Эндрю Клейвен - Час зверя

В тот раз бабуля не преувеличила: катастрофа. Зах пролежал четыре дня в уголке своей спальни, свернувшись калачиком, обхватив руками колени. Не трогался с места, ни с кем не говорил. Когда Олли явился, он чуть приподнял маленькое угрюмое личико и торжественно произнес: «Бог не для этого создал меня, Оливер».

Бог не для этого создал меня! Оливер заговорщически подмигнул деревьям внизу и прошипел что-то сквозь зубы. Под одним из деревьев остановился старик — брюхо, обтянутое футболкой, торчит, точно надувной мяч. О чем-то яростно спорит с пожилой экономкой, прикатившей тележку для покупок.

«Они оба могут оказаться копами, — подумал Оливер. — Или они агенты ФБР, наблюдают за местностью, того и гляди ворвутся к нам, из дула револьвера ударит пламя…»

Если фэбээровцы первыми доберутся до него, твой брат — покойник.

Господи, Господи. Старый дядюшка Ужас пляшет свой танец в полуразрушенной черепной коробке. Оливер вновь поднес бутылку ко рту. Слил в рот опивки. Если бы алкоголь хоть немного помог продержаться. Успокоил бы, притуши тоску, унял страх.

Заха забрали из школы. Он поселился в коттедже, бабушка сводила его к психиатру, заплатила все долги — пошла на все. Зах укрылся в заброшенном коттедже, читал Августина, и Клайва Льюиса, и Ганса Кунга — целыми днями. Господи Иисусе, он дни напролет валялся там и читал Фому Кемпийского, а однажды взял и просто ушел, присоединился к какой-то новохристианской секте в дебрях Пенсильвании. Полтора года он отсылал домой вполне радостные и притом набожные письма, пока на него вновь не накатило, и снова Олли пришлось ехать за ним.

Оливер, запрокинув бутылку, вылил в рот последние капельки пива. Не подействовало, нет. Свинец на сердце. А в голове крутится, крутится. Муллиген:

«Я допрошу его так, что он расскажет мне все — все, что ему известно об убийстве».

Самонадеянный болван, детектив с поросячьим личиком, не способным отразить хоть какое-нибудь чувство. Помигивает из-за круглых, оправленных проволокой очков. Выкладывает снимки, словно карты, глаза пустые, блефует. А эти снимки! Девушка в кожаной маске на лице, и этот политикан обрабатывает ее задницу. «Черт побери все, — бормотал Оливер. — Черт побери Тиффани. Что же она затевает?»

Сказала, что вернется и все объяснит.

— Ах! — отмахнулся он и вновь повернулся лицом к комнате.

Вот он, Зах, сидит на матрасе, обхватил руками задранные ноги, ладошки свободно повисли. Глядит на Оливера расширенными зрачками, ждет, что скажет старший брат. Что мы теперь будем делать, Олли? В точности как когда мамочка умерла. Что же мы будем теперь делать?

— Черт возьми, Зах. Ты должен пойти в полицию, — произнес Оливер. — Придется. Другого выхода нет. Прежде всего наймем адвоката. Наверняка у бабушки найдется кто-нибудь знакомый. Когда у тебя будет адвокат, Муллиген тебя и пальцем коснуться не посмеет.

— Иисусе, Олли, я не могу…

— Послушай, братец, они знали эту девушку, ту, что погибла. Полицейские знали ее. Поэтому из них дерьмо так и лезет. Если ты попытаешься скрыться, а они тебя схватят, они тебя замучают. Надо сдаться самому, Зах. Надо это сделать.

Оба брата молча озирали пропыленную комнату. Оливер, стыдясь самого себя, отвернулся к окну. Сжав в руках пустую бутылку, он уставился в пол. Зах, сидевший на матрасе, обдумывал его слова; глаза в растерянности перебегали с одной стопки книг на другую.

«Черт бы побрал эту Тиффани, — подумал Оливер. — Куда она могла запропаститься?»

— О’кей, Олли, — согласился наконец Зах. — Ладно. — Он горестно вздохнул. — Господи! А я-то собирался сыграть Короля Чуму в сегодняшнем параде и все такое прочее.

— Подумаешь, — пожал плечами Олли, стараясь не встречаться с ним взглядом. — Сыграешь в следующем году.

Зах слегка приподнял голову.

— И еще одно, Олли…

— Да?

— Я насчет Тиффани…

— Да? — Оливер насторожился и внимательно посмотрел на брата. — Что насчет Тиффани?

— Понимаешь, я, наверное, знаю, где она сейчас.

— Где?

— Она должна сегодня работать в книжном магазине Больше ей идти некуда, только в магазин, к Триш и Джойс. Она могла бы поехать домой, в Скардейл, но я ду маю, она все-таки в книжном магазине. Я почти что уверен. Мне бы следовало самому еще утром пойти туда, только вот полисмены, сам знаешь, и потом мне сделалось дурно и вообще.

Оливер ничего не ответил. Он отвел взгляд в сторону обдумывая услышанное. Зах должен сдаться полиции. Ничего не поделаешь. Но что, если… что, если Оливеру удастся найти Тиффани? Что, если она знает хотя бы самую малость об этом деле? Что, если она знает достаточ но, чтобы убедить Муллигена в невиновности Заха или хотя бы чтобы Муллиген согласился выпустить его под залог?

— Черт! — пробромотал Оливер. Он же поэт, а не полицейский. Он не справится с этой задачей.

— Давай позвоним ей, — предложил Зах.

Нет — тут же возразил Оливер. Если они предупредят Тиффани, она удерет. — Магазин тут, за углом. Я схожу туда.

— Я бы очень хотел поговорить с ней, — пожаловался Зах. Голова его тихонько раскачивалась взад и вперед. — Понимаешь, Олли, я и в самом деле тревожусь за нее.

Оливер втянул в себя воздух и с шумом выдохнул. Потом, подбадривая брата, кивнул. — Ну конечно, — отозвался он, — я тоже беспокоюсь.

Беверли Тилден направлялась в Центральную клинику Нью-Йорка, чтобы навестить отца, которому недавно удалили желчный пузырь. Миссис Тилден попросила водителя такси высадить ее на пересечении Второй авеню с 30-й улицей, поскольку там, напротив торгового центра, притаился неплохой корейский магазинчик. Она заскочила в магазин и купила отцу розовых гвоздик и пирожки с клубникой. По поводу цветов он, конечно же, только по смеется, ведь он крепкий орешек старой закалки, однако в глубине души папочка будет им рад. Наверное, пирожками он пока угоститься не сможет, но зато предложит их посетителям. Отец это любит: даже в больнице играть роль гостеприимного хозяина, отвечающего за все.

Миссис Тилден, высокая, стройная, бодро зашагала по 30-й улице, модное черное пальто окутывало ее лодыжки. Одной затянутой в перчатку рукой она сжимала красиво упакованные в целлофан цветы, белый пластиковый пакет с пирожками повесила на согнутый локоть, сумочка переброшена через плечо. На ходу она глянула на часы и поморщилась: уже полчетвертого, а ей надо навестить отца и не позднее пяти вернуться домой. К шести часам соберется ребятня на праздник, Мелисса пригласила всех девочек из своего класса. Одиннадцать шестилетних проказниц набьются в двухкомнатную квартиру, расхватают яблоки, рассыплют сахар. Хихиканье, слезы, визг… тут и приглашенный фокусник не слишком поможет.

Миссис Тилден ускорила шаги. Она прошла уже примерно полпути от Второй авеню к Третьей. Из-за ее спины вынырнул полицейский автомобиль и, мигая и завывая сиреной, промчался мимо. Миссис Тилден чуть поморщилась от его громких пронзительных воплей. Полицейский автомобиль завернул на Первую авеню, других машин рядом не оказалось, не было и пешеходов. Миссис Тилден осталась на улице в совершенном одиночестве, но она даже не обратила на это внимания.

И тут из-за угла дома вынырнула темная фигура.

Миссис Тилден шла по южной стороне улицы, вдоль ряда кирпичных домов, под платанами, чьи желтые листья отбрасывали пятнистую, разрываемую солнцем тень. Окинув быстрым взглядом маячившую впереди странную фигуру, миссис Тилден сделала вывод, что незнакомка не пришлась ей по вкусу. Отнюдь.

Эта женщина появилась на дороге внезапно. Она выскользнула из-за кирпичной ограды, словно караулила в засаде. Вся какая-то помятая, темные волосы свалялись клочьями, рассыпались по плечам, на бледных щеках еще сохранились румяна, помада сползла на подбородок, нежно-кремовая блузка разорвана на плече и перемазана косметикой и грязью. На темной юбке видны светлые разводы пыли, ноги в открытых босоножках кажутся почти черными. Однако все это не слишком напугало миссис Тилден: бездомные, которые встречаются в городе на каждом шагу, редко нападают на людей. В этой женщине ужасало другое: решительный, угрюмый, сосредоточенный взгляд. Глаза, покрытые пленкой, точно глаза змеи, которую миссис Тилден однажды видела в серпентарии. Встретившись с этим взглядом, миссис Тилден сразу же испытала безотчетную тревогу.

Однако, если подумать, в этом городе все внушает опасение, а миссис Тилден очень спешила, поэтому она продолжала идти в прежнем направлении. В конце концов, сейчас середина дня, до оживленного уголка Первой авеню рукой подать, в отдалении, завывая сиреной, проезжает очередной патрульный автомобиль. Вокруг, наверное, полно людей.

Миссис Тилден нервно огляделась: пусто. Ни одного человека на весь квартал. Она совершенно одна.