Патрик Грэхам - Евангелие от Сатаны
Монахини направили свои бинокли на палубы, где толпились сотни пассажиров. Они долго и подробно рассматривали всех, кто там стоял, потом наблюдали за ними, когда те спускались по только что поданным трапам. Никаких следов Калеба.
Четыре монахини дождались ночи и пробрались на борт «Морской звезды» и при свете фонарей обыскали ее трюмы. Они обнаружили убежище Калеба возле одной из труб системы кондиционирования воздуха. Нашли это место так же, как продвигались вперед уже много месяцев, — по знакам смерти и опустошения, которые Калеб оставлял после себя. То есть по трупам крыс, мертвым насекомым и мухам. Но на этот раз их внимание привлек другой след. Калеб, который провел в этом тесном и темном углу шестнадцать дней, нацарапал на трубе целый лес крестов и море лиц, кричащих от боли, — хор проклятых душ. Над этой фреской он сделал надпись на латыни, которую монахини сфотографировали. Ad Majorem Satanae Gloriam, написал Калеб. «Ради большей славы Сатаны».
Затем монахини обыскали лабиринт вентиляционных труб до самого машинного зала, но напрасно: должно быть, Калеб спрыгнул с пассажирского судна далеко от берега. Однако он оставил после себя достаточно следов, чтобы они смогли снова начать охоту.
Паркс возвращается к объявлению, которое Патриция Грей опубликовала в буэнос-айресской газете «Ла Насьон» 16 ноября — через несколько дней после прибытия «Морской звезды».
Все дорогие родственницы!
Тетя Марта скончалась.
Приезжайте ко мне как можно скорее.
Еще одна затворница убита в своем монастыре. И по-прежнему ни слова о содержании евангелия, ради которого Калеб убивал этих женщин.
Следующие объявления появились через одинаковые промежутки в различных южноамериканских газетах — в бразильской «Глобо» из Сан-Паулу, в парагвайской «Ультима Ора» из Асунсьона и в боливийской «Ла Расон» из Санта-Круса. Потом убийца направился прямо на север, к экватору: следующее объявление появилось, тоже в ноябре, в перуанской ежедневной газете «Ла Република» из Лимы. Потом было еще одно — в газете «Ла Патриа» из колумбийской Картахены.
Паркс листает отчеты колумбийской полиции о невыносимо жестоком убийстве матери Эсперансы, настоятельницы картахенских затворниц. А когда она видит фотографии места преступления, у нее становится сухо во рту. Лишь несколько сухожилий удерживали несчастную настоятельницу на кресте: так зверски терзал ее Калеб. Он не только прибил старую монахиню к кресту и надругался над ней, он еще и запытал ее до смерти. Было похоже, что убийца хотел узнать от нее что-то, что было известно только ей и чего не знали другие убитые затворницы.
Мария просматривает комментарии Кроссмана по поводу этого последнего убийства. Как и все остальные затворницы, мать Эсперанса была библиотекарем своего монастыря. Именно у нее находились ключи от запретных библиотек — укрепленных комнат, в которых ее орден держал самые опасные из хранившихся у него рукописей.
Паркс продолжает читать. После Картахены убийства возобновились в Мексике. Потом они продолжались в Соединенных Штатах — в общине из города Корпус-Кристи в Техасе и в другой, из Феникса в Аризоне. Последнее убийство произошло в штате Колорадо, в маленьком монастыре, затерянном в Скалистых горах. И там четыре монахини едва не настигли Калеба.
Через несколько дней они снова отыскали его следы в Геттисберге и одна за другой приехали туда, чтобы положить конец бешеному разгулу убийцы. Но рядом с Геттисбергом нет ни одного монастыря затворниц, только богатые рыбой пруды и леса до самого горизонта.
Чтобы заманить четырех исчезнувших потом монахинь в этот малонаселенный край, Калеб начал выкапывать мертвецов из могил на уединенных кладбищах, а вырытые трупы собрал в склепе посреди Оксборнского леса. Статьи об этих кощунствах появились на первых полосах местной прессы, потом — в ежедневных газетах больших городов. И наконец монахини, листая газеты, увидели эти статьи. Паркс откидывает голову на спинку кресла. Да, именно так четыре женщины, исчезнувшие в Геттисберге, бросились в пасть волка.
Потом их одежда была найдена на границе леса. Мария не могла понять одного: почему Калеб так рисковал? Почему он просто не исчез после того, как убил своих преследовательниц? Только по одной причине: потому что хотел приманить ее. Он хотел, чтобы она бросилась разыскивать Рейчел, пошла по следам девушки и обнаружила мертвецов в склепе. Это, конечно, верно. Но зачем ему это было нужно? Этого Мария не знает. Она устало закрывает глаза и слушает шелестящий гул двигателей. Громкоговорители снова трещат, Мария еще успевает услышать голос командира, сообщающий, что самолет вошел в зону турбулентности. Потом она погружается в глубокий сон без сновидений.
Часть пятая
75
Игарапе-до-Жаманокари, приток Рио-Негро, леса бассейна Амазонки
Спящий человек чувствует, как далекий свет солнца касается его век. Пирога плывет под плотным навесом из ветвей. Солнечные лучи проникают в щели между ними, и пятна света чередуются с большими участками тени. Маленькое суденышко скользит по илистой воде Игарапе — медленной реки, которая извивается под густыми деревьями.
Спящий чувствует запах гребцов, которые налегают на весла рядом с ним. От их подмышек пахнет потом, и струйки этого прогорклого запаха смешиваются с ароматами перегноя и зеленой воды. Кроме плеска весел и размеренного дыхания гребцов, не слышно ничего: лес молчит. Ни крика обезьяны, ни песни птицы. Правда, насекомые вернулись: их гудящие полчища снова заполнили лес.
Укрывшись за закрытыми веками, как за стеной, спящий чувствует, как тучи комаров садятся на его голые руки и ноги. Его горло горит от невыносимой жажды. Миллиарды капель жидкости выделяются из его тела и выступают на коже. Он слушает шорох воды, мягко принимающей дно пироги. Он слушает скрежет корпуса, который царапают ветки, и плеск маленьких водоворотов, рождающихся от весел, размешивающих теплую воду. Потом он пытается пошевелить руками и внезапно понимает, как устал. Его тело отяжелело от утомления, а на душе у него темно.
Ему кажется, что он пробыл без сознания сотни лет. Он пытается вызвать в уме воспоминания, сложить их одно с другим. Но память пуста. Вернее, те обрывки картин прошлого, которые в ней есть, теперь недоступны, словно закрашены чем-то темным. Осталась только густая тьма без образов, запахов и звуков, как пятно чернил, если целая бутылка их пролилась на книгу. Или как слой свежего цемента на древней фреске.
Древняя фреска!
Спящий вздрагивает. Он начинает лихорадочно соскребать ногтями слой, закрывший его воспоминания. Как археолог, он бьет по цементной плите, раскалывает ее, дробит на мелкие куски и находит под ней красные и синие фрески на своде подземелья, освещенные огнем факела. Получилось! Спящий вспомнил то, что произошло. Его веки дрожат, ладони сжимаются, и ногти царапают по дну пироги. Первые ольмеки — мужчина и женщина, потерянный рай и архангел Гавриил, который вручает огонь племени избранных. Спящий мысленно возвращается в прошлое и снова замирает у последней фрески. На ней — три креста на вершине ольмекской пирамиды. Ему становится страшно. Он задерживает в памяти воспоминание о Христе на фреске, который смотрит на толпу, извивается на кресте и громко кричит, проклиная собравшихся людей. Об Иисусе, который стал бедой для ольмеков.
— О господи! Я вспоминаю…
Плеск весел затихает, пирога замедляет ход. Утомленное бородатое лицо наклоняется над спящим. Бородач говорит с ужасным акцентом на смеси португальского, немецкого и индейских диалектов бассейна Ориноко:
— Добро пожаловать в мир живых, отец Карцо! Мы много молились о спасении вашей души, пока вы боролись с тьмой.
— Кто вы?
— Пастор Герхард Штайнер. Я руковожу протестантской миссией Сан-Хосе де Констенца. Охотники обнаружили вас, когда вы блуждали по джунглям, и вертолет бразильской армии доставил вас ко мне.
— Где мы?
— Сейчас мы спускаемся по Игарапе-до-Жаманокари к Рио-Негро. Мы очень близко от Манауса.
Карцо хватает Штайнера за рукав:
— Яномани! Надо им помочь!
Даже под загаром заметно, как бледнеет лицо пастора.
— Армия направила патруль в Сан-Хоакин. Я поймал их радиограмму. Там остались одни трупы. Великое зло… унесло все. Теперь оно распространяется по центру лесов и движется к дельте Амазонки.
— А отец Аламеда?
Тень скользит по лицу пастора.
— Сейчас вам надо отдохнуть.
— Штайнер! Скажите мне, что стало с Аламедой?
— Мы нашли его труп, висящий на дереве. Рыжие муравьи съели его лицо.
— Господи…
— Что случилось, отец Карцо? Что яномани разбудили в глубине леса?
