Сидни Шелдон - Если наступит завтра
– О, какой деликатес. Я так люблю землянику.
Между ее быстро работающим языком и теплом, распространяющимся по телу, занятие любовью было необыкновенно приятным. В самом разгаре дверь ванной отворилась и на пороге возник Великий Зорбини. Он переводил взгляд с жены на Джеффа, и начал завывать:
– Tu sei una puttana! Vi Ammazzo tutti e due! Dono sono i miei coltelli?
Джефф не разобрал ни единого слова, но смысл их был совершенно ясен. Как только Великий Зорбини выскочил из ванной за своими страшными ножами, Джефф вылетел из ванной. Тело его напоминало радугу из разноцветных желе. Он схватил одежду, как был, голый, выпрыгнул из окошка и стремглав помчался по аллее. Он слышал за спиной дикие крики и чувствовал над головой летящие ножи. Зиг! Зиг! Еще немного – и он вылетел из опасной зоны. Он натянул майку и брюки прямо на покрытую желе кожу, направился прямиком на станцию и первым же автобусом навсегда уехал из города.
Шесть месяцев спустя он был уже в Вашингтоне.
***У каждого солдата своя война, и Джефф вышел из собственного вьетнамского эксперимента с глубоким презрением к бюрократии и постоянной обидой на власть. Он провел два года на войне, в которой просто не могло быть выигрыша, которая была просто бесполезной тратой денег. Он чувствовал отвращение от предательства и лжи генералов и политиканов. – Нас засосала война, которую никто не желал, – думал Джефф. – Это игра! Самая большая жульническая игра в мире!
За неделю до его увольнения из армии Джефф получил известие о смерти дядюшки Вилли. Вилли-карнавал распался. С прошлым было покончено.
Наступило время подумать о будущем.
***В последующие годы последовала серия рискованных предприятий. Для Джеффа весь мир был балаганом, а люди – его жертвами. Он изобрел собственные жульнические игры. Он помещал в газетах объявления, предлагавшие купить цветной портрет президента за доллар. Когда он получал доллар, он высылал своей жертве почтовую марку с портретом президента на ней.
Он помещал объявления в журналах, предупреждающие публику, что только шестьдесят дней осталось, чтобы прислать пять долларов, иначе будет слишком поздно. Объявление не поясняло, на что должны были пойти эти пять долларов, но все равно деньги присылались.
Месяца три Джефф работал в котельной, продавая поддельное масляное топливо по телефону.
Ему нравились морские суда, и, когда приятель предложил ему работу на парусной яхте, направляющейся на Таити, Джефф нанялся туда матросом.
Это была красивая 165-футовая белоснежная яхта, блестящая на солнце, с прекрасно натянутыми парусами. Палуба яхты была обшита тиком, корпус – елью. Основной салон вмещал двенадцать человек. Впереди размещался камбуз с электропечами. Каюты команды находились в передней части. Экипаж состоял из капитана, стюарда, кока и пяти матросов. Джефф должен был помогать поднимать паруса, протирать иллюминаторы и держать линь при сворачивании парусов. На шхуне было восемь пассажиров. – Имя владельца Холландер, – сказал Джеффу его приятель.
Холландер оказался Луизой Холландер, двадцатипятилетней золотоволосой красавицей, чей папаша заправлял половиной центральной Америки. Остальные пассажиры были ее друзьями, которых приятели Джеффа презрительно именовали «компания шутников».
Весь первый день Джефф проработал на горячем солнце, начищал до блеска медные ручки. Луиза Холландер остановилась около него. – О, у нас новичок на борту.
Он взглянул на нее.
– Да.
– А у тебя имя есть?
– Джефф Стивенс.
– Отличное имя.
Он промолчал.
– А ты знаешь, кто я?
– Нет.
– Я Луиза Холландер. Это моя шхуна.
– Знаю. Я работаю на вас.
Она улыбнулась.
– Хорошо.
– Если вы хотите платить свои деньги за дело, то позвольте-ка мне лучше продолжать работу.
И Джефф направился к следующему поручню.
***В их каютах по вечерам команда сплетничала о пассажирах и разделывала их под орех. Но Джефф замечал, что завидует их жизни – их происхождению, образованности, их легким манерам. Они происходили из богатых семей и учились в лучших школах. Его школой были дядюшка Вилли и шапито.
Один из артистов был профессиональным археологом до тех пор, пока его не выставили из колледжа за воровство и продажу ценных древностей. Они с Джеффом проводили время в долгих беседах, и профессор внушил Джеффу интерес к археологии.
– Ты можешь прочесть будущее человечества в его прошлом, – говорил профессор. – Подумай только, сынок, тысячелетие назад жили люди, похожие на тебя и меня, которые мечтали, сочиняли истории, просто жили, давая жизнь нашим предкам.
Он становился задумчивым и отрешенным.
– Карфаген – вот где бы мне хотелось продолжить раскопки. Еще задолго до рождения Христа он был огромным городом, этакий Париж древней Африки. Там люди развлекались, играли в игры, ходили в бани, устраивали соревнования колесниц. Знаменитый Цирк Максимус по площади превышал размер пяти футбольных полей.
Он отметил интерес в глазах мальчика.
– А знаешь, как Катон Старший обычно заканчивал свои речи в Римском Сенате? Он обычно говорил: Delenda est cartaga – Карфаген должен быть разрушен. И что же, его мечты в конце концов осуществились. Римляне разрушили город, но через двадцать пять лет вернулись, чтобы построить огромный город на его руинах. Я надеюсь, что когда-нибудь мы вместе с тобой побываем там на раскопках, мой мальчик.
А через год профессор умер от алкоголизма, но Джефф поклялся себе, что когда-нибудь он продолжит раскопки. И Карфаген будет первым, в честь профессора.
***В последний вечер перед тем, как яхте приплыть на Таити, Джеффа пригласили в каюту Луизы Холландер. На ней было надето прозрачное шелковое платье.
– Вы хотели видеть меня, Мэм?
– Ты гомосексуалист, Джефф?
– По-моему, это не ваше дело, мисс Холландер, но отвечу, что нет. И что я разборчив.
У Луизы рот так и вытянулся.
– Какие женщины тебе нравятся? Наверное, шлюхи.
– Иногда, – сказал Джефф, приятно улыбаясь, – что еще, мисс Холландер?
– Да. Завтра вечером я устраиваю вечеринку с ужином. Как вы смотрите на то, чтобы прийти?
Джефф долго смотрел на женщину, прежде чем ответил.
– А почему бы нет?
С этого все и началось.
***До того, как ей исполнилось двадцать один год, Луиза Холландер сумела побывать дважды за мужем, и адвокат как раз занимался ее разводом с третьим мужем, когда она встретила Джеффа. На другой день яхта причалила в Папите, и, как только пассажиры и команда сошли на берег, Джефф получил следующее приглашение посетить каюту Луизы. Когда Джефф вошел, то увидел ее в цветном шелковом облегающем платье с разрезом до бедра.
– Я пытаюсь снять его, – сказала жалобно она, – но что-то заела молния.
Джефф зашел сзади и внимательно рассмотрел платье.
– Но здесь нет молнии.
Она повернулась и, улыбаясь, проворковала:
– Знаю. В этом вся загвоздка.
Они занимались любовью на столе, где ласковое тропическое солнце ласкало их тела как бы благословляя. После они лежали рядышком, рассматривая друг друга. Джефф перевернулся на живот, положил голову на согнутые в локтях руки и взглянул на Луизу.
– Твой папочка часом не шериф, а? – спросил он.
От удивления она села.
– Что?
– Ты первая горожанка, с которой я занимаюсь любовью. Дядюшка Вилли предупреждал меня, что их папочки очень часто оказываются шерифами.
Потом они все ночи проводили вместе. Вначале друзья Луизы забавлялись:
Он – очередная игрушка Луизы, – подумали они.
Но, когда она объявила, что собирается за него замуж, они были шокированы.
– Ради Христа, Луиза, но он же ничтожество. Он работал в шапито. Уж если хочешь быть замужем, то тебе нужна крепкая рука. Он красив – допускаем. И у него прекрасное тело, но кроме секса у вас совершенно нет ничего общего, милочка.
– Луиза, Джефф – только для завтрака, но не для обеда.
– Откровенно, ангелочек, но ведь это только порыв, да?
Но друзья не смогли разубедить Луизу. Джефф оказался самым очаровательным мужчиной из тех, с которыми она имело дело. Раньше ей встречались мужчины, которые будучи красивыми, были либо непроходимо глупы, либо безумно скучны. Джефф оказался интеллигентным и забавным, и это сочетание неотразимо действовало на нее. Когда Луиза поделилась планами о женитьбе с Джеффом, он удивился не менее ее приятелей.
– Зачем жениться? Ты имеешь мое тело, а большего я дать тебе не смогу.
– Все очень просто, Джефф. Я люблю тебя. Я хочу провести остаток моей жизни с тобой.
Женитьба эта была совершенно чуждой ему мыслью, и внезапно она еще не возникала. Из-под искушенной личины Луизы Холландер проглядывали легко ранимая, брошенная девочка.
