Уоррен Мерфи - Наследница Дестроера
– Ах ты, сукин сын! – процедил Римо.
Мастер Синанджу попытался его остановить, но Римо Уильямс передвигался чересчур быстро. Не успев схватить его за руку, Чиун лишь крикнул вслед:
– Он хочет тебя заманить, Римо! Не забывай о технике! И никакого гнева! Это даст ему преимущество.
Зазвучала музыка – нестройные, диссонирующие звуки, плод больного разума Иеремии Перселла, который за годы затворничества на острове Сен-Мартен после смерти своего учителя Нуича – недоброй памяти племянника Чиуна – получил прозвище Голландец. В воздухе поплыли разноцветные пятна, и Римо очутился в психоделическом потоке света. Не было больше ни дороги, ни неба, ни дома со стоящим на пороге Голландцем. Римо хотел бежать, но перебирал ногами в мире, существующем только в его воображении. Он на что-то наскочил – не то на камень, не то на корень дерева, – растянулся во весь рост и наглотался пыли.
Римо закрыл глаза, поднялся и стал отплевываться. Но даже с закрытыми глазами он продолжал видеть свет и слышать музыку.
– Наесться пыли в брачную ночь? – произнес голос Ма Ли. – Это что – новый обычай Синанджу?
– Ты не сможешь вечно прятаться за своими миражами! – угрожающе крикнул Римо.
Разноцветные пятна вдруг собрались в одну точку и взорвались красочным фейерверком. Когда последние искры упали на землю, взору Римо предстала прежняя картина: недалеко от него стояли ничего не понимающие Чиун и Джильда. Они тоже только что видели игру цвета.
– Я не боюсь встретиться с тобой один на один.
Теперь это был голос Адониса. Он спокойно подошел к Римо с самодовольной улыбкой на загорелом лице.
– Римо, держись начеку! – предупредил Чиун.
– А вот ты меня боишься!
В этот момент Адонис опять оборотился закутанным в черное ниндзя. Один глаз у него был большой и голубой, другой – узкий и черный.
– Еще чего! – возразил Римо.
– Если ты меня убьешь – умрешь сам! – ликовал Голландец, снова принимая свой настоящий облик.
Его светлые волосы были подобны львиной гриве.
– Он тебя дразнит! – опять предостерег Чиун.
– И что с того? – Римо был преисполнен решимости. – Если он меня убьет, то тоже умрет. Зависимость обоюдная, не так ли, Иеремия?
– Ты что, не видишь? – забеспокоился Чиун. – Загляни ему в глаза – они же безумные! Он хочетумереть, ему терять нечего.
Голландец остановился и подбоченился. Ветер с моря трепал его красный боевой костюм. Он открыл рот, и раздался смех, словно у него в голове сработал заводной механизм. Это был не человеческий смех.
Из-за желтого кушака, туго стягивавшего его талию, он достал очки и швырнул их к ногам Римо. Римо пригляделся – то были очки Смита.
– Я убил твою невесту, твою дочь и твоего начальника. Отомсти, если смеешь!
– Смею!
С этими словами Римо взметнулся вверх. Он исполнил великолепный “бросок цапли” – поднялся на тридцать футов в воздух и камнем упал на воздетое к небу лицо Голландца. Но тот не отпрянул, а приготовился принять удар. И тут Римо понял, что Чиун прав – Голландец хочет умереть. Но было уже поздно.
Однако случилось нечто неожиданное. В самый последний миг Голландец выбросил вверх руку и схватил Римо за лодыжку. Развернувшись подобно дискоболу, он направил энергию падения Римо в крутую дугу и разжал пальцы. Римо со всего размаху влетел в стену недостроенного дома и рухнул вместе с разлетевшимся в щепки бамбуком и тиком.
В ушах у него опять зазвучал голос Голландца: “Иди сюда, Римо. У нас впереди целая ночь. Можно не торопиться умирать! Почему бы мне сперва не убить твою белокурую красотку, а потом отнять и твою жизнь!”
Римо вскочил и, выставив ладонью дверь, со скоростью пушечного ядра вылетел из дома. Дверь покатилась перед ним подобно четырехугольному колесу.
Голландец хохотал. Джильда выхватила из-за пояса кинжал и, занеся над головой, стала осторожно подкрадываться сзади.
Римо поймал дверь и метнул ее как “летающую тарелку”-фрисби. Она взмыла вверх и опустилась, словно крученый мяч, пущенный рукой бейсболиста. Римо рассчитал, что это на какое-то время отвлечет Голландца.
Тот проследил взглядом за дверью – она летела прямо на него. Увернуться от нее будет проще простого. Неужели Римо так ничему и не научился после их последней схватки?
В самый последний момент он увидел руки Джильды: к его горлу оказался приставлен кинжал. А, так в вот в чем дело! Что ж, это им почти удалось.
– Моя девочка – говори, что с ней! – прошипела Джильда Лаклуунская, оттягивая назад его гриву, чтобы не мешалась перед глазами.
– Какие у тебя руки корявые, Джильда! – спокойно сказал он. – Как ты вообще можешь ими что-то делать?
Джильда отпрянула и выронила кинжал. Пальцы ее онемели. Она поднесла руки к глазам и с изумлением увидела, что они стали похожи на шершавые сухие сучья.
Голландец повернулся к ней.
– Старые корявые сучья! – поддразнил он. – Разве это руки воина? Их только в костер бросить.
Огонь побежал по ее пальцам – от ногтей к запястьям, потом все выше и выше, облизывая голубыми языками уже и локти, которые тоже обратились в сухие ветки.
– Обман зрения! Всего лишь мираж! – вскричала Джильда.
– Да, но только не огонь! – поправил Голландец.
– Нет, это все – мираж! – сказала она и зажмурилась от боли.
Голландец отступил на шаг, а к Джильде подскочил Мастер Синанджу и, повалив на землю, стал сбивать огонь.
– Пламя настоящее! – сказал Чиун. – Это он наколдовал.
– Смотри еще, старик! – воскликнул Голландец. – Ты увидишь, кто в действительности достоин принять сан следующего Мастера Синанджу! – Он снова обратил свой взор на Римо Уильямса.
Лицо Римо было искажено гримасой боли и гнева. Он был в каких-то нескольких ярдах и двигался подобно выпущенной стреле.
– Смотришься неплохо, – бросил Голландец. – Как жаль, что твоя свадьба – то есть я хотел сказать, наша свадьба, – так быстро прервалась. У меня для тебя был приготовлен запоминающийся медовый месяц.
Римо расставил руки, но поймал только воздух: Голландец материализовался у него за спиной.
– Какая жалость! – посетовал он. – Ты так ничему и не научился. Я по-прежнему сильнее тебя. Нуич учил меня, когда я был ребенком, а ты пришел в Синанджу в зрелом возрасте. Это преимущество ты у меня никогда не отнимешь.
С нарочитым пренебрежением он повернулся к Римо спиной.
– Вот теперь мы в равном положении, – сказал он, скрестив на груди руки.
Римо резко выбросил вперед ногу, но Голландец подпрыгнул и ловко избежал удара. В прыжке он повернулся вокруг своей оси и выбросил вперед выпрямленную ладонь. Римо поставил блок и отбил удар, затем зацепил противника ногой за лодыжку, одновременно мощным ударом посылая его назад. Тот несколько раз перевернулся и опустился на спину.
– Ну, кто из нас сильнее? – Римо с видом победителя поставил ногу на вздымающуюся грудь Голландца и нажал так, что хрустнули хрящи. Синие глаза Голландца вспыхнули неестественным огнем.
– Я недооценил тебя, Римо. Прекрасно, убей меня, если таково твое желание.
– Римо, нет! – встрял Чиун и подскочил к Римо.
– Не вмешивайся, Чиун! – предупредил Римо, взглянув на него.
Этим моментом воспользовался Голландец, он стальными пальцами сжал Римо лодыжку и крутанул. Римо взвыл от боли и на одной ноге отпрыгнул в сторону.
Голландец сел и объявил:
– Что-то ты не больно владеешь концентрацией! Как ты вообще одолел начальный курс подготовки?
Римо обрел способность двигаться.
– А некоторые очень высокого обо мне мнения. Наступать на правую ногу ему все еще было больно, но не так сильно, как при переломе. Эту боль можно было терпеть.
– Ма Ли так не считает. Она сейчас в Вечности, и душа ее вопиет о том, как ты не сумел ее защитить. Твой ребенок, твой хозяин – все они будут нетленными свидетельствами твоей несостоятельности.
– Приготовься составить им компанию! – взревел Римо, грозно надвигаясь.
– Нет, Римо! – Это была Джильда. – Он знает, где сейчас моя девочка, живая или мертвая. Не убивай его! Пожалуйста.
– Послушай ее, Римо, – поддержал Чиун.
Мастер Синанджу стоял над распростертой на земле Джильдой, руки его беспомощно дрожали. Он не мог убить Голландца – это означало бы убить и своего воспитанника. Теперь все было в руках двух белых Мастеров Синанджу.
– Слушай меня! – вскричал Голландец. – Если ты убьешь меня, это только будет означать твою победу. Сделай это, Римо, я так хочу! Я умертвил всех самых близких тебе людей, я мог бы уничтожить и тебя. Но я предпочту, чтобы ты сделал это сам – убив меня.
Римо ничего не ответил. Он не спускал глаз с насмешливого лица. Все остальное отошло на второй план, остались только он и Голландец. В ушах его очень слабо отдавались предостережения Чиуна, словно вся его энергия сконцентрировалась на противнике, отключившись ото всего постороннего. До Голландца оставалось четыре шага. Три... Два...
