.

– А что? Это же всего лишь деньги! Жаль, негде…

– Тут должны быть кабинетики. Если хозяин здешний с головой, то кабинетики должны быть.

– А спросить?

– Спроси, спроси. Без языка останешься. А заодно и без голубка. Это ж черные. Они все повязаны. За своих девочек – чик и нету… Ну-ка, заткнулись. Халдей идет.

– Начхать! Тоже… авторитет!

– У него и спроси тогда. Про кабинетики. А?

– Да у меня поезд, чёрт, через два часа! А то бы…

А то бы, может, и рискнул. Но кого-нибудь из кордебалета. Непременно и только из кордебалета.

– А как насчет сингапурочки? Слабо?

– Пас!

И правильно. «Звезда», знаете ли.

Яна – «звезда». Для нее все – зрители. Но не клиенты. Балет. Это красиво. Это высоко. Таэквондо в танце – всегда имитация. Но Яна и не боец. Она – артист. И цена ей иная. Нет ей цены. И Наджаф это знает. Талант штука хрупкая, он не для клиентов, он для зрителей.

А не будет зрителей, не станет и клиентов, которых есть кому обслужить, помимо и кроме «звезды».

– Амбалов, видишь? Охрана.

Одно слово – «звезда». Светит, но не греет. Красиво, но высоко. Начальство. Мы уж как-нибудь… с подчиненными, с горничными. С той же блондой. Да-да, той самой. Некий зайчик. В квартирку бы ее отдельную – и пусть там еще раз спляшет. И еще чуть подраздеть. А?

– Она нимфоманка. Я их за версту чую!

– Да у нее взгляд фригидный!

– Так ведь она на работе. Захотел, что б она прямо с эстрадки на тебя с разбегу прыгала? Вот квартирку бы…

– А есть? А то…

– Да поезд у меня через два… чёрт, уже через полтора часа! Вот ч-черт!

Поколение импотентов. «Ещё полтора часа поблядую и домой». Хорошее шоу. Спасибо хозяевам.

Пожа-алуйста. «Восток» рад гостям. Любым. И как бы крут ни был гость, он только гость: «О-о! Ка-акой гость! – Какой дорогой гость!».

Наджаф не упустит возможность подчеркнуто: он, Наджаф, радушный хозяин, он радушный ХОЗЯИН. И всегда готов внимательно выслушать солидного человека, если солидному человеку требуется, чтобы его выслушали.

Анатолий Маркович Баскаков – очень солидный человек. Надо поговорить. Он может сказать водителю своего «мерседеса»: «Паркуй!» – и тот припаркует аккурат под знаком, запрещающим стоянку. Аккурат у входа в «Восток». На то Анатолий Маркович Баскаков и Бакс. Плевал он на всех, а уж на ментов – в первую очередь…

И на Гуртового Виктора Тарасыча плевал – подчеркнуто уважительно плевал. Пусть тот хоть на дерьмо изойдет в своей служебной развалюхе. Ну, давай-давай, мент, хлопай дверцей, ид-ди сюда! У-у желваки-то, желваки! Нервы, капитан, нервы!

– До-обрый вечер, Виктор Тарасыч! Тоже поужинать?

– Я сыт, Баскаков. По горло сыт. А вы все – поужинать? Всей командой?

– Где же – всей, Виктор Тарасыч? Побойтесь бога!

Да уж. Всего-то четверо. Сам Бакс, аккуратный до омерзения Юрия, мордоворот Бодя, шофер… Виктору ли Тарасычу не знать, какова по численности команда у Бакса? Чтобы контролировать ту территорию в городе, что контролирует Бакс, четверых маловато. Но «Восток» – не территория Бакса. Не так ли, Баскаков?

Место выбрал неудачное, Баскаков. Запрещено…. – и Гуртовой как бы мельком глянул на знак, хотя не о том сказал.

– Мое место там, – где я есть! – подчеркнуто вежливо наплевал Бакс, дав понять: знаю, и ты, мент, знаешь, и что?

– Виктор Тарасыч! Вы же опер, вы же не гаишник. Впрочем… – Вынул бумажник, щелкнул ногтем по пачке купюр, будто, по колоде карт. – Ай-яй!.. У вас будет сдача, Виктор Тарасыч? – и аккуратному Юрии: – У тебя есть помельче?.. Или вам лучше в баксах, Виктор Тарасыч?

– Баскаков! – предупредил тоном Гуртовой.

– А что такое, товарищ капитан? В чем дело? Нарушил – готов отвечать! По всей строгости. За то, в чем виноват. Вам и юрист мой скажет. Или за мной еще какие грехи?

Аккуратный Юрия готовно кивает, предупредительно улыбается: есть проблемы?

Проблемы есть: очень хочется дать в морду. И Баксу, и Юрии, да и всем остальным. Респектабельной шпане, для которой капитан Гуртовой – всего лишь опер «на земле» – а она, шпана, уже в заоблачных высях мохнатую руку обрела. И сколько ни подпрыгивай – не уцепить. «Вам и юрист мой скажет». И подразнить опера – мимолетное, но удовольствие.

– Я же не гаишник, Баскаков. Я опер.

То-то я и гляжу… Ну, было бы предложено. Извините, Виктор Тарасыч, нас ждут.

Ждут. Пара-тройка верзил-джигитов на пороге «Востока». Дорогих гостей надобно достойно встречать.

У вас еще что-нибудь ко мне, Виктор Тарасыч? – и выжидающая пауза. Ясней не изобразишь: пшел вон, мент!

Только и остается, что пойти вон, изобразив ответный многообещающий «чиз-смайл», многообещающий: я тебя все же достану, урою под край, шпана! Ишь: «Или за мной ещё какие грехи?». Ишь, Баскаков и компания. Что сам Бакс, что компания! Ха-арошую компанию Бакс под себя подобрал: Юрия. То есть Юрий Аврумович Чилингаров. Действительно юрист. И весьма неплохой. Будь он плохой, влип бы Бакс давно и надолго. Юрия, Юрия. Почему, собственно, Юрия? Если угодно, по аналогии с диккенсовским гаденышем, звавшимся Юрий Хип. Но полагать так – значит, сильно преувеличивать начитанность респектабельной шпаны. Скорее Чилингаров предпочел для себя Юрию в силу э-э… некоторых собственных пристрастий. Красивое женское имя – Юрия! Эх, статью отменили, а то бы за шкирку и в камеру! Эх, мечты-мечты. Да если б и не отменили статью, вывернулся бы «маргариточный» Чилингаров – юрист.

Бодя.

Бодя. То есть Борис Ильич Гуреев. Боксер-тяжеловес. На покое. Гнусавящий многажды разбитым носом: «Бедя зовут Бодя!». Бодя-Боря. Впрочем, «бодя» на обрусевшем английском – туловище. Чего-чего, а туловища у Гуреева в избытке. Уж этого-то мордоворота есть за что привлечь! Толку-то! На сей случай и есть юрист-Юрия. Гуртовой привлечёт – Чилингаров отвлечет. Ну как не порадеть родному человечку.

Член. То есть… как же его, водилу-то? А, ладно! Мелкая сошка. Водила и есть, только и примечательного, что кличка-прозвище – Член. Оскорбительно? Уважительно? А, ладно! Член и Член.

Наконец, Бакс. Баскаков. О-о, это особый разговор! Вот бы кого ухватить! Как говаривал в знаменитой проповеди покойный Мартин Лютер Кинг: «И еще у меня есть мечта!..». Капитан Гуртовой кто угодно, но не проповедник, однако он бы с не меньшей страстностью изрек: «И еще у меня есть мечта!..».

Мечты-мечты… А пока только и остается – вернуться к служебной развалюхе и не оборачиваться на реплику в спину: «А то поужинайте с нами, а?». И на вроде бы сочувственную реплику не оборачиваться: «Язва, наверное. Ну-тк, казенный харч. Тяжело им, беднягам, нелегко. Ну-тк! Наша служба и опасна и трудна».

Только и остается хлопнуть дверцей и долбануть кулаком по сиденью оперативной машины в ответ на немой вопрос младшого, Степы. Только и остается бессильно наблюдать, как Бакс, Юрия и Бодя плюс эскорт джигитов скрываются за дверями «Востока» – дело тонкое…

А водила-Член потрепыхался было: опять мне в машине куковать, пока вы там… грандиозное шоу! Но – под взглядом Бакса присмирел. А на прощание словил приятельный щелбан от Боди, снова запетушился, но так… для самолюбия, вслед.

Дымно, чадно, ароматно, громко. «Восток».

«Поужинать?» – надавил вопросом капитан. Не без того, не без того. Но и не только. «Тут должны быть кабинетики…» – предположил кто-то из клиентов. Верно. Но не для всех, не для каждого.

Солидные люди предпочитают тишину и негромкую беседу. Чтобы музыка не заглушала, чтобы шоу не отвлекало.

О, шоу, о!

Баксу давно приелось. Разве что походя кинуть взор на эстрадку, встретиться глаза в глаза с блондой-зайчиком, фригидной нимфоманочкой, дать понять.

Поняла! Еще бы! Бакса не понять!.. Не-ет, не о постели речь!!! Свои какие-то дела…

И – в кабинетик, где уже все готово, и все готовы. Верзилы-джигиты проводят. Конвой? Эскорт?

И глумливо-гостеприимный Наджаф, распахивающий руки, но даже не приподнявший подушечную задницу. Хозяин!