Лиза Скоттолини - Вглядись в его лицо
Все застыли в напряженном ожидании; кто-то вполголоса выругался. Элен и Кортни молча переглянулись. Они были знакомы давно и понимали друг друга без слов.
— Сегодня мне предстоит сократить двух сотрудников, а к концу месяца — еще одного.
— Сегодня — двоих?! — вслух ужаснулся кто-то. — Ничего себе! А откупиться не получится?
У Элен защемило в груди. Ей так нужна эта работа!..
— К сожалению, нет. Извините. — Марсело закатал рукава черной рубашки с открытым воротом. Галстуки редактор надевал редко. — Итак, причина сокращений вам известна. Тиражи печатных изданий падают. Мы стараемся идти в ногу со временем, публикуем интернет-версию газеты, блоги, подкасты. Я знаю, что все вы трудитесь не покладая рук. В том, что происходит, вы не виноваты, как не виновато и наше руководство. Как говорится, выше головы не прыгнешь!
— Это уж точно, — буркнул мужской голос из толпы.
— Сокращения неизбежны, и я заранее сочувствую вам всем сердцем. У каждого из вас есть семья, дети. Уволенным нужно срочно искать другое место. Кому-то, возможно, предстоит переезд в другой город. Придется забирать детей из школы. Чьим-то женам или мужьям тоже придется менять работу. Все это я знаю. — Марсело помолчал, окидывая взглядом испуганные, встревоженные лица. — Знаете, когда мама в детстве, наказывая за какую-нибудь провинность, шлепала меня по мягкому месту, она всегда говорила: «Мне больнее, чем тебе». Но… sabia que nao era verdade. Перевести? Я знал, что это полная туфта.
Все расхохотались, в том числе Элен. Ей нравилось, когда Марсело говорил на своем родном языке. Наверное, она сомлела бы от счастья, даже если бы он сказал ей по-португальски: «Вы уволены».
— Поэтому сейчас я не стану сыпать вам соль на рану, говоря, будто мне больнее, чем вам. Но обязательно запомните вот что: я понимаю, что вы сейчас чувствуете. — Марсело снова улыбнулся. — Как всем вам известно, в прошлом меня уволили из нескольких лучших в мире газет. Даже из «Фолья де Сан-Паулу», газеты в моем родном городе.
— Молодец, босс! Так и надо! — крикнул веб-дизайнер, и все рассмеялись.
— И тем не менее я выжил. Если меня выгонят отсюда, я тоже как-нибудь выживу, но профессии своей не изменю, потому что я ее люблю. Мне нравится работать в газете. Нравится держать газету в руках. — Марсело потер подушечки пальцев друг о друга и обезоруживающе улыбнулся. — Мне нравится запах типографской краски. Приятно узнавать что-то важное раньше всех и сообщать об этом остальным. Вот в чем заключается смысл нашей работы. Мы каждый день рассказываем людям что-то новое, и мне отлично известно: вы тоже любите то, чем занимаетесь.
В толпе послышались выкрики:
— Правильно! Правильно!
Элен невольно воспрянула духом. Марсело нашел нужные слова. Она тоже любит свою работу. В детстве она, бывало, выбегала в кухню и видела на столе газету, сложенную вчетверо, кроссвордом вверх. Газета всегда лежала рядом с маминой чашкой… Элен до сих пор испытывает приятное волнение, видя под статьей свою фамилию. Никакая другая работа в жизни ей так не нравилась, она нигде не чувствовала себя так на своем месте. Если, конечно, не считать профессию мамы — к сожалению, совсем не высокодоходную.
— Но к сожалению, наша профессия не всегда отвечает нам взаимностью, особенно в последнее время. — Марсело тряхнул блестящими кудрями. — Как мы ни стараемся, как ни любим свою работу, она остается неверной любовницей. — Поймав на себе взгляд Элен, он мимолетно улыбнулся ей, и у нее сладко защемило сердце. — Она уходит домой с другими. Она всегда смотрит на сторону. Она нам изменяет.
Все засмеялись. Понемногу волнение спадало. Даже Элен почти забыла о том, что может потерять работу.
— И тем не менее мы ее любим и поэтому остаемся на работе, пока ей нужны. Пока еще газеты никто не отменял, и самые стойкие, самые влюбленные останутся на месте до конца.
— Кто бы сомневался! — прохрипел сотрудник «Деловых вестей», и все засмеялись.
Тем временем Марсело снова помрачнел, на лбу появилась морщина. Теперь он казался старше своих сорока с небольшим.
— Итак, мне предстоит принять нелегкое решение. Сегодня я вынужден буду уволить двоих из вас, а в конце месяца — еще одного. Но помните: несмотря на то что я вынужден передать ваши документы в отдел кадров, я о вас не забуду!
Сотрудники закивали. Многие слышали, как Марсело помог уволенному репортеру «Деловых вестей» устроиться в «Сиэтл таймс».
— Я считаю вас всех отличными журналистами и сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь вам найти другое место. У меня есть знакомые во многих редакциях. Так что обещаю, я вас не брошу!
— Спасибо, — искренне сказал кто-то.
Многие зааплодировали; Кортни радостно улыбалась. Неожиданно для себя Элен тоже захлопала в ладоши. Речь Марсело тронула ее до глубины души. Все-таки он нравится ей не только потому, что он такой красавец… хотя и внешность, конечно, играет немаловажную роль. И все же больше всего Марсело подкупает своей открытостью, искренностью, эмоциональностью. Ни один другой редактор на его месте не стал бы распространяться о том, как он любит свою работу, или обещать помощь и поддержку тем, кого предстоит сократить. Глаза Марсело пробежали по лицам сотрудников, на короткий миг встретившись с ее взглядом, и Элен так взволновалась, что едва почувствовала, как ее ткнули в бок.
— Полегче, детка! — с лукавой улыбкой прошептала Кортни.
5
Дамский туалет — своего рода закрытый клуб. Вполне естественно, Элен, Кортни и еще одна их коллега, Сара Лю, продолжили разговор об увольнениях, причесываясь перед зеркалами. Сразу после собрания уволили фотографа; совсем скоро им предстоит узнать имя второго обреченного. Кортни и Сара работали в «Городской хронике», а Элен — в «Портретах», отделе очерков, где традиционно была текучка кадров. Она подставила руки под струю воды, и ей показалось, будто из-под крана течет кипяток. Хотя, скорее всего, у нее просто разыгрались нервы.
— Из «Спорта» Марсело никого не уволит. — Сара, и в обычное время говорившая быстро, от волнения тараторила без умолку. Стройная миниатюрная брюнетка повела красивыми глазами и подкрасила помадой губы. Рот у нее не закрывался ни на секунду. — Вот увидите, сократят кого-нибудь из «Сегодня в мире» или из «Портретов».
— Поживем — увидим, — ответила Кортни. Она была родом из Бостона и говорила немного врастяжку. У нее получилось: «Пожуем — увидим». — Мне кажется, черную метку вытянет кто-то из «Городской хроники».
— Нет, вряд ли. Мы им нужны! — Сара провела рукой по блестящим черным волосам, подстриженным сбоку ступеньками. В мочках ушей у нее поблескивали сережки-гвоздики с бриллиантами. Сара, как всегда, выглядела безупречно: дорогая, сшитая на заказ белая блузка, черные брючки, обтягивающий черный в полоску свитерок. — Не могут же они передирать все новости из Ассошиэйтед Пресс!
— Конечно. Для чего тогда Бог создал агентство Рейтер? — невесело улыбнулась Кортни.
Элен потянулась за бумажным полотенцем и случайно увидела свое отражение в зеркале. Губы сжались в мрачную тонкую линию, а в уголках глаз больше «гусиных лапок», чем утром, когда она встала с постели. Утром она накрасилась особенно тщательно, но теперь все старания показались ей напрасными, даже наоборот. Намазалась как дура, а ведь ее наверняка сегодня уволят.
— Кортни, ты не права, — резко возразила Сара.
Элен и раньше недолюбливала Сару. Все журналисты в силу профессии в той или иной степени напористы и даже агрессивны, но Сара не умеет переключаться даже в самом обычном разговоре.
— Прошли выборы, у нас новая администрация, а потом… в Ираке такое творится! Хроникеры нужны всем как воздух! — продолжала она.
— С чего бы это? У нас что, свой человек в пресс-центре Белого дома? — Кортни покачала головой. — И потом, в «Портретах» уже сократили одно место, так что сейчас наша очередь. Ты ведь помнишь Сюзанну?
— Сюзанна сама виновата, — отрезала Сара.
У Элен засосало под ложечкой. Она с силой швырнула смятое бумажное полотенце в корзину для мусора.
— Сюзанна не виновата. Увольнения не заслуживает никто из нас.
— Даже если сейчас очередь «Хроники», меня-то не выкинут! — Сара скрестила руки на груди. — У меня обширные связи в городской администрации, и наше руководство в курсе!
— Уволят меня, — сказала Кортни, и Элен резко обернулась к подруге. Ее пронзил холодный ужас.
— Что ты такое говоришь, Корт! Тебя не могут уволить!
— Еще как могут. Вот увидишь. — В ненакрашенных, как всегда, глазах Кортни застыло смирение. — Понимаешь, по-другому и быть не может. Мой дядя в свое время работал линотипистом. В семидесятые годы, когда повсеместно перешли на компьютерный набор, он и его друзья потеряли работу. Ну а теперь, в эпоху Интернета, настала и наша очередь, только и всего. — Кортни передернула плечами. — Так или иначе, мне отдохнуть не помешает.
