Виктор Точинов - Темные игры – 2 (сборник)
Муха, глядя на это, оторопела, на мгновение даже позабыв о собственных проблемах. Голова запрокинулась, коснувшись затылком спины — и сморщилась, опала внутрь, как давешняя маска… А на ее месте…
Вместо головы — человеческой головы — из торса торчала другая… С мерно двигающимися жвалами, покрытая темным густым мягким пухом и опоясанная рядом немигающих глаз. Глаза смотрели на Муху. Она попыталась закричать, заорать во весь голос, — и опять не смогла.
Тело на полу подергивалось и постепенно опадало, как проткнутая надувная игрушка. Вторая тварь вытягивала наружу длинные суставчатые лапы…
8
На третьей или четвертой монетке все удивительные ощущения куда-то исчезли — Толик шел по следу уверенно, как почуявший дичь сеттер. Одну денежку, правда, выхватил у него из-под носа карапуз детсадовского возраста, рисовавший мелом на асфальте — и до этого отчего-то не замечавший валявшейся рядом наличности.
Но Толика было уже не сбить. Он торопливо вошел в подъезд, увидел последний тускло блеснувший кругляш, втиснул палец в кнопку звонка. За дверью — ни звука. Отключен свет? Сломался звонок?
Он забарабанил в дверь кулаком. Ее обтягивал дерматин, бугрившийся пухлыми ромбами, — еле слышный звук тут же погас в мягкой звукоизоляции… Толик приник ухом к замочной скважине — может, звонок тут негромкий, и он не слышит его звук в глубине квартиры? Палец снова придавил кнопку.
И Толик услышал.
Не звонок. Приглушенный девичий визг.
Он как-то неуверенно, вполсилы, толкнул дверь плечом. Ерунда, бесполезно. Не нынешняя трухлявая ДСП. Старая добротная работа, без кувалды тут и Шварценеггер не справится… Метнулся зачем-то на несколько ступенек вверх, остановился. Застыл на секунду в раздумье. Из-за двери донесся — или почудилось? — новый визг.
Толик вылетел из парадной. Сориентировался, куда выходят окна. Бегом обогнул угол дома. Пустырь, кусты, ядовито-желтый забор — и ни одного человека. На окне — решетка. На соседнем — тоже. Третье призывно поблескивало давно не мытыми стеклами, ничем не защищенными.
Он ухватился за оконный карниз, рывком подтянулся… Вглядываться внутрь не стал — прикрыл лицо локтем и навалился на стекло.
Линолеум скользнул под ногами — Толик не удержался, приземлился на колено. Осколки обрушились звонким ливнем чуть раньше — один попал под коленку, неприятно кольнул сквозь брюки. Лоб саднило — сам не заметил, как зацепил за оставшийся в раме хищный стеклянный клык…
Он оказался на коммунальной кухне — две газовых плиты, четыре столика, четыре полочки с посудой… Людей не видно.
И вообще — вторжение, похоже, прошло незамеченным.
Никто не возмущался, никто не орал в телефонную трубку: «Алло! Милиция?!» Тишина. Нехорошая тишина. Опасная.
Он подавил порыв немедленно броситься на поиски Таньки. Двинулся вперед медленно, настороженно поглядывая по сторонам.
И чуть не споткнулся о ноги, торчащие из-под стола. О женские ноги — на одной домашний шлепанец, другая босая…
… Трупом это назвать было нельзя. Пустая шкурка, не то выгрызенная изнутри, не то… По крайней мере, нога, за которую ухватился Толик, пытаясь вытащить тело из-под стола, сгибалась легко и свободно в любой точке. И не обнаруживала внутри никаких признаков костей, хотя бы и переломанных.
Вот, значит, что… Вот, значит, чем тут занимаются…
Он протянул руку к магнитной доске, с негромким лязгом отлепил самый большой нож. Широкий, с тяжелым обушком и длинным клинком, он явно предназначался для разделки мяса. Толик пальцем попробовал лезвие, улыбнулся — нехорошо, зловеще…
После секундного раздумья отлепил другой — почти такой же длинный, но с узким лезвием. Для резки хлеба? — неважно, буханки и батоны пластать не придется… Второй нож он засунул за ремень, сзади, аккуратно вывернув лезвие наружу — чтобы при неловком движении не проткнуть самого себя.
Толик вышел из кухни, зачем-то (после высаженного окна) стараясь ступать бесшумно.
9
На шум вторжения твари отреагировали. Прекратили на мгновение работу — на вид суетливую и бессистемную, но на деле продуманную и быструю. Замерли, обменялись скрипящим шипением…
Потом один паук — тот, у которого брюшко болталось крохотным сморщенным мешочком — куда-то исчез из поля Мухиного зрения. Над ней продолжал хлопотать другой — свое огромное и шарообразное брюхо он едва ли смог бы втиснуть в человеческое тело.
Танька хотела крикнуть, предупредить неведомого спасителя (она очень хотела надеяться, что спасителя) — но не могла. Паутина уже закрывала ей губы…
10
Толик Комаров обладал неплохой реакцией.
И — после трех людских шкурок, найденных в безжизненных комнатах, был готов ко многому. А еще ему повезло.
От двери Толик сразу бросился к серебристо-серому бесформенному кокону — наружу торчали лишь волосы и верхняя часть лица Мухи.
Тварь — та, с огромным брюхом — таилась у входа, за открывшейся дверью. И выстрелила жгутом паутины. Он заметил — боковым зрением. Отреагировал взмахом руки с зажатым ножом. Паутина ударилась о лезвие. Раздался скрежет — словно сталь столкнулась с чем-то не менее твердым. Жгут бессильно упал на пол.
Мухе — она могла наблюдать схватку, только вывернув назад голову и закатив глаза под лоб — хотелось крикнуть: скорей! скорей! убей его!!!
Она уже поняла, что пауку требуется какое-то время для нового выстрела. Однако носовым мычанием передать это знание не могла…
Толик осторожно, полукругом, пытался обойти тварь, вытянув руку с ножом и не приближаясь. Он старался держаться подальше от паучьих жвал — не уступающих размерами клыкам крупного хищника.
Паук поворачивался вслед за противником, не давая зайти со стороны беззащитного брюха. Жвала угрожающе шевелились, с них капала темная тягучая жидкость…
В схватке наступила короткая пауза — напряженная, готовая взорваться смертоносной атакой.
Где же второй? — думала Муха, одолеваемая тоскливым предчувствием: битва с монстрами закончится совсем не так, как бывает в романах и сказках. Сейчас паук снова метнет свой аркан, а второй где-то рядом, против двоих Толику в жизни не выстоять…
Господи, Господи, Господи, сделай так, чтобы он победил, — твердила про себя ни во что не верившая Муха, — я ему отдамся, я выйду за него замуж, я рожу ему троих… нет! пятерых детей, я…
Ничего больше она пообещать не успела.
Дальше всё смешалось. Слитное, непрерывно воспринимаемое движение исчезло. Остались короткие, слабо связанные кусочки, фрагменты.
Нож рассекает воздух, переворачивается в полете, блеснув в солнечном луче.
Навстречу — так же быстро — паутина.
Брюхо паука лопается. Зловонная жижа заливает пол.
Паутина впивается в лишившуюся оружия руку.
Второй паук — появляется в поле зрения Мухи откуда-то сверху.
Толик выдергивает еще один нож.
Раненый паук быстро-быстро скребет лапами, оставаясь на месте и разбрасывая едкие капли. Одна попадает Мухе на лоб — и жжет как кислота.
Второй приближается — поверху, как-то удерживаясь на гладкой стене. Толик его не видит. Паук все ближе.
Нож рубит, рубит, рубит по паутине — впустую.
Муха испускает — носом! — страшный, оглушительный, ни на что не похожий вопль. Толик дергается, оборачивается — и видит второго противника. Отскакивает — вовремя. Второй, похоже, метать паутину не может — но в движениях быстрее собрата.
Потом — что-то быстрое, вовсе уж неуловимое, рушится стеллаж, опрокидывается кресло. Первый, раненый паук пронзительно скрежещет, второй тянется жвалами к Толику, а у того почему-то нет ножа…
Потом она, наверное, от страха зажмурилась, или по какой-то еще причине кусочек схватки выпал из восприятия.
Потом она увидела зажигалку — в левой руке лежащего Толика, поднесенную к паутине, впившейся в правую. Колесико проворачивается — раз, другой, вспышки искр, — газ не загорается. И — наконец! — пламя касается паутины, та разваливается неожиданно легко, мгновенно, словно и не сопротивлялась так упорно стали…
Толик уворачивается от готовых вцепиться жвал, подхватывает нож… Взмах, еще, еще, еще…
И всё кончилось.
11
Толик куда-то исчез, и Мухе стало страшно — страшнее, чем во время схватки. Казалось, она навсегда останется тут, спеленатая тугим коконом, в компании двух изрубленных монстров…
Потом он появился — со страшным грузом. С тремя почти невесомыми — выеденными, выгрызенными — когда-то людьми под мышкой. Аккуратно опустил их на пол. Волосы Толика слиплись от пота. Лицо покрывали крупные капли. Сказал (голос прерывался тяжелым, одышливым дыханием):
— Извини, сейчас всё распутаю… Не стоило оставлять… кого-либо за спиной… Но все чисто… Их было двое… И там еще остались… четыре… шкурки…
