Шэрон Болтон - Жертвоприношение
– Для меня, возможно, – наконец ответила я. – Но для Дункана эти места родные. Он родился и вырос на острове Анст.
– Красивый остров. Этот дом принадлежит вам?
Я кивнула. Дункан несколько раз приезжал сюда в прошлом году, чтобы окончательно уладить все вопросы, связанные с новым бизнесом. Во время одной из таких поездок он нашел этот дом и изъявил желание приобрести его. Благодаря тому что после своего тридцатилетия он вступил во владение средствами из трастового фонда, мы могли себе это позволить. Не пришлось даже брать ссуду. Я впервые увидела новый дом, когда он уже принадлежал нам. Следуя за грузовыми фургонами с нашим имуществом, мы съехали с шоссе А971, и я увидела большой каменный дом, которому было не меньше ста лет. Из подъемных окон фасада открывался вид на Треста Boy, a почти сразу за домом начинались холмы Уэйсдейла. Когда погода была солнечной (а такое все-таки изредка случалось), вид был просто потрясающим. Кроме того, вокруг дома были обширные пастбища для наших лошадей, а в самом доме – более чем достаточно места не только для нас двоих, но и для изрядного количества гостей, если бы кому-нибудь вздумалось нас навестить.
– У кого вы его купили?
Этот, несомненно, очень важный вопрос заставил меня отвлечься от воспоминаний.
– Боюсь, что не могу ничего сообщить по этому поводу, – призналась я.
Сержант Таллок ничего не ответила, лишь выразительно приподняла брови. Она уже делала так несколько раз, и я подумала, что это, должно быть, своеобразный метод допроса – как можно меньше говорить самой, но внимательно выслушивать бессвязную болтовню подозреваемого в надежде, что он чем-то выдаст себя. Именно в этот момент до меня дошло, что я являюсь подозреваемой в деле об убийстве. Кроме того, я поняла, что человеку может быть страшно, обидно и смешно одновременно.
– Покупкой дома занимался мой муж, – сказала я.
Выражение лица сержанта не изменилось.
– В связи с предстоящим переездом у меня было слишком много дел в Лондоне, – поспешно добавила я. Мне не хотелось, чтобы эта женщина причислила меня к числу дамочек, которые предоставляют решение всех финансовых вопросов мужчинам. Даже если это действительно было так. – Но я совершенно точно знаю, что довольно долгое время здесь никто не жил. Когда мы переехали, дом был в плачевном состоянии.
Сержант окинула внимательным взглядом не слишком опрятную кухню и снова повернулась ко мне.
– А еще раньше этот дом был чем-то вроде доверительной собственности, которой распоряжалась какая-то церковная община. Понимаете, меня этот вопрос совершенно не интересовал. Я была ужасно занята на работе, мне не хотелось никуда переезжать, и вообще… меня тогда волновали совсем другие проблемы. Поэтому я просто кивала, когда Дункан что-то говорил, и подписывала документы, которые он просил подписать. Хотя… да, теперь я вспомнила, что владельцы точно были связаны с церковью. Мы с Дунканом должны были даже подписать обязательство вести себя соответствующим образом. Мне показалось, что после этих слов глаза сержанта Таллок потемнели.
– То есть? – спросила она.
– Честно говоря, мне это показалось совершеннейшей нелепицей. Нам пришлось пообещать, что мы не станем использовать дом для отправления каких-либо религиозных культов, не устроим здесь пивную или казино и не будем заниматься черной магией и колдовством.
Обычно мой рассказ об этом обязательстве вызывал у слушателей улыбку, но на сержанта Таллок он не произвел никакого впечатления. Вид у нее был скучающий.
– И вы думаете, что подобный контракт является соглашением, выполнение которого может быть принудительно осуществлено по закону? – поинтересовалась она.
– Наверное, нет. Но так как мы с мужем не занимаемся черной магией и колдовством, нас этот вопрос никогда не интересовал.
– Рада это слышать, – совершенно серьезно, без тени улыбки сказала сержант. Я даже подумала, что каким-то образом оскорбила ее чувства, но решила не обращать на это внимания. Если она настолько чувствительна, надо было выбирать другую профессию. Мне показалось, что в кухне стало еще холоднее. Мои ноги совсем затекли и начали неметь. Я потянулась, встала и подошла к окну.
Теперь мне было видно, что происходит на месте преступления. Количество полицейских значительно увеличилось. Причем некоторые из них были одеты в комбинезоны, сделанные, казалось, из белых полиэтиленовых мешков для мусора. Вырытую мною яму прикрыли навесом. Вдоль нашей ограды из колючей проволоки натянули красно-белую полосатую ленту. Ею же был ограничен узкий проход, ведущий от двора к холму. Какой-то полицейский в форме стоял рядом с Джейми. Он курил и стряхивал пепел прямо на брезент, которым было накрыто тело моего бедного коня. Я отвернулась от окна.
– Однако, судя по состоянию тела, которое я обнаружила, кто-то из местных жителей все же увлекается сатанинскими ритуалами.
Мои слова явно заинтересовали сержанта Таллок. По крайней мере, от ее скучающего вида не осталось и следа.
– Что вы хотите этим сказать? – спросила она.
– Надо подождать результатов вскрытия. Ведь я могу и ошибаться. Я акушер-гинеколог, и грудная клетка – не моя сфера. Кстати, сержант, не могли бы вы попросить своих людей быть поаккуратнее? Я очень любила этого коня.
– Боюсь, доктор Гутри, что их сейчас занимают гораздо более серьезные проблемы, чем ваша мертвая лошадь.
– Меня зовут мисс Гамильтон, сержант. И ваши люди могли бы проявить хотя бы толику уважения…
– Простите, я не поняла?
– Уважения к моей собственности, моей земле и моим животным. Даже если эти животные мертвые.
– Нет, я хотела спросить, почему вы сказали, что вас зовут мисс Гамильтон?
Я вздохнула.
– Я всего лишь хирург-консультант. К нам обращаются «мисс» и «мистер», а не «доктор». Гутри – фамилия моего мужа, а я после свадьбы не стала менять свою.
– Постараюсь запомнить. А пока надо что-то предпринять в отношении вашей мертвой лошади.
Таллок встала. Мое сердце учащенно забилось.
– Необходимо избавиться от трупа, – продолжила она. – Причем как можно скорее.
Я лишь молча смотрела на нее.
Так и не дождавшись ответа, сержант многозначительно произнесла:
– Сегодня же.
– Я сама похороню его, как только вы уедете, – сказала я, стараясь говорить как можно тверже.
Таллок решительно покачала головой.
– Боюсь, это невозможно. Скоро сюда прибудет группа специалистов из Шотландии. Они будут прочесывать весь участок земли, прилегающий к вашему дому. На это может уйти несколько недель. Мы не сможем работать возле разлагающегося трупа лошади.
Наверное, именно после этих слов, скрупулезно подобранных, но совершенно бездушных, в моей груди начала закипать ярость. Зная, что не имею права срываться, я попыталась взять себя в руки. Похоже, что в течение нескольких минут мне придется тщательно взвешивать каждое слово.
– Кроме того, – спокойно продолжала сержант, которая, казалось, даже не заметила моей бурной реакции на свои слова, – я уверена, вы знаете об официальном запрете на погребение собственных лошадей на своей земле, который существует уже несколько лет. Это незаконно.
Я готова была убить ее. Конечно же, я знала об этом чертовом запрете. В течение последних тридцати лет у моей матери была собственная школа верховой езды. Но я не собиралась спорить с сержантом Таллок и говорить ей о сумасшедших ценах, которые заламывали на Шетландских островах за то, чтобы забрать мертвое животное и похоронить его как положено по закону. И уж тем более не собиралась рассказывать ей о том, как для меня важно, чтобы Джейми был похоронен где-то рядом. Думаю, она бы никогда не поняла подобной сентиментальности.
Оглядевшись по сторонам, сержант заметила телефон, который висел на стене над холодильником, и направилась к нему.
– Будете сами обо всем договариваться? – спросила она. – Или мне сделать это за вас?
Честно говоря, после этого я чуть не сорвалась. Мне так хотелось ее ударить, что буквально чесались руки. Я даже сделала шаг вперед, но краем глаза заметила, что констебль внимательно следит за каждым моим движением. К счастью для нас обеих, прежде чем Таллок успела снять трубку, телефон зазвонил. Даже не подумав спросить у меня разрешения, она ответила на звонок. Эта женщина раздражала меня все больше и больше.
– Это вас, – сказала она, протягивая мне трубку.
– Неужели? Просто удивительно! – саркастически заметила я, продолжая стоять на месте.
Таллок опустила руку.
– Вы собираетесь отвечать или нет? Мне показалось, это что-то важное.
Мои глаза метали молнии, но я все же взяла трубку. Правда, сразу после этого я демонстративно повернулась к сержанту спиной.
– Мисс Гамильтон, – произнес абсолютно незнакомый мне мужской голос. – Это Кенн Гиффорд. К нам около пятнадцати минут назад привезли пациентку с сильным кровотечением. Двадцать восемь лет. Тридцать седьмая неделя беременности. Состояние плода тоже вызывает некоторые опасения.
