Джей Эм - Ад Лабрисфорта
Кафе-бар «Серебряная планета» славилось своим грибным ризотто и ассортиментом недорогой, но разнообразной выпивки – если не на весь Сэдэн-сити, то на весь Центральный район города точно. Уэсли Флэшу и Джиму Арнону это было хорошо известно, но сегодня они оба не настроились отдавать должное итальянской кухне в местном исполнении. Взяли только по бокалу пива, чтобы сделать хоть какой-то заказ.
– Мы давно не виделись, Уэс, – сказал Джим, отхлебнув большой глоток из запотевшего высокого стакана. – Но если дело и вправду серьёзное – давай сразу к нему.
– Это насчёт Лабрисфортской тюрьмы.
Услышав эти слова, Джим ощутил, как непроизвольно напряглись все его мускулы.
– Если ты опять за старое, – голос Арнона прозвучал довольно резко, – если опять начнёшь упрекать, что я ничего не сделал для Гэба, я лучше пойду.
– Нет, слушай, это в прошлом. Я ведь уже извинился, Джим. А тогда ляпнул сгоряча…
– Нет, не сгоряча. Это Гэб прожужжал тебе все уши. Он уже давно стал видеть во мне врага. Потому что я вовремя сумел выбраться из дерьма, а он нет. Ты тоже сумел – но к тебе у него другое отношение. Я белый, да к тому же полицейская ищейка. Не хочу больше слышать о той истории, Уэс. Лучше нам на этом и попрощаться.
Джим начал вставать из-за стола, но рука Уэсли легла на его запястье.
– Сядь, Джим. Пожалуйста. Я не собирался вспоминать старое. Мне нужна твоя помощь.
Помедлив, Джим опустился обратно на стул.
– Ладно. Извини.
– Проехали. Бывает.
– Так о чём речь?
– Мне надо попасть в Лабрисфорт.
От неожиданности Арнон даже не сразу отреагировал – секунду-другую просто непонимающе смотрел на Уэсли. А потом произнёс примерно те слова, которых Флэш ждал от него:
– Уэс, ты последние мозги растерял? Устроить побег Уинслейту – невыполнимая задача. Оттуда никто никогда не убегал.
– Я и не собираюсь устраивать побег. Потому хотя бы, что, думаю, Гэба нет в живых. Я должен оказаться там как заключённый. – Уэсли сделал паузу, но Джим промолчал. – За хулиганство в пьяном виде туда не сажают. А становиться серийным маньяком я не собираюсь.
– И что дальше? – ледяным тоном осведомился Арнон.
– Сколько человек из Сэдэн-сити на твоей памяти были осуждены на заключение в Лабрисфорте?
– Один. – Джим ответил с заметной неохотой.
– Правильно. Значит, я должен стать обвиняемым по делу Уинслейта.
– Вторым?
– Там всё слишком неясно, Джим. Может, вообще всё притянуто за уши. Бывает же, что выясняются новые факты – тут полно всяких вариантов…
– Дело Уинслейта сдано в архив, – отрезал Арнон. – А ты несёшь бред. – Он с трудом старался не сорваться на крик. – Если хочешь покончить самоубийством – выбери способ попроще. Как тебе в голову могло прийти добровольно сесть в тюрьму? В эту тюрьму?
Усилием воли Джим заставил себя разжать пальцы, с силой стискивавшие верхний край стакана. Пожалуй, так можно раздавить его и порезаться. Из колонок доносилась жизнерадостная музыка, за соседним столиком кто-то весело смеялся. Слух Джима едва улавливал эти звуки, настолько они казались неуместными – будто голоса какого-то другого, нездешнего мира.
– Я много размышлял о Лабрисфорте после того, как туда попал Гэб. – Уэсли говорил негромко и спокойно. – И знаешь, что я понял? Это впервые в жизни. Впервые я задумался о том, что совсем рядом находится это странное место, эта тюрьма, про которую всем известно одно: она живёт по каким-то своим особенным законам. Все знают, и все давно стали воспринимать это как часть обычной повседневной жизни. Тебя это не удивляет?
– А почему должно удивлять? Заключённые оттуда не выходят, туда привозят только смертников и пожизненников. Посещения не разрешаются. А тем, кто там работает, наверняка запрещено трепать языком.
– Тебе не кажется, Джим, что людям стоило бы побольше знать о Лабрисфорте?
– Зачем?
«Затем, что вокруг этого места тьма, непроглядная тьма, – подумал Уэсли. – И, может, это помогло бы её немного рассеять».
– Лабрисфорт не значится в списках исправительных учреждений. Официально его как будто и не существует. Но мы-то в курсе, что он существует, правда? Всё это попахивает нарушением прав человека.
– Слушай, Уэс, если начистоту, ты не думаешь, что права некоторых людей стоит нарушать? Тех, например, кто сам нарушил чьи-то права, и сильно нарушил, а? Ты верно заметил: в Лабрисфорт попадают не за хулиганство в пьяном виде.
– Не всё так просто, Джим. В виновности Гэба я всегда сомневался… И потом, если бы пострадала обычная девушка, его, скорее всего, отправили бы не в эту тюрьму.
– Вот и все твои «права человека», – язвительно заметил Арнон. – Ты просто не оставляешь надежды помочь Уинслейту.
– Я же сказал, Джим, Гэбу уже не поможешь.
– Откуда ты можешь это знать?
– Не важно. Предчувствие.
Арнон скептически покачал головой, давая понять, что такое объяснение его не устраивает. И не только оно, а вообще вся эта история.
– Нет, Уэс, ты не понимаешь, о чём просишь. Чтобы я подставил тебя… чтобы я тебя убил – нет, это слишком.
– Я смогу выжить там и найду способ выбраться. Не будь я в себе уверен – не стал бы и заикаться.
– Конечно… Ты в себе уверен – как всегда. Но иногда это здорово мешает, Уэс. Если бы я даже согласился – не представляю, как можно устроить то, о чём ты говоришь. Прямого отношения к расследованию по делу Гэба я никогда не имел. Просто… просто следил за его ходом, пока была возможность…
«И приложил все усилия, чтобы никто не заподозрил, что ты знаком с обвиняемым. Но я не держу на тебя за это зла, Джим. Видит бог, не держу».
– Значит, нет, Джим? – по лицу Арнона Уэсли видел: дальнейший разговор бесполезен.
– Нет, Уэс. Прости. То есть… ты поймёшь – это для твоего же блага. Послушай моего совета: перестань так наплевательски относиться к своей жизни. За три десятка лет пора бы научиться ценить то, что у тебя есть. Ведь это далось не так-то просто, а?
Флэш знал, что имеет в виду его друг. Работу, во-первых. Работу, за которую неплохо платят, которая позволяет снимать хорошую квартиру и жить вполне прилично. Но работа никуда бы не делась…
– Когда я обещаю хороший репортаж, Джим, редактор уже давно верит с полуслова. Ради этого он готов потерпеть моё отсутствие. Даже длиной в месяц или около того.
– Он согласился бы напечатать статью о Лабрисфорте?
– Почему бы нет? Хотя, думаю, выбором темы он был бы удивлён… по крайней мере, поначалу.
– «Отсутствие длиной в месяц». Нет, Уэс, ты точно не в себе. «Отсутствие длиной навсегда» – вот так вернее. Ты подумал о людях, которые рядом с тобой? О Люсии? Интересно, как она отнесётся к твоей идее?
Да, Джим, для которого семья всегда занимала особое место в жизни, просто не мог не задать этого вопроса. Даже если, как в случае с Флэшем, речь не совсем о семье, а лишь о некотором её подобии. Бывало, что Уэсли и Люсия по нескольку месяцев жили вместе, но рано или поздно всё равно наступал момент, когда становилось нужно друг от друга отдохнуть – и они разъезжались по разным квартирам. Как теперь.
Но, конечно же, он думал о Люсии. И решил, что правды рассказать ей не сможет. А полуправды – тем более.
Только сейчас Флэш обратил внимание на то, что между салфетницей и солонкой на столе лежит чайная ложка. Наверное, официанты забыли её убрать. Машинально взяв ложку за ручку, Уэсли покачал её туда-сюда, точно маятник.
– Ты знаешь, что такое лабрис, Джим?
– Знаю, знаю, – ворчливо откликнулся Арнон. – То, чем размахивают амазонки и феминистки всех времён и народов.
– Обоюдоострый топор… – задумчиво протянул Уэсли. – Что бы это могло значить?
– Ничего, Уэс. К Лабрисфорту это не имеет никакого отношения.
– Да. Мне известна история про Фердинанда Лабри, который сотню лет назад в альпинистском снаряжении залез на эту чёртову скалу, и местное краеведческое общество предложило окрестить этот камень в честь него, почему-то добавив в придачу «форт». Хотя никаких фортов там сроду не было.
Арнон досадливо передёрнул плечами.
– Брось ты всё это, Уэс. Не ищи приключений на свою задницу. Помнишь, о чём мы мечтали в приюте? И когда сбегали, и жили как бездомные собаки? Чтобы у нас был собственный дом и семья. Теперь у меня они есть, и вот что я тебе скажу: это единственное, ради чего стоит жить. Единственное настоящее. Ты взрослый человек, не мне тебя учить… Но не бросай на ветер своего шанса. Потом можешь пожалеть.
– Я знаю, друг, – улыбнулся Флэш. – Ты прав.
«А я знаю, что ты упрямый осёл, ни за что меня не послушаешь и будешь гнуть своё», – подумал Джим. И ещё подумал, что Уэсли прекрасно известно, какие мысли сейчас у него, Джима, в голове. Слишком давно они двое знакомы, чтобы не понять таких вещей.
Покинули кафе Уэсли и Арнон вместе, но ни по дороге к выходу, ни на улице ни о чём больше не говорили. И расстались молча, пожав друг другу руки и кивнув на прощание. Всё, что могло быть сказано в этот вечер, уже было сказано.
