Дэвид Карной - Музыка ножей
— Спасибо, здорова, — отвечает он почти шепотом.
— И что, моя консультация помогла?
Билл смотрит в пол:
— Да.
— Простите, я не расслышал.
— Да. — Билл говорит уже громче, даже стоявшие рядом гости оборачиваются. — Слушайте, Тед, дело не только в директорах. У нас тут родители пришли жаловаться. Сюда же детей приводят.
— О господи! Вы чего, совсем с катушек съехали?
В этот момент из ресторана выходит Кляйн и, заметив Когана, двигает в его сторону.
— Все нормально, Билл, — говорит он. — Тед пришел ко мне. Дальше я с ним сам разберусь.
Кляйн берет Теда за локоть и тихонько говорит:
— Пошли, старик! Расслабься, оно того не стоит.
* * *Они садятся в машину. Коган молчит уже несколько минут. Он не то чтобы в ярости от того, что сделал Кляйн, но достаточно зол, чтобы не разговаривать. А Кляйн переживает, потому что плохо разбирается в эмоциональных нюансах. Он предпочитает четкое и ясное изложение ситуации. Как и большинство женщин, с которыми встречался Коган. Вообще говоря, если бы Кляйн был женщиной, он бы как раз так себя и вел. Спрашивал бы постоянно: о чем ты думаешь? — или жаловался: я, мол, тебя не понимаю.
И самое смешное, как только Коган воображает Кляйна произносящим этот бред, тот немедленно выдает почти точно такую фразу, только в чуть более мужественном варианте:
— Как дела, а? О чем задумался?
— О том, что ты меня сейчас спросишь, о чем я думаю.
— Не, я серьезно.
Тед упорно смотрит на дорогу.
— И я серьезно.
Кляйн молчит пару секунд.
— Прости, — говорит он наконец. — Я думал, ты знал.
— Не парься.
— Я собирался тебе сказать, но совсем закрутился с этим переездом. Мы же новый дом купили. У нас уже залог приняли, и тут Триш вдруг на попятный. И мечется туда-сюда всю неделю. Ей кажется, что цены упадут и мы месяцев через шесть или через годик дешевле купим. Или больший за те же деньги. Мы только об этом теперь и говорим.
— Да, тяжелый выбор.
Кляйн не успокаивается. Ему надо оправдаться, надо объяснить, что он и сам только несколько дней назад узнал от другого члена клуба, который спросил, как у Когана настроение.
Кляйн нудит и нудит, вымаливая у себя же самого прощение, а Коган думает о том, как он вел себя в клубе. Справился ли он с ситуацией? Вроде да. Неплохо вышло. Он не позволил Биллу его унижать. Вот сукин сын! Да он Теду каждый день названивал, когда мать в реанимации лежала. И вот пожалуйста, только хвост припекло — тут же Теда с готовностью продал.
— Мы ходили на концерт, — говорит Кляйн.
Коган глядит на приятеля. Похоже, с темы приостановленного членства тот уже слез.
— На «The Chemical Brothers». С Розенбаумом. Пару дней назад. Это он билеты достал.
— «Будудоктором». Вот козел!
— Слушай, он, конечно, бестолковый, но парень хороший.
— Ладно, не заводись.
Розенбаум — последний человек на свете, кого Коган хотел бы сейчас обсуждать. Хотя тот наверняка распускает гнусные сплетни за его спиной. Вот им с Беклер счастье-то привалило!
— Это, короче, электронная музыка. Ты ведь знаешь эту группу?
Коган кивает. Знает, конечно. Он их иногда в операционной ставит. К чему это он?
— Там площадка такая странная, смахивает на огромный клуб. Мы все надрались в зюзю и давай плясать рядом с компанией девчонок. И я одну все время руками задеваю, а она вроде ничего, не против. Тогда я ее и вправду беру за талию. Ничего такого, просто держу аккуратненько. Она опять — ноль реакции, даже не оборачивается. Тогда я обнаглел и держу ее крепче, уже руку ей на живот кладу. А она ко мне назад отклоняется. А у меня руки ну как будто соскальзывают случайно иногда, и я уже чувствую край ее лифчика и тяжесть груди. Круто! Заводит, но при этом как бы ничего личного — она же не поворачивается.
Коган озадаченно смотрит на Кляйна. Ну надо же, Кляйн впервые за долгое время рассказывает такую интересную историю.
— И что, другие парни видят, как ты ее лапаешь?
— Ну да. И подбадривают меня.
— А дальше?
— Вот то-то и странно. Ничего. Концерт заканчивается, зажигают свет, и она мне говорит «пока»! И уходит! Как будто ничего и не было. Словно мы познакомились на вечеринке, поговорили пару минут и разошлись каждый своей дорогой.
— А ты уже губы раскатал.
— Да нет. Я бы так и так не стал ничего делать. И я подумал, может, с тобой тоже что-нибудь подобное было? Может, ты посидел на кровати с этой девочкой, поговорил, а она из этого раздула целую историю? Я уже давно об этом думаю. Могло такое быть? — неуверенно спрашивает Кляйн. — А?
— Думаешь, я ее трахнул?
— Я этого не говорил.
— Ага. Думаешь, девчонка лежит на кровати раздетая, чего бы Когану ее не пощупать? Он ведь всегда так делает. Он у нас дока по этой части. Заставить женщину снять одежду и пощупать ее так, чтоб ей понравилось. Ну а эта просто оказалась чуточку моложе.
— Сильно моложе, — вставляет Кляйн.
— Ладно, сильно моложе.
Коган ждет, когда же Кляйн спросит. Ведь должен же спросить! Заставить поклясться здоровьем близких. Вместо этого Кляйн выдает — как всегда вовремя — более предсказуемый и назидательный пассаж:
— Надо было тебе что-нибудь дельное мне ответить, когда я тебе звонил в ту ночь. Нечего было врать про старую подружку и ее приятельницу. Сказал бы правду, и разговора бы этого не было. Я бы тебе мозги на место вправил. Велел бы выкидывать их из дома к чертовой матери.
— Я знаю, — отвечает Коган, снова замедляя ход перед пробкой. — Я знаю, Кляйни.
* * *Коган ведет машину и улыбается. Иногда, выпив вечером пару стаканов вина, он ложится в гамак и слушает диск, который ему подарила Кристен. Она его сама записала. На диске двенадцать музыкальных композиций, в основном саундтреки к фильмам. Кристен аккуратно выписала названия всех песен на коробке и даже вывела заглавными красными буквами: МУЗЫКА НОЖЕЙ.
Музыка играет громко, но не слишком громко, а он вспоминает то утро. Тед присел на краешек ее постели. Спросил девушку, как она себя чувствует. Его и самого мучило похмелье. Взял ли он ее при этом за руку? Он не помнит точно. Но вряд ли.
— Если узнают, что ты у меня ночевала, меня с работы вышибут, — сказал ей Тед. — Неприятностей будет — не оберешься.
Может, он слишком пристально и долго на нее смотрел? Тед всего лишь следил за выражением ее лица. Пытался понять, дошел ли до нее масштаб бедствия. Но что-то в ее взгляде зацепило его, отвлекло от темы. И его фраза просто повисла в воздухе вместо того, чтобы напугать Кристен. Они помолчали, и девушка спросила:
— А где Керри?
— Спит на диване в гостиной.
— Сколько времени?
На тумбочке стоял будильник.
— Семь утра.
— А знаете, вы ей очень нравитесь. Керри. Она в вас втюрилась.
— Я знаю. Ты мне уже раза три это сказала.
— Правда?
Кристен отвернулась, прикрыла рот ладонью и покашляла так, словно ее подташнивало.
— Ты как?
— Нормально. — Она с трудом улыбнулась. — Можно я душ приму?
— Конечно. Погоди, я полотенце принесу.
Да, ситуация подходящая, думал Коган. Легко вообразить себе что-нибудь лишнее. Когда он вернулся, она стояла в ванной. Дверь была открыта. Кристен уже разделась и разглядывала себя в зеркало. Тед так удивился, что застыл с полотенцем в руках. Она увидела его в зеркале, но даже не попыталась прикрыться. Просто спокойно посмотрела в глаза его отражению и сказала:
— Не очень-то я сексуальная сегодня, а?
Тед не ответил, и она повернулась к нему лицом. В ее глазах был вызов, призыв оценить ее тело.
— Держи! — Он протянул ей полотенце. — Потом просто повесишь на дверь. Там вроде есть шампунь. Насчет кондиционера не знаю. Тебе нужен кондиционер?
Тед размышляет, не зайти ли ему в «Синий мел» поздороваться с Ринхартом, но места для парковки поблизости от бара не находится, и он решает ехать дальше. И потом, говорит он Кляйну, у него еще полно дел.
— Каких таких дел? — спрашивает Кляйн. — С пацанами в компьютерные игрушки резаться?
— Нет. Есть дела, не беспокойся.
— Так чего ты меня позвал, Тед? — после паузы спрашивает Кляйн. — Ты мне что-то хотел сказать. Про подружку ее вроде. Или нет?
Сердитый Кляйн сидит, выставив локоть в окно. Видно, что новый, мрачный, непредсказуемый Тед надоел ему до чертиков и он бы с куда большим удовольствием выпил с веселым и суматошным «старым» Тедом.
— Хотел.
Еще несколько минут назад Коган и правда собирался рассказать Кляйну про встречу с Керри. Но сейчас до него доходит, что Кляйн не умеет хранить секретов и вываливать на него лишнюю информацию опасно. Не надо было ему звонить. Но прямо так и сказать Теду неудобно. А что-то сказать надо.
— Я хотел тебе сообщить, что неправильно представлял себе, как все было.
