Кей Хупер - Кровавые узы
— Времени у меня в изобилии.
Брук склонила голову на бок, будто прислушиваясь к чему-то, и сказала:
— Не уверена.
Лицо лже-Квентина стало непроницаемым, хотя он и продолжал улыбаться.
— Ты пытаешься встать на моем пути, маленькая девочка?
Брук не стала разубеждать его относительно своего возраста, вместо этого задумчиво проговорила:
— Видишь ли, у серого времени есть одна характерная особенность, о которой прекрасно знает Дайана — ничто живое не может существовать здесь долго. На самом деле, этого не могут даже бесплотные сущности. И на то есть причина.
Дайана не была уверена, что последует дальше, но почувствовала необходимость произнести:
— Потому что это место является коридором, местом для путешествия. Не для жизни.
— И? — побуждала Брук.
На мгновение Дайана растерялась еще сильней, но затем поняла, что Брук хочет от нее услышать.
— И… с каждой стороны коридора существует определенное притяжение. Со стороны живущих и со стороны того, что лежит за смертью. И эта тяга присутствует постоянно. Именно поэтому здесь все серое, плоское и холодное. Именно поэтому мне так утомительно находиться здесь. Это место вытягивает силы, энергию.
— Энергия, — пробормотала Брук, не отрывая взгляда от лица лже-Квентина. — Сила.
Одно долгое мгновение он пристально смотрел на нее, затем повернулся и вышел в открытую дверь, захлопнув ее за собой.
Оставшись наедине с Брук в кажущемся бесконечным коридоре, полном закрытых дверей, Дайна проговорила:
— Что, черт побери, сейчас произошло?
— Вероятно, я купила тебе немного времени.
— Прежде чем, что? И мне кажется, ты сказала, что не можешь вмешиваться?
Брук нахмурилась, но когда заговорила, ее голос прозвучал отсутствующе:
— Мне любопытно, Дайана, ты хоть представляешься, как много людей хотят, чтобы ты жила?
— Послушай, это ведь не имеет ничего общего с картиной «Эта прекрасная жизнь»? [25] Потому что если дело в этом…
— Нет, конечно, нет. Это — чистый Голливуд.
С губ Дайаны сорвался судорожный смешок.
— В отличие от серого времени и общения с духами и… о, я даже не знаю, чего еще: видений прошлого и будущего, чтения аур, умения заставлять людей видеть то, что ты хочешь — подобных вещей? Голливуд изображает все это куда проще, чем то, с чем я сталкивалась в своей жизни.
— Ты права.
Дайане совсем расхотелось веселиться, она вздохнула и сказала:
— Брук, просвети меня, ладно? Ты говоришь, что я нахожусь здесь, потому что должна быть здесь. Я здесь, чтобы что-то сделать. Это… существо… которое выглядит как Квентин, говорит, что ты лжешь. И я знаю одно, чувствую это. Кто-то из вас пытается меня обмануть.
— У тебя очень хорошая интуиция.
— Брук, ради Бога!
— Дайана, я могу сказать только это. Только так помочь. Большую часть ты должна понять сама.
— Почему?
— Таково правило.
— Почему-то я была уверена, что ты ответишь именно так? — Неожиданно осознав, что начинает чувствовать себя все более утомленной, Дайана стряхнула сковывающий ее холод, который шел из куда более неприветливого места, нежели серое время, и произнесла: — Значит, ты не можешь сказать мне, кто или что притворяется Квентином.
— Нет.
— А ты можешь сказать, что я должна здесь сделать?
— Я уже сказала тебе, Дайана. — Брук развернулась и вновь пошла вдоль бесконечного коридора. — Ты здесь, чтобы найти правду.
— Да, ты говорила. — Дайна последовала за девочкой. — Правда погребена под всем. Под чем, Брук? Как много слоев мне необходимо снять, чтобы найти эту правду?
— Несколько, — признала Брук. А затем, удивив Дайану, добавила: — Правда в самой основе расследования, которое вы ведете. Правда в том, почему в тебя стреляли. Правда твоих отношений с Квентином. И кто пытается обмануть тебя и зачем.
— И правда под всем этим?
— И это тоже. Узнай все это и обнаружится главная правда.
— И как я смогу узнать хоть что-нибудь, находясь здесь, Брук?
— Это лучший способ, который у тебя есть. И… надеюсь, ты получишь помощь.
* * *Холлис надеялась, что Демарко был прав, когда говорил, что природная скрытность препятствовала ей вещать о своих мыслях и намерениях на всю округу. Но она не особо на это рассчитывала. Поэтому сейчас изо всех сил пыталась приглушить свои мысли, притворившись спящей.
Никогда в своей жизни она не была настолько осторожной, несмотря на усталость, от которой, казалось, болело все тело.
Они перешли в меньшую, более уединенную комнату ожидания, находящуюся через холл от отделения интенсивной терапии. Это место, очевидно, было предназначено для семей пациентов, чтобы они могли проводить здесь долгие часы ожидания в относительном комфорте. Несколько стульев в действительности были раскладными креслами[26], на которых было довольно удобно.
С другой стороны, будь они даже набиты камнями, вероятно, этого никто бы и не заметил, подумала Холлис.
Она чуть приоткрыла глаза и посмотрела на Демарко, намеренно стараясь не задерживать на нем взгляд, чтобы не пробудить его неусыпное примитивное чувство. Пусть Холлис и не представляла для него опасности, тем не менее, она подозревала, что это чувство может предупредить Демарко о чем угодно по его желанию.
Например, подскажет, что Холлис покидает комнату и собирается сделать нечто, что вполне можно назвать глупостью.
Казалось, Демарко спит — глаза закрыты, руки мирно сведены на худой талии, кресло откинуто назад практически до предела. Его лицо — это поразительное, практически сводящее с ума красивое лицо — было расслаблено. Холлис никогда не видела его таким, пока Демарко бодрствовал.
Она не верила в эту кажущуюся безмятежность, особенно когда не могла видеть его ауру. Но, судя по большим часам на стене, было почти пять часов утра, и Холлис больше не могла ждать. Ее собственные воспоминания о больнице — хотя интенсивная терапия, конечно же, имеет собственный ритм и распорядок — подсказывали, что рабочий день здесь начинается рано.
И шанс быть пойманной и выдворенной из палаты Дайаны резко возрастал с приближением времени врачебного обхода, приема пищи или часов посещения.
Задержав дыхание, Холлис соскользнула с кресла, радуясь, что не произвела никакого скрипа или треска, который мог бы ее выдать. И направилась к двери. Кинув взгляд назад, Холлис убедилась, что Демарко все еще спит. Правда, она не до конца верила в реальность его сна, но решила — либо сейчас, либо никогда.
Холлис приоткрыла дверь ровно настолько, чтобы иметь возможность выйти, и через несколько секунд уже стояла в холле, а ее сердце бешено стучало.
О, черт.
В своем стремлении сохранять свой разум в спокойном состоянии и обмануть Демарко, Холлис забыла кое о чем, что вполне могло вывести ее из равновесия.
Духи.
Только в этом коридоре она видела пятерых — трое мужчин и две женщины. Они бесцельно бродили вокруг, их лица выражали неуверенность, замешательство и ужас. Они были одеты в обычную одежду, а не в больничные халаты. И Холлис мимолетно задумалась — где она читала или слышала, что духи носят одежду, в которой умерли, по крайней мере, пока полностью не покинут этот мир?
— Ты можешь меня видеть?
Холлис поняла, что растирает ладонями руки, пытаясь унять дрожь. Ей было очень холодно и все, за исключением женщины, стоящей прямо перед ней, казалось, померкло… и отступило… и стало менее реальным.
Будто она одной ногой уже стояла в мире мертвых.
Господи, вот как это началось для Дайаны? Неужели я всегда могла войти в серое время, но не осознавала этого?
Сделав быстрый вздох, Холлис прошептала:
— Я могу видеть тебя. Но прямо сейчас я должна идти в одно место.
— Нет, пожалуйста… просто скажи мне. Я мертва?
Прежде чем Холлис успела ответить, она заметила, что к ней приближается медсестра, чей ситцевый халат имел странно приглушенный цвет. Затем медсестра остановилась, и озабоченное выражение ее лица, сменилось на любопытное.
— Я могу помочь вам, агент?
— Нет. — Холлис прочистила горло. — Нет, спасибо. Мне просто нужно немного размять ноги.
И, пожалуйста, подвиньтесь чуть вправо, потому что вы наполовину стоите в этой бедняжке…
— Пожалуйста, не заходите далеко. — Медсестра улыбнулась и энергично направилась дальше, абсолютно не осознавая, что проходит через дух другой женщины.
— Я ведь мертва? — прошептала она.
Холлис быстро осмотрелась, надеясь, что рядом нет больше никого, кто мог бы увидеть, как она разговаривает сама с собой. Затем тихо произнесла:
— Мне жаль. Действительно жаль. Но я не могу помочь. Моя подруга все еще жива, и я должна добраться до нее прямо сейчас.
