Джеймс Беккер - Первый апостол

Короче говоря, Мария была лучше, чем ничего, и в своей громадной сумке она носила ключи от тридцати частных особняков, расположенных в районе Понтичелли-Скандрилья. Некоторые из них она убирала, за другими просто присматривала в отсутствие хозяев, в некоторых поливала цветы, разбирала почту и следила за электричеством, водопроводом и канализацией.

Вилла «Роза» принадлежала к числу тех особняков, которые Мария убирала, хотя у нее появилось предчувствие, что, скорее всего, в ближайшее время хозяева откажутся от ее услуг. Ей нравилась молодая англичанка, использовавшая визиты Марии, чтобы усовершенствовать свой итальянский, но в последнее время она стала откровенно высказывать неудовольствие работой Марии. Дважды она выговорила Марии по поводу тех уголков дома, которые могли бы быть и почище, на что Мария, как всегда, просто улыбнулась и пожала плечами. Нелегко поддерживать чистоту в здании, ответила она, в котором полно строителей, ведущих ремонт. Отсюда и пыль.

Подобные объяснения, конечно же, не могли удовлетворить синьору Хэмптон, и она вновь настоятельно попросила ее работать усерднее, но Мария давно не обращала внимания на подобные упреки и нотации работодателей. Она по-прежнему будет приходить каждую неделю, выполнять только самую необходимую работу, а потом посмотрит на реакцию хозяйки. Если англичанка уволит ее, она без труда найдет работу у кого-нибудь еще. Нет смысла делать из этого проблему.

В то утро в начале десятого Мария отправилась на работу на своей старенькой «веспе», на которой объезжала клиентов на протяжении последних пятнадцати лет. Мотороллер ей не принадлежал, она взяла его взаймы у кого-то так давно, что уже и забыла, у кого именно. Забывчивость распространялась и на документы «веспы». У Марии не было прав на вождение мотороллера, и он очень много лет не проходил техосмотр. Марию подобное не волновало, ей не приходило в голову обращаться куда-либо за получением прав. Отправляясь в путь, она просто старалась не попадать на глаза полиции и карабинерам.

Мария остановила мотоцикл перед входом на виллу. Шлем (что касается шлема, то здесь она правила соблюдала) она положила на сиденье, а сама направилась к главному входу. Мария знала, что Джеки дома, и потому не стала вынимать ключи из сумки, а просто позвонила в дверь.

Подождав две минуты, позвонила снова. И вновь никто не ответил. Это удивило старушку. Она прошла к двойному гаражу, расположенному рядом с домом, и заглянула в приоткрытую дверь. Автомобиль Хэмптонов, седан «альфа ромео», был на месте. Здание находилось слишком далеко от Понтичелли, чтобы Джеки отправилась туда пешком, да она и не принадлежала к числу людей, которые любят пешие прогулки. Где же она?

Наверное, в саду, решила Мария и, обойдя вокруг дома, вышла на лужайку, усаженную декоративными кустарниками и окруженную дюжиной крошечных цветочных клумб. Но и в саду никого не было.

Мария пожала плечами, вернулась к парадному входу и стала рыться в сумке в поисках ключей. Наконец она их нащупала, вставила в замок, одновременно снова нажав на кнопку звонка.

— Синьора Хэмптон? — позвала она, когда дверь открылась. — Синьора…

Слова застряли в горле, когда она увидела распростертое на каменном полу неподвижное тело. Голову женщины, подобно жуткому темно-красному нимбу, окружала лужица крови.

Мария Паломо похоронила двоих мужей и пятерых других родственников. Но разница между телом, облеченным в саван и лежащим в кладбищенской часовне, и тем, что сейчас предстало ее глазам, была колоссальная. Она повернулась и с воплем ужаса бросилась бежать по дорожке, ведущей к вилле.

Отбежав немного, Мария остановилась и посмотрела на дом. Дверь была распахнута настежь, и, несмотря на ослепительно яркое утреннее солнце, очертания неподвижной фигуры на полу были отчетливо видны. Несколько мгновений Мария размышляла, как ей поступить.

В первую очередь, конечно, следует вызвать полицию. Впрочем, как только в дело вмешается полиция, жизнь всех причастных к нему будут анализировать самым тщательным образом. Мария проследовала к «веспе», надела шлем, завела мотор и поехала к шоссе. Выехав на шоссе, повернула направо. На расстоянии примерно полумили располагался дом одного из ее многочисленных сородичей. Там она сможет спокойно оставить мотоцикл, и кто-нибудь из родственников подвезет ее обратно до дома Хэмптонов.

Через двадцать минут Мария вышла из старенькой «лянчии» племянника и вместе с ним проследовала к открытой двери виллы. Они вошли в дом. Племянник Марии наклонился над телом и пощупал запястье Джеки, затем перекрестился и отошел на пару шагов от трупа. Мария уже прекрасно поняла, с чем они столкнулись, и потому никак не продемонстрировала отношения к происшедшему.

— Теперь я могу вызвать полицию, — провозгласила она, сняла трубку телефона, стоявшего на столике в холле и набрала 112, номер итальянской службы спасения.

Глава вторая

— Ну, на сей раз ты на самом деле облажался, парнишка, — начал Харрисон.

«Так я и думал», — произнес про себя Бронсон. Он стоял перед захламленным столом инспектора рядом с вращающимся креслом. Харрисон подчеркнуто не предложил ему сесть. Бронсон удивленно покосился через плечо, потом вновь взглянул на начальника.

— С кем это вы разговариваете? — спокойно спросил он.

— С тобой, с тобой, дерьмо ты мелкое! — рявкнул Харрисон.

Слова его прозвучали комично, так как Бронсон был на три дюйма выше босса, хотя весил намного меньше.

— Меня зовут Кристофер Бронсон, и я являюсь сержантом и детективом. Вы можете называть меня Крисом, или детективом Бронсоном, или же сержантом Бронсоном, или просто Бронсоном. Но, жирный вонючий подонок, ты не имеешь никакого права называть меня парнишкой!

Физиономию Харрисона перекосило.

— Как ты меня назвал?

— Ты слышал, — ответил Бронсон и уселся в кресло.

— Черт побери, тебе никто не позволял садиться! В моем кабинете ты всегда должен стоять.

— Я посижу, спасибо. Так по какому поводу ты меня пригласил?

— Встань! — крикнул Харрисон.

Несколько офицеров, стоя рядом со стеклянной перегородкой, отделявшей кабинет Харрисона, с интересом смотрели на происходящее.

— Я сыт тобой по горло, Харрисон, — отозвался Бронсон, свободно раскинувшись в кресле и вытянув ноги. — С тех пор как меня прислали сюда, ты был недоволен всем, что бы я ни сделал, а я мирился с твоим отношением только потому, что мне нравится работать в полиции, даже если приходится общаться с такими некомпетентными придурками, как ты. Но сегодня ты явно перебрал.

От нервного напряжения в уголках рта Харрисона собралась пена.

— Наглый ублюдок! Ты у меня поплатишься!

— Посмотрим. Думаю, ты уже разработал план, как обвинить меня в намеренном нападении на подозреваемых или в превышении полномочий при задержании.

Харрисон кивнул.

— И у меня есть свидетели, — процедил он сквозь зубы.

Бронсон улыбнулся.

— Не сомневаюсь. Надеюсь, ты заплатил им достаточно. А ты заметил, что произнес первое предложение без оскорбления в мой адрес за все время моего пребывания в твоем кабинете? Почувствовал, грязный безграмотный идиот?

Несколько мгновений Харрисон молчал и просто пристально всматривался в Бронсона глазами, в которых сверкала смертельная ненависть.

— Было приятно побеседовать, — сказал Бронсон и встал. — Да, кстати, я собирался взять два отгула. У тебя как раз будет время наконец решить, что предпочтительнее: продолжать свои кривляния или все-таки начать вести себя как подобает старшему офицеру полиции.

— Можешь считать, что ты отстранен от работы, Бронсон.

— Вот так уже лучше. Ты впервые за все время правильно произнес мое имя.

— Ты отстранен от работы! Верни удостоверение и убирайся отсюда к чертовой матери!

Бронсон покачал головой.

— Думаю, я его лучше попридержу, спасибо. А пока ты будешь размышлять над тем, как поступить дальше, не забудь об этом. — Бронсон порылся в кармане куртки и вытащил оттуда изящный предмет черного цвета. — Чтобы ты не напрягал мозги, сообщаю: перед тобой магнитофон. Запись нашего с тобой сегодняшнего разговора я перешлю тебе по почте. Если ты все-таки решишь начать расследование, я дам тем, кто будет вести следствие, запись нашей беседы. А вот здесь, — и Бронсон из другого кармана извлек конверт цвета буйволовой кожи и швырнул его на стол, — официальная просьба о переводе. Буду весьма признателен, если ты сообщишь мне о своем решении. Мой номер у тебя есть, полагаю.

Бронсон выключил магнитофон и вышел из кабинета Харрисона.

В то утро телефон в римской квартире Грегорио Мандино зазвонил в половине двенадцатого, но сам хозяин был в ванной, и потому после двенадцати гудков включился автоответчик.