Николай Станишевский - Цветы к сентябрю
Отец густо покраснел, его дыхание сделалось тяжёлым, словно ему не хватало воздуха.
— Ты одна была моим цветком к сентябрю! — выдохнул он. — Ты и только ты!
Я обхватила колени руками и опёрлась о них подбородком.
— Вот видишь, папа! Оказывается, говорить правду не так уж и сложно. Теперь я начинаю кое-что понимать. Значит, ты утверждаешь, что никакой сестры у меня не было?
— Нет, — он опять растерянно заморгал.
— Может быть, и мужа тоже не было?
— Нет. То есть, да. То есть, раньше он был. Но… вот сейчас… его нет…
Мои глаза сузились до предела. Я поняла, что сейчас — самое время нанести решающий удар.
— Так, может, это ты виноват в его гибели? — выпалила я. — Может, это ты сделал так, что он погиб в автокатастрофе?
В противоположность моим щёлочкам, его глаза широко раскрылись.
— Нет! — теперь он побледнел. — Нет…
— Детектив говорил мне, что все было подстроено специально, — продолжала я. — Автомобиль был полностью лишён тормозов. Тем более, что это был не мой автомобиль. Тот был синего цвета, а моя машина — зелёная. Так?
— Ты все помнишь? — отшатнулся он. — Джина, зачем ты обманывала меня всё это время?
— Куда ты дел тело Ника? — вопрос прозвучал в тишине палаты громовым раскатом.
Плечи отца опустились, голова поникла.
— Я не убивал его.
— Я тебе не верю.
Он бросился к моей кровати и упал на колени. Схватил мою руку, нежно прижал к щеке. Он был бледен, очень бледен. Только ужасный шрам пылал багряным цветом заката на белой коже.
«Цветок к сентябрю», — машинально подумала я.
— Папа, пожалуйста, не надо, — я осторожно высвободила руку. — Сегодня не стоит проявлять излишнюю нежность. Это меня лишний раз расстроит, а послезавтра — уже консилиум, мне необходимо быть в форме. Ты обещал со мной погулять.
Он часто закивал, глаза заблестели.
— Поэтому сегодня просто ничего не надо, — я удивилась своему спокойствию. — Лучше всё обдумать и сделать соответствующие выводы.
Я попыталась улыбнуться, но улыбки не получилось.
— Ты что… хочешь… чтобы я… ушёл? — прошептал отец.
— Наверное, да, — кивнула я. — Сейчас нам желательно отдохнуть друг от друга. А что остаётся делать? Правды ты все равно не скажешь, по крайней мере, сегодня. Давай подождём до завтра. И потом, какое значение имеет продолжительность нынешней встречи, если впереди у нас целая вечность?
Он судорожно сглотнул и шмыгнул носом.
— Дело твоё, — голос прозвучал официально и сухо.
— Моё, — вздохнув, согласилась я.
Он медленно поднялся с колен, опустил голову и направился к выходу. Я посмотрела ему вслед и в этот момент подумала, что фигуру именно этого человека я и видела в своём сне. А ещё я подумала, что, уходя сейчас, он, возможно, уходит навсегда.
Подойдя к двери, он взялся за ручку, обернулся и грустно взглянул на меня.
— На дворе — сентябрь, — тихо произнёс он. — Осень окончательно вступает в свои права, вода в реках и озёрах становится мутной, и рыба уходит в глубину. Мне кажется, что и мы сейчас тоже уходим в глубину, подальше друг от друга. Дай Бог, чтобы это было лишь на время!
— До завтра, — на удивление цинично уточнила я.
— Да… — он ещё раз сглотнул. — Дженни…
— Меня зовут Джина, — поправила я.
— Разреши мне тебя называть так хотя бы сегодня. Это для меня очень важно…
Его голос дрогнул, и я почувствовала, как задрожали колени.
— Дженни, — в его глазах появились слезы. — Я хочу на прощание задать тебе ещё один вопрос. — Можно?
Я поняла, что сейчас не смогу произнести ни слова и лишь коротко кивнула в ответ.
— Дженни, — улыбка скользнула по его лицу, но она была унылой и тусклой. — Можно хотя бы сегодня ты будешь моим цветком к сентябрю?
— Сентябрь уже наступил, — ехидно заметила я.
— Я знаю, — он шумно вздохнул. Было заметно, что слова давались ему с трудом. — Но ты не ответила на мой вопрос…
Неожиданно мне стало тяжело. Весь цинизм моментально куда-то улетучился.
— Да, можно, — с трудом разлепив губы, выдохнула я.
— Я хочу, чтобы ты это запомнила. И, чтоб когда в следующий раз наступал сентябрь, ты знала, что являешься к нему цветком.
— Хорошо, — я опустила глаза.
И он ушёл.
Ушёл в печальный и терпкий, словно дым осенних костров, окружающий мир, который был мне теперь известен, но не был доступен. Я знала, что он уходит навсегда. Знала и ничего не могла с этим поделать.
Потому что в первый раз за все время пребывания в клинике я реально почувствовала, как мой разум начал медленно меня покидать.
7 сентября
За всю ночь я практически не сомкнула глаз. Я передумала обо всем, но ни к чему конкретному так и не пришла. Потому как не имела твёрдой уверенности, что все мои видения — это фрагменты периодически возвращающейся Памяти.
Безусловно, отец меня любил. И он меня досконально знал. Так может знать только человек, который действительно любит.
Он угостил меня маринованными огурцами, и они мне понравились. Он привёз мне зелёных яблок, и я была от них без ума. Он знал всё, даже мои гастрономические пристрастия.
Он подарил мне красивое кольцо, и оно пришлось мне по душе. Более того — оно мне идеально подошло. Отец никогда не спрашивал у меня размер безымянного пальца. Значит, он покупал мне драгоценности и раньше.
Он пришёл ко мне, благоухающий ароматом туалетной воды «Бертюжар», и мне понравился этот запах. Он сделал это намеренно, потому что когда-то у меня были такие же духи. Следовательно, покупал их мне именно он.
Так может ли человек знать так много тайных граней, доставляющих радость и удовольствие другому и при этом не желать ему добра и не любить его? Думаю, нет.
Но, с другой стороны, куда всё-таки исчез мой муж? Ведь на месте аварии меня обнаружили одну и не в своей машине. Хотя, может быть, я просто вообразила, что у меня был автомобиль зелёного цвета.
Отец подарил мне красивую чёрную кошку. Правда, немного злобного вида. Но как знать, вдруг в детстве у меня действительно была склонность к игрушкам подобного рода?
Я думаю, что у меня была родная сестра, но отец утверждает, что её не было. Лжёт он или говорит правду? Как знать… все мои доказательства опять составляют лишь непонятные видения, так сказать, полусон-полуявь…
И жила ли я когда-нибудь на улице Звезды? Был ли там у меня свой дом? А дом на краю горного обрыва? И кто ещё жил в этих домах помимо меня?
Мужчина.
Мужчина, который был моим мужем.
Мужчина, который со спины очень похож на моего отца.
В общем, когда наступило утро, я так для себя ничего и не решила. И, когда появилась Полли, я не могла не поделиться с ней своими размышлениями.
7 сентября. Вечер
День прошёл впустую — отец так и не появился. Я, конечно, не особо и надеялась, но в глубине души все равно ждала. Под вечер заглянула Полли, принесла два стакана чая, а я вспомнила, что в тумбочке лежит небольшая коробка конфет.
С коньяком.
Напитком, который я пробовала год назад, и буду пробовать через тысячу лет.
Надкусив конфету, я ещё раз убедилась, что отец на самом деле досконально знал мои вкусы. Впрочем, как и всё остальное.
— Не отчаивайтесь так, — попыталась успокоить меня Полли. — Вполне вероятно, что у него неотложные дела. Конфеты, кстати, замечательные. Я пробовала такие только раз, потому что они жутко дорогие.
Я грустно улыбнулась.
— Ваш отец — замечательный человек, — сиделка снова потянулась к коробке. — Посмотрите, он для вас ничего не жалеет.
Перехватив мой взгляд, она осеклась и осторожно спросила:
— Ничего, если я возьму ещё одну?
— Берите, — усмехнулась я. — Можете, кстати, забрать всю коробку. Я больше не хочу.
— Зря вы так, — вздохнула Полли. — Не стоит себя изводить — завтра уже консилиум. Вы должны получить положительное заключение и навсегда покинуть эти стены.
— Хорошо, если так, — я отвернулась к окну.
На улице сгустились сиреневые сентябрьские сумерки.
— Только боюсь, что завтра все тесты дадут отрицательный результат. Тогда проще будет повеситься.
— Что вы такое говорите, миссис Джина! — Полли так взмахнула руками, что я услышала, как чай выплеснулся из стакана. — О каком повешении может идти речь? Даже думать об этом не смейте! Я считаю, что у вас завтра всё будет хорошо!
— Не уверена, — я закусила губу.
— Перестаньте! — сиделка в сердцах поставила стакан на тумбочку. — Я предлагаю сейчас же сменить тему разговора! Вы вся пронизаны пессимизмом и унынием, поэтом о завтрашнем дне — больше ни слова!
— Если бы здесь был мой папа… — прошептала я.
— Понимаю, — Полли сочувственно согласилась. — Может, он всё-таки ещё подойдёт — время не такое уж и позднее…
