Алафер Берк - Поцелуй ангела
— И когда ты собираешься это напечатать? — спросила Элли уже спокойнее.
— В дневном выпуске. В продаже появится через пару часов.
— Ладно, спасибо за предупреждение.
— Мы можем поговорить об этом позже?
— Хорошо. Я позвоню тебе, когда освобожусь. Но, возможно, это случится довольно поздно.
— Ты меня знаешь. Я сова. Хочешь, чтобы тебя на крыльце в три часа ночи ждал парень? Тогда тебе нужен я.
Роган начал анализировать ситуацию, как только Элли уселась на пассажирское сиденье. Он был резок:
— Саймон Найт — долбаный ублюдок.
— Настолько плох он не был.
— Смеешься, что ли? Ненавижу таких. Играет с копами своего, строит из себя ровню. Члена команды. А чуть не согласишься, начинает давить своим положением.
— Но, Джей Джей, мне послышалось, ты сказал, что согласен на все сто.
— Неужели ты думаешь, что мне идет сарказм, а? И что еще это за фигня насчет «Дэйтлайна»? Будто ты мартышка дрессированная. Или долбаная Хизер Миллз, рыдающая в передаче «Сегодня». Он что, думает, тебе было легко рассказывать по национальному телевидению всю эту хрень про своего отца? И вообще, все, что он может сказать, причем походя, что ты отлично выглядела?
Прежде никто, кроме брата, не понимал, что Элли появилась в СМИ не ради собственного удовольствия. Роган явно понимал.
— Что ж, рискуя снова нарваться на разговор об отношениях, хочу спросить: у нас все нормально?
— Да, полный порядок. Честно говоря, ты меня здорово выручила. Я чуть не вляпался.
Она засмеялась.
— Что? Ты думаешь, Экелс не поддержал бы нас, если бы мы забастовали и прекратили расследование?
— Нет, конечно! Ведь каждый раз, когда я думаю об Экелсе, мне в голову приходит только одно: пода, ержка. Там был момент, когда мне показалось, что ты клонишь в другую сторону. Я, кажется, начинаю тебя понимать. Похоже, ты все просчитала. Джейк Майерс слишком молод, чтобы убить других женщин, а вот Симански — нет. Ему же сейчас за сорок, так?
— Сорок шесть.
— Но ты ничего не сказала.
— Нам лучше самим поглядеть сначала, правда? Только нам с тобой.
— У тебя действительно есть сомнения насчет Джейка Майерса?
«Не просто сомнения», — пронеслось у нее в голове.
— Против моей воли, но, честно говоря, да. И я не буду так остро чувствовать свою вину, если окажется, что Симански — подходящая кандидатура для всех четырех убийств.
Позвонив в отдел делопроизводства и уточнив данные, Элли набрала номер. Судя по голосу, возраст у снявшего трубку мужчины был подходящим.
— Это аптека? — спросила она.
— Вы ошиблись номером, — ответил мужчина.
Элли извинилась и захлопнула крышку мобильника.
— Он дома, — сообщила она. — Подскочим?
— Ставлю двадцать баксов, что это пустышка. Либо Симански большой трепач, либо Родригес все это выдумал. Спорим?
Элли приняла пари без уверенности, хочет ли она его выиграть.
Глава 30
Даррелл Вашингтон щелкнул своей любимой зажигалкой в форме пули. Он провел пламенем взад-вперед по всей длине сигары «Оптимо», затем, чтобы как следует поджечь, покрутил в нем кончик. Эти сигары стоили дороже, чем «Суишер суит», зато курились бесконечно и обладали мягким вкусом, который почти не ощущался из-за крепкой травки.
Даррелл лежал на голом матрасе на полу, в гостиной своей матери, на одиннадцатом этаже дома № 6 жилого квартала Ла Гуардия. Еще раз щелкнув зажигалкой, он глубоко затянулся и задержал дыхание, а затем выпустил дым.
Его мать пришла бы в бешенство, увидев, что он снова курит дома. Разоралась бы опять, что из-за травки ее могут лишить муниципального жилья. Даррелла это не путало.
Кроме того, если она, вернувшись домой, чего и унюхает, Даррелл станет все отрицать. Ему мало что удавалось, но вот врал он мастерски. Всю жизнь он ухитрялся водить людей за нос.
Впрочем, скорее всего, мать ничего и не заметит. Она сегодня работает — ухаживает за какой-то богатой белой старухой, прикованной к инвалидному креслу. А в конце дня она обычно забирает из муниципальной школы и отводит домой его племянниц, хотя пройти там нужно всего-то три квартала. Но, насколько Даррелл мог судить, мать готова была в лепешку расшибиться, только чтобы малышки не пошли по той же кривой дорожке, что его сестрица.
В сравнении с Шарнелл, Даррелл казался вполне благополучным. Ему было двадцать. В тюрьме не сидел. Оружия не хранил. С бандами не связывался. Из всех своих знакомых он выглядел самым добропорядочным.
Однако у него не было столько зеленых бумажек, сколько у них. А чтобы сравняться с ними, приятели советовали ему плюнуть на почасовую работу, за которую он то и дело брался, но быстро терял. Они зашибали за день больше, чем он за две недели. Но Даррелл продолжал вести такую жизнь, из-за чего многие обитатели квартала считали его простаком и неудачником. Последним его местом работы был магазин «Хоум депо»[33] на 23-й улице, но его выгнали и оттуда, когда он забыл отмыть пол от краски, которую пролил в одном из проходов. Жил Даррелл с матерью. Помогал возиться с племяшками. Подрабатывал грузчиком в нескольких компаниях, размещавших свои объявления в газете электронных объявлений «Крейгслист».
Сегодняшняя «Оптимо» с начинкой из марихуаны появилась благодаря наличным, полученным за работу от одного знакомого. Он называл этого парня Джеком, хотя понятия не имел, как того зовут на самом деле.
Примерно год назад Джек объявился в их квартале с диктофоном и начал расспрашивать про местные банды. Большинство людей над ним смеялись или шарахались от него, но Даррелл увидел свой шанс. Он сказал Джеку, что будет с ним разговаривать, только чтобы никто об этом не знал. Они время от времени встречались на площади Томпкинса. Даррелл говорил с ним и уходил с наличными в кармане.
Он считал этого человека копом, однако Джек никогда не просил назвать имена. Напротив, просто сидел и слушал, как Даррелл объяснял ему разницу между настоящими крутыми бандюками и малолетними засранцами-подражателями. Разнообразные группировки — «Кровники», «Калеки», «Мара Сальватруча», «Парни Сент-Джеймса» — дрались не за территорию, как в «Вестсайдской истории». Поскольку многоквартирные дома и клубы возникают теперь чуть ли не еженедельно, территориальные войны сошли на нет. Зато начались другие. За крэк. За марихуану. За экстази. За героин. В округе можно найти любой наркотик. С появлением новых кварталов или клубов рынок рос, создавая новые поводы для разборок.
Но иногда рассказы Даррелла не касались банд и наркотиков. Он говорил о жизни в районе. Жизни улиц. Просто жизни. Джек продолжал платить ему, и Даррелл даже заподозрил, что тот педик.
А месяцев восемь назад Джек куда-то запропастился. Появился он лишь вчера утром и предложил другое задание. На этот раз работа предстояла серьезнее, чем просто разговоры, но и денег он посулил гораздо больше.
Дело было не вполне законным, но Джек уже понял по рассказам Даррелла, что парень не слишком разборчив. Просто не попадался по-крупному. Насколько представлял себе Даррелл, у полиции и так дел по горло. И пока он держится подальше от наркоты, оружия и банд, — будет жив и свободен.
Обыскав Джека и не обнаружив у него микрофона, Даррелл выполнил поручение в точности, как было велено, и при встрече на площади Томпкинса передал заказчику все необходимое. Но что-то было не так. Похоже, Джек не поверил, что Даррелл передал ему все, хотя тот повторял это тысячу раз. Даже когда Даррелл отдал ему пистолет, купленный специально для этого задания, как и хотел Джек. Словно он знал гораздо больше, знал, что Даррелл припрятал кое-что для себя.
Да и хрен с ним, решил Даррелл, снова затягиваясь. Подумаешь, какая-то кредитка. Этот мужик небось малолетних мальчишек растлевает. Он ни за что не раскусит Даррелла. Никто и никогда не мог это сделать.
Глава 31
Леон Симански жил на первом этаже разноуровневого двухквартирного дома в Квинсе. Минут двадцать Роган и Элли наблюдали за зданием.
— Честное слово, — призналась Элли, — каждый раз, когда я попадаю в Асторию,[34] мне на ум приходит Арчи Банкер.[35] Мой отец обожал этот сериал. По вечерам смотрел повторы, хотя видел их раз по пять. Ему и в голову никогда не приходило, что его дочь будет устраивать засаду в тех местах, где снимался фильм.
— А у нас дома любили «Джефферсонов».[36] Я как раз подумал, когда ты упомянула Арчи Банкера, что наверняка господин Джефферсон был бы рад унести ноги из трущоб Арчи Банкера. «Мы двигаемся вверх, переезжаем в Ист-Сайд».
— Я никогда не знала слов этих песен. Кажется, одна из них, которую пели Арчи и Эдит, начиналась так: «Свари трусливую сороконожку».[37] — В обычной ситуации Элли не стала бы утомлять другого человека своим ужасным пением, но решила, что для глупых песенок из сериалов можно сделать исключение. — А в песне из «Джефферсонов», как мне казалось, была такая строчка: «В жалкую квартиру на небеса-ах».[38]
