Роберт Кормер - После Шоколадной Войны
- Я не вернусь в «Тринити», - упрямо заявил он.
Джерри взглянул на Губера и увидел полную растерянность на его лице, будто его что-то мучило, и вдруг понял, что ему не давало покоя решение Джерри вернуться в «Тринити», и тут же стал мучаться за доставленное Губеру расстройство. И он понял, что нужно будет сделать:
- Смотри, Губер, ладно, я туда не вернусь. Забудь мои слова. Мне кажется, что это был бред.
Губер сдержанно посмотрел на него:
- Ты уверен?
- Уверен, - кивнул Джерри.
Губер смягчился и замедлил шаг.
- Ладно, Джерри. На минуту…
- Я знаю. Это был бред.
«Но нет, не бред. Я возвращаюсь в «Тринити»».
- Ничто не заставит меня туда вернуться…
- Правильно.
«…неправильно. Многое заставляет, но точно не знаю - что».
Теперь его зуб резал до крови дёсна, убивая его адской болью, и его рот наполнялся вкусом крови - теплой и приятной на языке. И ещё его разбитое колено. Он был разбит весь с ног до головы, но его душа была цела.
- Наступает лето, и мы хорошо его проведём. Будем бегать, купаться… - голос Губера завибрировал от волнения, когда он заговорил о наступлении приятного времени года.
Джерри знал, что ему делать - закончить отношения с Губером, постепенно, на протяжении лета. И когда наступит сентябрь, он вернётся в «Тринити». Губер об этом не узнает. А Джерри аккуратно уйдёт для него в небытиё. Такая мысль показалась ему отвратительной, стать незнакомцем для человека, который считает тебя своим единственным другом.
На мгновение Джерри вздрогнул, словно он балансировал на краю пропасти, распростёршейся между решениями, принятыми с печалью, болью и чем-то ещё. Может, с одиночеством? И уж точно с тоской по маленькому миру канадской глубинки с его дядей, тетей и с «Болтливой» Церковью… или начать учиться в «Верхнем Монументе» вместе с Губером, продолжать дружить с ним, снова попытаться играть в футбол, перехватывать мяч, выкрикивать команды и проводить пасс… прощай всё это. На какое-то время. Он знал, что так или иначе он вернётся назад в Канаду и сходит в «Болтливую» Церковь, и куда-нибудь ещё. Он теперь даже не знал куда. Но сначала ему нужно будет вернуться в «Тринити».
- У нас будет замечательное лето, - сказал Джерри, надеясь на то, что Губер не уловит фальши в его словах.
* * *
Он бежал по тёмным улицам мимо случайных прохожих и бродяг, удивляясь тому, как его ноги стучат по тротуару одновременно с сердцем.
За полумилю до своего дома он услышал звуки. Сначала ему показалось, что они раздаются где-то у него за спиной, или спереди. И затем стало ясно, что он слышит их изнутри. Внутри него что-то разрывалось или кричало. Или даже рыдало.
Поросёнок Литл-Пигги покупал на рынке. Поросёнок Литл-Пигги пробовал ветчинку…
Когда ещё он был совсем маленьким, то мать каждый вечер перед сном читала ему детские стихи. И уже позже, когда он начал бегать, он бежал под ритм песен, которые он знал, и иногда это были обрывки детских стихов.
Поросёнку Литл-Пигги не сиделось дома…
Ему не хотелось думать о том, что этим вечером он снова предал Джерри Рено, когда вместо того, чтобы помочь ему, он корчился на тротуаре, хватаясь за пах. Он не хотел об этом думать, но эти мысли приходили к нему снова и снова, и мысль о том, что Джерри вернётся в «Тринити», и о том, как он притворялся перед Губером, что всё наоборот. А Губеру туда было не надо, «Тринити» с него было достаточно, с её издевательствами и предательством. Постепенно, шаг за шагом за это лето он свернёт отношения с Джерри. Потому что, черт побери, ему не нужно возвращаться в «Тринити». И он не вернётся. Не сможет. Он не захочет снова быть предателем.
Он бежал и тихонько напевал:
Поросёнок Литл-Пигги - вии, вии, вии. Снова он остался дома - вии, вии, вии…
---***---С этого момента для Оби это уже был не День Ярмарки и даже не День Ужаса, а всего лишь День Дури.
И в качестве «дурня» был сам Превеликий Арчи Костелло. Теперь он брёл через территорию школьного двора на парковочную площадку, где был смонтирован аттракцион «Водные Забавы». Оби наблюдал за этой сценой с удовлетворением, какого ещё не знал прежде. Вот бы ещё и Лаура смогла разделить с ним это зрелище и то, что за ним последует. Арчи шел, высоко подняв голову, несмотря на то, что поверх его белого свитера была большая красная повязка с большими белыми буквами: ПНИ МЕНЯ. «Дурню» нужно было ходить с этой повязкой целый день, чтобы всем было ясно, что его нужно пнуть, толкнуть, повалить на землю. Это была одна из традиций Дня Ярмарки из тех, что могли позволить братья. Но ещё никто не успел или не осмелился покуситься на Арчи. Но день лишь только начинался. Ярмарка была открыта лишь час назад.
Оби на безопасном расстоянии наблюдал за тем, как Арчи приблизился к аттракциону «Водные игры». Его приход не вызвал особого оживления, вокруг происходило слишком много всего ещё. Школьный двор был полон учащихся, их родителей с их младшими братьями и сёстрами. Из развешанных повсюду громкоговорителей ревела музыка, перемешивающаяся с перезвоном металлических колокольчиков. Визг и смех восхищения доносились от «Летающей Карусели». В буфетах на раскалённых плитах в невообразимом количестве шипела пицца, в стаканах пенилась и лилась через край содовая, за раздутыми щеками перемалывались бутерброды, прилавки киосков ломились от изобилия сувениров и безделушек, рукодельной ремесленной выделки и домашней выпечки, и всё распродавалось «на ура». Вся прибыль шла в школьный фонд «Тринити». Таким образом, драма Арчи Костелло была лишь малой частью всей развёрнутой сцены, она ничего не значила для родителей и младших братьев и сестёр, но для большинства учащихся «Тринити» она была очень важна.
Не возражая, Арчи направился к креслу аттракциона. Идея была проста. Кресло располагалось над водой. За один доллар можно было купить три мяча, которыми нужно было попасть в мишень, расположенную рядом с креслом. При точном попадании невидимый механизм окунал кресло в воду вместе с его обитателем, которым в данный момент должен был стать Арчи Костелло - опрятный и элегантный, одетый в ситцевые штаны и белый свитер. Большая повязка с надписью «ПНИ МЕНЯ» теперь была у всех на виду. Арчи сидел спокойно, свесив ноги. Его пёстрые кроссовки почти касались воды. Он терпеливо ждал, разглядывая толпу прохладными, лицемерными глазами.
«Давайте, давайте, доллар за три мяча», - вещал зазывало хриплым, рычащим голосом, всё это время жонглируя мячами. Его лицо было покрыто багровым загаром, и кожа под его редкими седыми волосами также была пламенно-красной.
Оби пробрался через толпу и, используя своё преимущество, оказался в передних рядах наблюдающих за аттракционом. Ему так хотелось услышать всплеск воды и увидеть, как плюхнется туда Арчи, и как он будет барахтаться в бассейне.
- Начинаем, начинаем… - разглашал хриплый рокочущий голос.
Но никто не выходил покупать мячи. Все молча стояли и ждали. В это время Арчи тихо сидел в терпеливом ожидании и не двигался.
- Ну я же сказал, дети, - вопил зазывало. - Вы не только его искупаете, но и выиграете медведя Тэдди для своей подружки. Ну… что с вами?
Никто не шелохнулся. Оби озадаченно и разочарованно разглядывал собравшихся. Он подталкивал Джона Консалво, стоящего рядом с ним. Консалво был тихим членом «Виджилса» из тех, кто никогда не выражал своего мнения и всегда без возражений выполнял то, что ему поручали.
- Вот тебе доллар, Консалво, - Оби сунул доллар ему в ладонь. - Купи мяч и брось…
- Только не я, - возразил отступая Консалво.
- А почему бы нет? Это - всего лишь весёлое времяпрепровождение… у нас в «Тринити»…
Консалво закачал головой, засияв в нехорошем предчувствии черно-оливковыми глазами: - Я не буду ничего бросать в Арчи Костелло.
- Ты же не в него будешь бросать мячи. Ты бросишь их в мишень, и тогда Арчи Костелло опустится в воду.
Вернув доллар Оби, Консалво сделал шаг назад. Став на безопасное расстояние от него, он сказал:
- Я не стану купать Арчи.
Все хором обернулись, обратив внимание Оби на задний план. Вышел Брекин, он заплатил деньги, и взял три мяча. Комично играя мускулами, он повернулся к толпе, которая ответила свистом и хором приветствий. Оби добавил свой голос к ликующему хору.
Брекин был одним из негодяев «Тринити». Он любил всякие грязные шутки, он мог исподтишка ткнуть кого-нибудь локтем в ребро или в коридоре кому-нибудь подставить ногу, и затем выглядеть так, словно это не он.
Он стоял перед Арчи, держа в руке один из мячей, словно взвешивая его. Он оглянулся через плечо на кричащую толпу и затем снова повернулся к Арчи. Выкрики и свист затихли. «Водные Забавы» внезапно стали похожи на карман, в который положили тишину. Брекин стоял и смотрел на Арчи, и казалось, что это длится целую вечность, в то время как Арчи сидел и отрешённо смотрел равнодушными глазами, очевидно просто любопытствуя, что же будет делать Брекин, словно ему до этого не было никакого дела.
