Дик Френсис - Напролом
– Ладно, – сказал я. – Спокойной ночи, Уайкем.
– Спокойной ночи, Пол.
Мне принесли обед. Я поел и выпил немного вина, одновременно дозваниваясь другим тренерам, оставлявшим мне сообщения, потом позвонил Розе Квинс.
– Четыре победы! – сказала она. – Круто, ничего не скажешь.
– Всяко бывает.
– Да, конечно. Пусть это послужит для вас утешением, старина. У меня для вас плохие новости.
– Какие именно?
– Режиссер "Секретов бизнеса" наотрез отказался отвечать, кто натравил его на Мейнарда Аллардека.
– Но кто-то это сделал?
– Безусловно! Он просто не говорит кто. Я подозреваю, что ему заплатили за то, чтобы он это сделал, не меньше, чем за то, чтобы он этого не делал, если вы понимаете, что я имею в виду.
– Должно быть, тот, кто ему заплатил за то, чтобы он это сделал, чувствует себя обманутым.
– Беда какая! – сказала она. – Ну пока.
– Постойте! – поспешно сказал я. -А за что посадили Джея Эрскина?
– Я же вам говорила. Помешал ходу судебного разбирательства.
– Но что именно он сделал?
– Насколько я помню, он запугал главного свидетеля обвинения. Тот сбежал за границу и в суд не явился, так что преступнику удалось выкрутиться. А что?
– Так, интересно. А сколько ему дали?
– Пять лет. Но выпустили значительно раньше.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Кстати, мы отчасти квиты. Я воспользовалась вашим советом. Яд подействовал. Меня избавили от владычества шовиниста. Так что спасибо вам и спокойной ночи.
– Спокойной ночи.
Если "Знамени" нужно кого-то запугать, Джей Эрскин это устроит.
Я вздохнул, протер глаза и подумал о Холли, которая давно уже прорывалась ко мне, требуя, чтобы я позвонил. Ей нужны деньги, которые я все еще носил на себе в поясе, и мне придется убедить ее или Бобби подъехать завтра утром в Лондон либо в Аскот и забрать их.
И еще придется сказать ей, что мне так и не удалось добиться, чтобы "Знамя" напечатало опровержение. Что ее с Бобби адвокаты могут трудиться сто лет подряд, но так ничего и не выгрызут. Что если мы во всеуслышание объявим, что их разговоры прослушивались, это, конечно, доставит "Знамени" некоторые неприятности, но не заставит их банкира передумать. Я неохотно набрал номер Холли.
– За деньгами? – сказала она. – Конечно, приедем. Да подожди ты болтать! Выслушай сначала.
– Ладно.
– Звонил Сэм Леггат. Редактор "Знамени".
– Он звонил? Когда?
– С час назад. Или часа полтора. Около семи. Он сказал, что ты в Лондоне, где-то в районе Найтсбриджа, и спрашивал, не знаю ли я, где ты остановился.
– А что ты сказала? – с тревогой спросил я.
– Я ему сказала, где ты ночевал накануне. Посоветовала обратиться туда. Он сказал, что это не в Найтсбридже, и я ответила, что нет, конечно, но есть такая штука – "такси" называется. Во всяком случае, он говорил, у него к тебе срочное дело. Попросил меня записать. Он говорил, что опровержение печатается и будет разослано всем, кому надо.
– Как! Господи, что ж ты сразу-то не сказала?
– Но ведь ты и так вчера говорил, что его напечатают. В смысле, я думала, ты знаешь...
– Боже всемогущий! – сказал я.
– И еще, – сказала Холли, – он хочет, чтобы ты сегодня вечером зашел в "Знамя". Сказал, что если ты придешь туда до десяти, ты встретишь кое-кого, с кем хотел повидаться.
Глава 14
Когда я нажал кнопку звонка и вошел в отворившуюся дверь кабинета Леггата, он был у себя один. Сидел в одной рубашке за своим блестящим черным столом и читал "Знамя".
Он медленно встал, опираясь растопыренными пальцами на газету, словно она его поддерживала. Невысокий крепкий мужчина, носивший свою власть легко, будто бы по праву. Ждал он не меня. Голос за моей спиной сказал:
– Вот она, Сэм!
И в дверь вошел человек, размахивающий папкой.
– Хорошо, Дэн. Оставь ее мне, ладно? – сказал Леггат, взяв у него папку. – Я тебе перезвоню.
– Да? Ну ладно.
Человек по имени Дэн с любопытством взглянул на меня и вышел, захлопнув дверь.
– Мне передали ваше сообщение, – сказал я. Он взглянул на лежавшее перед ним "Знамя", перевернул страницу, развернул газету и придвинул ее ко мне.
Я прочел "Частную жизнь", которая развлекала за завтраком несколько миллионов англичан. Что ж, на этот раз Сэм Леггат сыграл честно. Заметка была напечатана жирным черным шрифтом и обведена рамкой. Говорилось в ней следующее:
"Ежедневное знамя" считает своим долгом признать, что находящаяся в Ньюмаркете конюшня Робертсона (Бобби) Аллардека (32 года) процветает и ничего не задолжала местным торговцам. "Ежедневное знамя" приносит мистеру Аллардеку свои извинения за неудобства, причиненные ему заметками, которые были опубликованы в этой рубрике раньше".
– Ну? – спросил он, когда я дочитал.
– Спасибо.
– Бобби Аллардеку следует благодарить бога за то, что у него такой шурин.
Я с удивлением посмотрел на него. Подумают о маниакальном недоверии Бобби и о том, что на самом-то деле я сделал все это только ради сестры. Эта заметка, по крайней мере, успокоит город и владельцев и позволит конюшне вернуться к нормальной жизни – при условии, конечно, что нам удастся разобраться с финансами.
– А что заставило вас передумать? – поинтересовался я. Он пожал плечами.
– Вы. Юристы сказали, что вы отступитесь. Я сказал, что черта с два.
Они думают, что угрозой длительного и дорогостоящего процесса можно запугать кого угодно. – Он криво улыбнулся. – А я сказал, что если мы не напечатаем опровержение, вы постараетесь отравить нам жизнь. Я ведь был прав, не так ли?
– Да.
Он кивнул.
– Я убедил их, что мы не можем допустить, чтобы Джей Эрскин и Оуэн Уаттс пошли под суд.
– Тем более что у Джея Эрскина уже есть одна судимость.
Он на миг остолбенел. Потом сказал:
– Да.
"Вот как раз это их и убедило", – подумал я.
– Это Джей Эрскин написал те статьи про Бобби? – спросил я.
Поколебавшись, он кивнул.
– Он написал все, кроме опровержения. Опровержение писал я.
Он нажал кнопку переговорной системы у себя на столе и ровным тоном сообщил всем, кто мог его слышать:
– Филдинг здесь.
– Ну вот, газета напечатана, – сказал он. – Где карточки?
– Вы получите их завтра, после того как газеты будут доставлены. Мы ведь так и договаривались.
– Вы никогда не сдаетесь, да? Оуэн Уаттс уже поехал в Ньюмаркет. Другой человек пошел на почту. – Он задумчиво взглянул на меня. – А как вы узнали про банк?
– Я подумал, что вы можете попытаться дискредитировать меня. И приостановил все выплаты на мой счет.
Он поджал губы.
– Они просто не поняли, с кем имеют дело, – сказал он.
Тут зазвенел звонок, и Леггат немедленно нажал на кнопку, отпиравшую дверь. Я обернулся и увидел, как в кабинет вошел человек, которого я не знал. В глазах его отражалось беспечное любопытство. Довольно высокий, начинающий лысеть, с бледным высоким лбом, он был одет в обычный темный костюм с галстуком в яркую полоску и имел привычку потирать пальцы, точно учитель, отряхивающий с рук мел.
– Дэвид Морс, глава нашего юридического отдела, – коротко представил его Сэм Леггат.
Руки Дэвид Морс мне подавать не стал, и я ему тоже. Он оглядел меня с головы до ног, точно экспонат на выставке, отметил анорак нараспашку и голубую рубашку с галстуком.
– Жокей, – холодно процедил он. – Тот, что устроил такой шум.
Ответить на это было нечего – я и не стал отвечать. В это время в открытую дверь вошел другой человек. Он был окутан аурой власти и ходил мягко, опираясь на внешнюю сторону стопы. Такой же высокий, как юрист, напомаженные черные волосы, оливковая кожа, округлый подбородок, маленький рот и глаза как блестящие черные бусинки; тяжелые плечи, подтянутый живот, одет в темно-синий костюм. Он был моложе Сэма Леггата и Морса, но чувствовалось, что это их босс.
– Я – Нестор Полгейт, – объявил он, окинул меня взглядом, так же как и Морс, и тоже обошелся без приветствий. – Ваши фокусы мне надоели. Немедленно верните имущество моих репортеров!
Голос Полгейта соответствовал его облику: раскатистый, мужественный бас. Язык его был сухим и примитивным.
– Вы меня сюда позвали только затем, чтобы это сказать? – осведомился я.
"Не надо крутить им хвост", – сказала Роза Квинс. Ладно-ладно...
Полгейт поджал губы, обошел стол и встал рядом с Леггатом. Юрист сделал то же самое, и получилось, что они выстроились передо мной, точно триумвират начальников, вызвавших "на ковер" нерадивого подчиненного.
Но мне уже не раз приходилось стоять вот так перед распорядителями на скачках, и я научился не выказывать ни страха, ни вызова. Оказывается, отрицательный опыт тоже может принести пользу. Я спокойно стоял и ждал.
– Ваши утверждения, будто мы преднамеренно развязали кампанию с целью погубить вашего зятя, являются беспочвенными, – заявил Полгейт. – Если вы посмеете заявить об этом публично, мы подадим на вас в суд за клевету.
