Кристофер Райх - Банкир дьявола
Подождав, пока парочка уйдет, Леклерк щелкнул пальцами. Тут же на землю рядом с ним упал одетый во все черное человек, затем — другой. Агентов звали Гийо и Шмид.
— Их шестеро, — сказал Леклерк. — Вместе с адвокатшей. И пора бы уже им расходиться.
Достав сотовый телефон, Гийо набрал домашний номер Бубиласа. Молодая женщина прошла через гостиную и сняла трубку.
— Мадам, вас беспокоят из полиции. От ваших соседей к нам поступила жалоба на шум. И уже не в первый раз. Наверное, пора закончить вечеринку. Или предпочитаете, чтобы к вам выслали наряд полиции?
На вежливый вопрос женщина ответила не очень учтиво, но послушно передала сообщение Бубиласу, живо описав, как она отшила этих легавых. Даже с расстояния двадцати метров было ясно, что Бубилас не оценил ее чувство юмора. Отставив бокал, он подошел к своей адвокатше и что-то шепнул ей на ухо. Через несколько минут гости начали расходиться. Когда колокола собора Сен-Мишель звонили полночь, адвокатша, надев берет, чмокнула Бубиласа в щеку и тоже ушла. В доме остались только он и молодая женщина — его подруга.
— Наш выход, — мрачно произнес Леклерк.
Натянув маску, он пересек лужайку. Все трое двигались бесшумно, словно тени в непроглядной ночи. Добравшись до террасы, они упали в траву и перекатились к стене. Леклерк поднял голову и быстро осмотрел гостиную: уставленные бокалами столы, переполненные пепельницы. Зеркальце на кофейном столике украшала миниатюрная горка кокаина. Людей он не видел.
Жестом указав на соседнюю комнату, Леклерк по-пластунски прополз вдоль стены до следующего окна и снова приподнял голову. Это был кабинет Бубиласа, и сам виновник торжества только что вошел туда. Пройдя прямо к массивному письменному столу, он взял серебряную трубочку и, запрокидывая голову, втянул дорожку кокаина, ворча от удовольствия, как нажравшаяся свинья. В комнату вошла та самая женщина, слишком молодая, слишком светловолосая и слишком красивая для такого тучного борова, как Бубилас. Ее взгляд упал на кокаин, и на лице появилась целлулоидная улыбка. Без всякой видимой радости она, последовав его примеру, собрала на палец остатки белого порошка и втерла в десны. Скользящей походкой она подошла к Бубиласу, прижалась к нему.
Леклерк повел своих людей обратно к террасе. Перепрыгнув каменное ограждение, он добрался до двери и дернул ручку. Заперто. С помощью складного ножа он вскрыл замок, похоже такой же древний, как и сам особняк. Одно движение руки, и замок сдался.
Продвигаясь по дому бесшумно, как привидение, Леклерк, сжимая в руке беретту с глушителем, втайне надеялся, что его обнаружат и дадут повод применить оружие. Из едва освещенного кабинета доносились стоны. Еще шаг, и он остановился около двери. Женщина стояла на коленях, ее голова дергалась, как отбойный молоток, но требуемого результата не получалось. Время от времени она останавливалась и спрашивала:
— Так хорошо?
Леклерк поднял руку и стал отсчитывать, разгибая пальцы: «Три… два… один…»
Они набросились на Бубиласа прежде, чем он сообразил, что происходит. Женщина лежала на полу с мягкими наручниками на руках и с кляпом во рту, для верности заклеенным поверх еще и скотчем.
— Выведите ее отсюда, — приказал Леклерк.
Бубилас по-прежнему не шевелился: ему в челюсть уперся глушитель. Его брюки сползли до самого пола и лежали комом вокруг лодыжек. Леклерк бросил взгляд на его пах:
— Мне говорили, что от кокаина потенция ухудшается, но не знал, что она пропадает совсем.
С этими словами он ударил Бубиласа в живот. Просто потому, что захотелось. Потому, что требовалось сорвать злость. Зато немного позже, когда эта тварь его доведет, он сможет сдержаться и не убить его.
— Добрый вечер, Рафи. Помнишь меня?
— Да, добрый вечер, капитан.
Бубилас сел на кожаный диван. Гийо встал у него за спиной, опустив руку на плечо ювелиру.
— Пришло время поговорить по душам, — произнес Леклерк, придвигаясь так, чтобы смотреть Бубиласу прямо в лицо. — Скажу откровенно, меня нисколько не беспокоят такие вещи, как суд и всякие там заявления и показания. Мне на них начхать. Я здесь не для того, чтобы искать справедливость, с меня хватит честных ответов. Я здесь для того, чтобы кое-что не случилось в другом месте. Это ясно? Кое-что нехорошее. Ты отвечаешь на вопросы, и я со своими друзьями ухожу. И все довольны. Но если вздумаешь строить из себя крутого парня, все пройдет не так гладко. Во-первых, вон там у тебя кокаин. Сколько тут? Граммов тридцать, наверное, будет? Я уж не говорю о той горке на столике. Что случилось: гости не заслужили хорошую дозу? А если я поищу, наверняка ведь найду и больше? — Бубилас промолчал, и Леклерк похлопал его по щеке. — Ладно, начнем с более простого. Что скажешь? Да? Нет?
И снова ответа не последовало.
Бубиласу было лет пятьдесят. Болезненный цвет лица. Несколько жидких длинных прядей собраны на затылке в хвост. От бедняги исходили волны страха, по лбу градом катился пот.
— Сколько денег ты вчера передал Талилу?
— Пять тысяч долларов, — ответил Бубилас.
— Да ну? — Поднявшись, Леклерк подошел к письменному столу и взял открытую бутылку шампанского «Тэтэнжэ». Сделав глоток и пробормотав «неплохо», он вернулся на прежнее место и встал перед Бубиласом. Он хотел дать тому несколько секунд здраво подумать над ответом. — Сегодня это твоя первая и последняя ложь, лады? Давай представим, что я твой старый друг. Никаких секретов. Поехали сначала. Так сколько?
— Пятьдесят тысяч.
Он опустил взгляд вниз и метнул его влево — мимолетное движение, словно моргнул, но Леклерка специально учили подмечать такое. Это была ложь.
Быстро и очень умело, одним толчком в лоб, он запрокинул голову Бубиласа на спинку дивана. Хорошенько взболтав шампанское и положив большой палец на рот, он приставил бутылку к задранному вверх носу, и струйка шампанского полилась прямо в носовую полость. Бубилас завопил, и Гийо тут же запихал ему в рот кляп из полотенца. Тело конвульсивно задергалось, когда жидкость попала в дыхательное горло и потекла в легкие. Леклерку дали понять, что захлебнуться шампанским не слишком приятно.
В гостиной все еще играла музыка. Леклерк прислушался к жизнерадостной мелодии самбы. На стене над фиолетовой кушеткой висела абстрактная картина. Сколько же стоит содержать такой дом, покупать наркотики, женщин, произведения искусства и почему все эти бешеные деньги не прибавили Бубиласу ни капельки здравого смысла?
— Вытащи кляп, — приказал Леклерк Гийо. Тот извлек полотенце. Леклерк отставил бутылку с шампанским. — Так сколько?
Бубилас судорожно хватал ртом воздух:
— Пятьсот тысяч.
Вскочив на ноги, Леклерк схватил Бубиласа за волосы и с силой дернул:
— Пятьсот тысяч чего? Евро? Долларов? Фунтов?
— Долларов.
— На кого работал Талил?
— Не знаю.
Леклерк взялся за бутылку:
— На кого работал Талил?
— Правда не знаю: это была обычная сделка между агентами — господином Бхатией и мной, — залепетал Бубилас с перекошенным от страха и мокрым от шампанского лицом. — Я не знаю его клиентов.
— Когда тебе поручают передать другому пятьсот тысяч долларов, надо спрашивать. — Леклерк потряс бутылкой. — Итак, на кого он работал?
Закрыв глаза, Бубилас покачал головой:
— Я не…
Леклерк снова с силой запрокинул ему голову и принялся лить в нос шампанское. Стоя над Бубиласом, он попеременно то встряхивал бутылку, то вливал шампанское, встряхивал и вливал, встряхивал и вливал, пока в бутылке ничего не осталось. Тогда он отбросил ее на пол.
— Пожалуйста, — еле выдавил Бубилас, хватая ртом воздух, — пожалуйста… не заставляйте меня… не надо… я не скажу…
Леклерк ударил его по лицу, и Бубилас замолчал.
— Никто не знает, что я здесь, — произнес Леклерк. — Советую тебе держать язык за зубами, пока твоя адвокатша не добилась освобождения. Ты у нас крепкий орешек. Можешь говорить все, что угодно. Но не смей говорить, что ты не скажешь. Если не скажешь мне, обещаю: ты никому и никогда ничего не скажешь. На кого работал Талил?
Страх, тревога, стыд, надежда — все отразилось в лице Бубиласа: он судорожно искал уважительную причину, которая позволила бы ему заговорить. Немного отдернув рукав, Леклерк посмотрел на часы: 00.07. Впереди еще вся ночь.
— На кого? — заорал он, наклонившись к самому лицу ювелира.
— Это только бизнес. Я имею в виду Мишеля. Газеты называли его Талилом. Несколько раз я помогал ему с камешками из Сьерра-Леоне, Нигерии и всяких таких мест. Помог продать ребятам из Антверпена. Все, что не идет через картели, уходит туда.
Картели. В данном случае, конечно, имелись в виду «Де Бирс» и «Русдиамант», а не колумбийские наркокартели Медельина и Кали.[11] Камешки, которые он продавал с такой беспечностью, были известны как «спорные алмазы». Их добывали местные главари, а на вырученные от продажи деньги творили всякие ужасы. Леклерк достаточно знал Африку. Двойная ампутация с помощью тупого мачете. Надругательства над девочками-подростками. Принудительная вербовка детей до пятнадцати лет в частные армии. И конечно, убийства. Убийства, убийства и убийства. Головная боль вернулась и теперь пульсировала где-то глубоко за глазами.
