Роберт Ричардсон - Призраки зла
— Всегда рад услышать похвалу от профессионала… А что я получу за мою услугу?
Бедфорд повернулся на стуле и несколько секунд смотрел в окно. Вдруг он встал. — Вы позволите оставить вас на пару минут? Я должен кое-что сказать диспетчеру.
— Разумеется, — Малтрэверс не стал оборачиваться, когда за его спиной закрылась дверь. Папка, которую Бедфорд держал, когда Малтрэверс вошел в его кабинет, все еще лежала на середине стола, рядом с рингом, по которому можно было переговорить с диспетчером.
— Ох, эти игры, в которые играют люди, — пробормотал он, потом, тщательно исполняя свою роль, открыл папку так, чтобы не сдвинуть ее с места. В ней был только один листок бумаги, и он моментально запомнил все, что там было написано. Когда Бедфорд вернулся, Малтрэверс неподвижно сидел на своем стуле.
— Поверьте мне, мистер Малтрэверс, я бы рад оказать вам услугу, но вы понимаете, в каком я нахожусь положении, — сказал он. — Я вам очень благодарен за информацию, касающуюся смерти Кэролин Оуэн, и переговорю об этом деле с кем надо. Полагаю, что вы торопитесь.
Малтрэверс встал и протянул руку. — Если кому-то из моих знакомых понадобятся услуги частного детектива, я порекомендую ваше агентство. Я заверю их, что босс… не болтун.
— Не могу это себе позволить, при моей профессии. До свидания.
Малтрэверс не воспользовался лифтом, а помчался по лестнице, перескакивая сразу через три ступеньки, выскочил на Сити Роуд и понесся по тротуару, лавируя между прохожими, провожаемый их неодобрительными взглядами. Он перевел дух только перед входом в «Кроникл». Понервничав из-за промедления при проходе через секьюрити, и наконец оказавшись на территории редакции, он взлетел на второй этаж и ворвался в отдел культуры. Майк Фрейзер удивленно поднял на него глаза. В редакции газеты подобная спешка извинительна только за несколько минут до сдачи номера в печать, а в остальное время она считается совершенно недопустимой.
— Что с тобой, черт возьми? — спросил он.
— Мне надо позвонить, по возможности, без посторонних.
— Из моего кабинета, — Фрейзер указал на одну из дверей и пошел провожать Малтрэверса. — В город звонить через пятерку.
— Спасибо, — буркнул Малтрэверс, — постоянно повторяя себе под нос номер. — «Инсигниа Моторз»? Соедините меня с мистером Кершоу. А когда он вернется? Около двух? Спасибо, я перезвоню.
Он повесил трубку и обратился к Фрейзеру. — У тебя есть листок бумаги? Ее никогда не найдешь в современных офисах, где все — на компьютерах.
— Вот. — Фрейзер достал из-под утреннего выпуска газеты блокнот. — Что происходит?
— Дай мне записать, чтобы я не забыл. — Малтрэверс записал сведения, которые подглядел в папке Бедфорда. — Я оставил дома телефон Дженни Хилтон. Он у тебя еще есть?
— Подвинься, — Фрейзер сел и склонился над клавиатурой компьютера. Он набрал «контакте», потом «Дженни Хилтон». Несколько секунд экран был пуст, машина искала, потом появился текст и в конце имени замигал курсор. — Пожалуйста. — Он отодвинулся. Малтрэверс прочитал номер, потом снова потянулся к телефону. С минуту никто не отвечал, и он повесил трубку.
— Не отвечают. Она, должно быть, еще не вернулась из Эксетера.
— Тогда, если тебе не надо срочно звонить, ты, может быть, объяснишь, что происходит?
Малтрэверс наклонился и почти лег на стол, почувствовав усталость, — бегать он не привык. — Я знаю, кто ищет Дженни Хилтон. — В процессе рассказа он успокаивался, но он сознавал опасность ситуации.
— Давай обсудим дело последовательно, — предложил Фрейзер. — Этот Бедфорд нашел ее, передал ее адрес клиенту?
— Думаю, что да, — это, вероятно, произошло до моего визита к нему, в понедельник. У него, безусловно, есть опасения, что происходит нечто незаконное, и он захотел получить от меня дополнительную информацию. Если бы он еще не передал Кершоу адреса, то разобрался бы с ситуацией сам, мог бы придержать адрес.
— Значит, по данным на понедельник, Кершоу знал ее адрес. Пока с ней ничего не случилось, потому что она в отъезде, но она возвращается сегодня. Во сколько?
— Не знаю. Если она поехала поездом, то должна прибыть в Паддингтон, но я не могу слоняться там целый день в ожидании каждого прибывающего поезда.
— Ты бы мог, — поправил Фрейзер, — но вы бы разминулись. Почему бы не разбить лагерь у нее перед домом? Правда, ты все еще не знаешь, зачем Кершоу хочет ее найти. Может быть, волноваться не о чем.
— Мы уже это обсуждали. Это слишком подозрительно.
Фрейзер указал на телефон. — Что тебе о нем сказали?
— Просто вышел, я не догадался спросить, куда.
— Дай-ка я попробую. — Фрейзер взял у Малтрэверса блокнот и набрал номер «Инсигниа Моторз». — Мистера Кершоу, пожалуйста. Вышел? С ним можно как-нибудь связаться? — это беспокоят из «Кроникл» по очень срочному делу… Понятно. Спасибо. Я тогда перезвоню. — Он повесил трубку. — На заседании правления какого-то благотворительного общества. Позвонить туда нельзя. Похоже на правду.
— Я пока постараюсь не волноваться, — сказал Малтрэверс. Все равно, она еще не вернулась. Мы встречаемся с Тэсс за ланчем, а потом я попытаюсь снова позвонить. Кстати, Мэт Хофманн у себя?
— Посмотри в «Национальных новостях». Вроде утром я его там видел.
— Спасибо. Слушай, — Майк, извини, что ворвался сюда, как будто за мной черти гнались, но…
— Не извиняйся, — перебил Фрейзер. Если ты прав. — а я не могу разбить твою логику, — тогда мы тоже замешаны в этом деле. Не думаю, что редактор порадуется, если окажется, что наша публикация помогла, даже невольно, кому-то совершить убийство.
— Убийство. Значит я не один впал в панику? Ты тоже так думаешь?
— Я думаю, надежнее предполагать самое плохое. Возможно, мы оба ошибаемся. Извини, у меня работа. Зайди к Мэту.
Хофман как раз уходил на ланч, но остановился и стал слушать с возрастающим интересом рассказ Малтрэверса о смерти Кэролин Оуэн.
— Подойдет для досудебной стадии, — сказал он. — Но еще будет процесс, на котором это надо доказать. Не забудь о нашем договоре. Больше — никому.
— Эксклюзив для «Кроникл», — пообещал Малтрэверс. — Руперт Мэрдок умрет от зависти.
Как мало народу в метро. Что это на меня уставился тот тип? Неправда. Люди никогда не смотрят друг на друга. Они читают рекламу, смотрят в пол, даже в окно, на туннель. Кто запомнит? Закрыть глаза. Разве я помню других пассажиров в вагоне? Кроме этого мужчины, что сидит напротив? Конечно, нет. И они не запомнят. Где это мы? Финчли Роуд? Это не кольцевая линия. Ох, я села не на тот поезд. Слезай, Маурин. Проклятье, двери закрываются. Какая следующая станция? Не разгляжу… Уэмбли парк? Не может быть. Он ужас как далеко. Старая дура. Ты села на Кингз Кросс на Метрополитэн Лайн. Возвращаться отсюда — целую вечность… Не суетись. Люди запомнят. Все хорошо. Еще много времени. Шутка. Я ждала двадцать лет. Что значит лишних полчаса? Сколько времени? Ничего, Барри, мамуля немного ошиблась, Вот и все. Она все исправит. Теперь скоро. Вернуться — на какую станцию? Где это? Бейкер Стрит. По кольцевой до Слоун Сквер. Барри ездил туда в магазины. Наверняка раньше они были лучше. Подожди меня там, лапушка. Мамуля скоро придет.
Ридинг была последняя остановка перед Лондоном, и к Дженни Хилтон вернулись те воспоминания, которые возникли на пути в Эксетер. Она пела в ночном клубе, — название она так и не смогла вспомнить, но и сейчас видела этот его нахальный блеск, эту обшарпанную артистическую уборную, грязь, запах прокисшего пива, дешевый шик обоев цвета синей ночи, вульгарное освещение и безвкусную обстановку зала. Их представили как «одну из лучших лондонских групп»; репертуар был стандартный — состоял из популярных рок-композиций, за исключением одной медленной мелодии «Дым попадает в глаза», под которую парам можно было прижиматься друг к другу в медленном танце. Когда после концерта они упаковывали вещи, конферансье сказал ей, что ее хочет видеть какой-то мужчина, и она чуть не отказалась с ним встретиться, но потом, под хихиканье коллег, лишенное того искреннего возбуждения, которым оно сопровождается у подростков, сдалась и позволила вытащить себя в коридор. Это был Стифэн Дилэни из «Декки», который предложил записать демонстрационный диск. Запись такого диска обсуждалась в группе так долго, что к этому моменту уже снилась им наяву, и разговоры о ней стали, как морской прибой — в них звучали то надежда, то неверие. Она никогда не спала со Стифэном. За нее это делал Джефф, их ударник. Но он, Дилэни убедил ее уйти из группы и начать выступать соло. И они провели много ночей, когда ему было плохо, а она, успокаивая его, просто держала его за руку.
Когда поезд тронулся, она снова открыла журнал, чтобы похоронить свое прошлое, пока воспоминания не стали слишком болезненными.
