Мастер Чэнь - Шпион из Калькутты. Амалия и Белое видение (с иллюстрациями)
«…китайцы начали импортировать на свои шахты рабочую силу из Китая – это для них оказалось проще, чем договариваться с малайцами.
Было логично и неизбежно, что люди из одной провинции, говорящие на одном диалекте, создадут какую-то свою организацию. Для тех, кто считает, что слово «конгси» означает лишь тайное преступное сообщество: первоначальное его значение – артель по земляческому принципу.
Было также совершенно естественно, что некоторые артели, защищая своих членов, применяли силу – китайские рабочие не ждали, что иностранцы, с их полицией, будут им помогать.
Из этих артелей родилось новое, чисто местное тайное общество – Кхиань Теик, которое и схватилось со старым обществом, Ги Хинь, за контроль над шахтами, улицами и магазинами».
Отлично, вздохнула я. И решила, что хватит для первого раза просвещать властителей трети мира, пора сразу перейти к тому вопросу, который интересовал лично меня.
«Закат Ги Хинь наступил не сразу. Это тайное общество проиграло битву за улицы Пенанга в 1867 году, потом битву на юге страны – Ларутские войны, мир в которых пришлось заключать уже с помощью пришедших в ужас от происходящего англичан. Пангкорский договор 1874 года был выгоден Кхиань Теику, получившему лучшие шахты Ларута. Ги Хинь какое-то время работал в оставшемся ему районе города Ипо. По сути, это тайное общество и построило тот город, который мы сегодня можем видеть.
Казалось, что отныне вся страна, кроме британской администрации, будет подчиняться единственному тайному обществу, Кхиань Теик.
В нашем городе власть общества Кхиань Теик казалась незыблемой по многим причинам – в частности, и потому, что в конце прошлого века лидеры его были крупнейшими донорами даосского Храма защитника города. Храм посвящен божеству, которое докладывает владыке ада о таких делах людей, как несправедливость и коррупция. То есть отвечает за порядок. А это делает его богом-защитником правительственных офицеров и полиции, хотят они того или нет.
Загляните в этот храм на Бридж-стрит в 15-й день китайского нового года. Вы увидите здесь тех служащих местной полиции, кто происходит из Китая. Они приходят в этот день в храм, чтобы произнести защитнику города клятвы верности, отрезая при этом голову петуху».
Холод находки пробежал по моей спине. Не вставая из-за письменного стола, я легко нашла ту ниточку, которая, возможно, связывает секреты первого в Малайе тайного китайского общества с сегодняшней полицией города.
То есть следует поискать китайца в полиции (их там совсем немного), проследить его клановые связи – и все?
К сожалению, нет, не все.
Потому что…
«Но если этот маленький храм с башенкой слева от входа остался до наших дней, то этого нельзя сказать о тайном обществе Ги Хинь и его секретах. Оно исчезло. Нет и его победителя Кхиань Теик. С 1890 года все тайные общества запрещены администрацией Стрейтс-Сеттльментс.
Читатель может спросить: а есть ли уверенность, что из нынешних 2,5 миллионов китайского населения, составляющих уже 43 % всех жителей Малайи, нет ни одного члена тайного общества? Полицейские источники утверждают, что для розового оптимизма нет оснований».
Тут я нехорошо усмехнулась собственной наглости: полицейские источники? Хотела бы я поговорить с ними. Причем о многом.
«Что произошло с тайными обществами после 1890-го года? Их превращенные в крепости городские кварталы, их храмы и алтари, а также немалые финансовые активы перешли к иным, несекретным, известным организациям.
Никто не знает, сколько китайских ассоциаций в Пенанге. Сотни, как минимум. Десять человек, чьи деды родом из одной маленькой деревни в глубине громадного Китая – и вот вам ассоциация. Например, клан тех, чья фамилия Ли, родом из района Тан Уа провинции…»
Тут я оставила пустое место и задумалась над тем, где я узнаю, какая это провинция.
«…эти Ли, во-первых, считают себя потомками императоров дома Тан – которых всех звали Ли, а во-вторых, еще и потомками великого философа Лао-цзы.
Или кинем уважительный взгляд на историю самого знаменитого из кланов, клана Кху, который после запрета тайных обществ начал делать легальный бизнес – создавать плантации у Айер Итама, жертвовать деньги на благотворительность, театр… Все предки этой деловой империи – из одной хоккьен-ской деревни Син Кан, которая известна тем, что там, рядом с большим портом, с давних времен существовала мусульманская община.
Ассоциации, конечно, создаются по самым разным признакам. Если по ремеслу, то их называют «хан»…»
Я начала с любопытством вглядываться в другую старую книгу, посвященную юбилею городской администрации, ту ее часть, где отмечались донорские взносы разных ассоциаций в издание этой книги. И, потрясенная, обнаружила в списке ассоциацию пуллеров рикш, размещающуюся по Прангин-роуд, 214.
Это что – вот так просто? Пойти на жалкую окраину, на эту Прангин-роуд, и узнать там массу полезных фактов? Я еле сдержала себя, чтобы не понестись туда прямо сейчас, ночью. И подумала, что первый из серии очерков надо бы и закончить. Скоро у меня появится много новых дел, и это просто отлично.
«Внимательный путешественник, владеющий вдобавок искусством читать иероглифы Китая, получил бы массу удовольствия на Кинг-стрит, улице, названной – что очевидно – в честь властителя Соединенного Королевства, сейчас уже трудно разобраться, которого. Эта улица полностью состоит из домов клановых ассоциаций, которые являются одновременно и храмами памяти тех, кто приплыл сюда век или несколько десятилетий назад и внес свой вклад в то, чтобы эта земля стала тем, чем она сегодня есть.
Клан, с его советом директоров и ареопагом старейшин, дает деньги на детское образование, похороны, содержание вдов и сирот. Клан же одалживает деньги на новый бизнес, инвестирует в недвижимость. Сегодня это – часть делового мира и одновременно социальной структуры нашей страны.
Но вы будете правы, задав много нелегких вопросов. Например: а разве не тайным обществом была организация по имени Тунмэнхуэй, созданная на наших улицах доктором Сунь Ятсеном, первым президентом Китая после свержения империи? Разве не это тайное общество, действовавшее здесь с 1909 по 1911 годы, планировало кантонское восстание 1911 года, с которого началась история свержения последнего императора этой древней страны?
Или: а почему же не далее как в 1927 году по всему Сингапуру шла настоящая волна чикагоизмов, вплоть до перестрелок на улицах? Разве это не работа тайных сообществ?
И последний вопрос: где и как сегодня можно найти мрачное наследие якобы полностью сгинувших старых тайных обществ, вроде упомянутого Ги Хинь? Как ни странно, это не невозможно. Забытые секреты иногда имеют свойство заново появляться на свет божий – если кому-то становится абсолютно необходимо их возродить».
Было очень тихо, сверчки пели свою песню среди лиан и листьев.
Я сидела над страницами, и мне было страшно.
По существу, я бросала этой статьей вызов моему невидимому противнику – пока что вызов вслепую – и ставила свою подпись.
Что я делаю? Что со мной происходит?
Я снова вспомнила выздоравливавших моряков с русского крейсера, их лица на фоне белого полотна подушек. А у стены лежал вовсе не тот русский с трудной фамилией, что все-таки умер, а Элистер, Элистер с раной, о которой я даже подумать боялась, – и он кричал. И снова кричал.
Я начала перебирать страницы, готовясь переписать их начисто.
СУН ИЗ СУНСТЕДА
Нортхэм-роуд: каменные ограды, увитые лиловыми и белыми россыпями цветов бугенвилеи. Время от времени камень уступает место кружеву черного чугуна – это ворота, тут завистливый взгляд делает прыжок внутрь, на идеальные зеленые газоны, по ту сторону которых – полукруг деревьев, снова бугенвилеи, увивающие первые этажи побеленных дворцов в два этажа-с башенками, фронтонами, колоннами, балконами, плавными скатами черепичных крыш. И снова каменные ограды, через которые перехлестывает зелень, и новые дворцы.
В одни такие широко распахнутые ворота черного чугуна я уверенно повернула велосипед. Охранник, сверкающий золотыми пуговицами, отдал мне честь. Я помахала ему и двинула свою двухколесную машину по полукругу белого гравия к крыльцу.
– Добро пожаловать в Сунстед, госпожа де Соза, – удовлетворенным голосом выговорил длинный, идеального спортивного сложения британец. – Позвольте ваш велосипед, он будет в безопасности под моей охраной.
Я всегда подозревала, что эта личность с удовольствием сказала бы мне что-то другое, насчет очертания моих бедер на седле (вид сзади). У себя в клубе – куда мне ход был закрыт – он мог это даже говорить кому-то из друзей. Но, возможно, это было просто мое женское тщеславие. Так или иначе, здесь, у этих дверей, ничего подобного от него я бы не услышала никогда в жизни – скорее он принял бы яд прямо на моих глазах, тщательно скрывая свое неудовольствие от такой процедуры.
