Кай Дзен - Кровь избранных
Похоже, это действительно какая-то другая организация. Рабочие шли на рабочих — что за идиотизм!
Парень стиснул рукоятку «уэбли», который ему выдали в Федерации профсоюзов, и выжидал момент вернуться назад, потому что его миссия потеряла всякий смысл. А на улицу Баошань уже бежали солдаты 24-й армии и кричали:
— Остановите побоище! Мы же все одна семья, у нас нет дурных намерений! Мы пришли, чтобы установить мир!
Вот это да! Теперь уже и Гоминьдан стал посредником между организациями. Волк усмиряет овечек! Шань Фен чуть не рассмеялся, но тут произошло нечто странное, и он осекся.
С появлением военных люди с повязками на рукавах утратили всякую враждебность. Некоторые из них даже переговаривались с офицером, отойдя подальше от входа в типографию, чтобы не попасться на глаза осажденным. Еще более удивительно.
Человек со шрамом через все лицо показался Шань Фену знакомым.
Тем временем доводы солдат убедили ополченцев, и те приоткрыли дверь, чтобы начать переговоры. Все произошло в считаные секунды. Военные ворвались внутрь с криками и стрельбой. Минут через пять они вышли с захваченным оружием, таща за собой связанных пленников. Ловушка сработала.
Шань Фен вжался в стену, благословляя судьбу за возможность остаться невидимым и все обдумать. По тщательно разработанному плану гражданские инсценировали атаку, а солдаты — попытку замирения. Разоружить доверчивых ополченцев им уже не составило труда. Но кто же тогда люди в штатском? Повязки на рукавах — явный маскарад, это не рабочие. И тут парень вспомнил, что видел человека со шрамом пару лет назад в тюрьме. Мужчина служил обществу «Зеленый круг», а его руководство поддерживало националистов. Теперь все стало понятно. Они проиграли. Несомненно, тот же сценарий использовался и в других местах. Гоминьдановцы с помощью Чин-Пана подавляли мятеж хитростью и силой.
Прошло несколько часов, и обстановка окончательно прояснилась. Те же события произошли и в Федерации профсоюзов, и в коммерческом издательстве. Националисты теперь контролировали весь город. Поползли слухи, что Ван Шухуа и Мао Цзэдун арестованы.
Дом помощника комиссара на первый взгляд казался пустым. Шань Фен долго стучался, шепотом повторяя свое имя, чтобы не привлекать внимания. Наконец дверь приоткрылась на ширину цепочки, и юноша увидел Чжина.
— Уходи, идиот, тебя могут увидеть!
— Я хотел спросить, правда ли, что комиссара арестовали?
— Проваливай, тебе сказано!
— Отвечай, или я приведу сюда солдат!
За дверью приглушенно выругались, и все затихло.
— Все в порядке, комиссар в надежном месте. А теперь исчезни!
— А Мао?
— И Цзэдун тоже. Они встретятся вечером, чтобы обсудить происшедшее.
— Что они теперь могут сделать? Скажи им, пусть уезжают из города!
— Реакционер! Тут тебе не Гоминьдан! Вечером Мао и Ван встретятся с истинным хозяином города и найдут выход.
У Шань Фена возникло дурное предчувствие.
— С кем увидятся?!
— Хватит, убирайся! Я и так тебе слишком много сказал.
Молодой человек расслабил мускулы, уперся руками в косяк и резко ударил плечом по полотну. Раздался треск — и парень оказался в комнате, сбив с ног хозяина. Шань Фен захлопнул дверь ударом ноги и схватил его за плечо:
— С кем встретятся? Говори!
— Ах ты, шпион проклятый! — От Чжина несло кислятиной.
— Да будь ты и в два раза умнее, чем есть, все равно не распознал бы стукача. Говори!
Юноша вытащил из-за пояса «уэбли» и приставил холодное дуло к виску помощника комиссара. Тот замычал от страха. Смелостью Чжин не отличался, маленький спектакль — и он заговорит. Шань Фен взвел курок, чтобы тот услышал, как звякает барабан револьвера.
— С Ту Юэшенем, главой общества «Зеленый круг»… В противоположной порту, за пятнадцатым причалом… — Слезы злости и страха заливали лицо помощника.
Шань Фен ударил его по затылку рукояткой «уэбли» и выбежал вон.
Плохо освещенный пятнадцатый причал располагался в конце порта и граничил с темными переулками. Лучшего места для засады просто не найти. Неужели Ван и Мао настолько глупы, что не сообразят? Глава Чин-Пана скрепит свой договор с националистами, сдав им комиссара Федерации профсоюзов и секретаря коммунистической партии от округа Хунань. Какой еще подарок можно придумать?
Шань Фен не чуял под собой ног, находясь уже за пределами усталости и гнева. Он не смог бы объяснить, что толкает его вперед. Надо было действовать — и все.
У четырнадцатого причала молодой человек притаился за штабелем ящиков, чтобы перевести дух. Пункт наблюдения китаец выбрал отличный. Шань Фен взглянул на часы: стрелки показывали четыре утра. Он подумал, что секретарь и комиссар вот-вот появятся со стороны порта и что Ту Юэшень и его молодчики уже сидят в засаде. Не прошло и двадцати минут, как из темноты вынырнули две фигуры и, миновав укрытие Шань Фена, углубились в переулки. Юноша двинулся за ними. Их можно было различить по телосложению: Мао выше и плотнее Вана. Когда они стали приближаться к пятнадцатому причалу, на них набросились четверо: по двое на каждого. И еще один остался стоять в стороне.
Нужно сыграть на внезапности и заставить нападавших поверить, что его поддерживают серьезные силы. Шань Фен выстрелил в стоявшего в стороне бандита, промахнулся и бросился на остальных, заорав во всю глотку. Темнота, шум и испуг противников стали союзниками парня.
Один из тех, что напали на Мао, оторвался от своей жертвы, и Шань Фен выстрелил ему в грудь. Другой пустился бежать. Еще двое тащили Вана в темноту, видимо оглушив.
Юноша снова выстрелил в надежде на то, что те бросят пленника, но безрезультатно: они находились уже далеко.
Молодой человек подбежал к Мао, чтобы помочь ему подняться, но тот пристально глядел за его спину. Когда знаешь, что патроны кончились, ощущение поганое. Парень медленно обернулся. На земле лежал тяжелораненый мужчина и держал его на мушке. Рука у бандита задрожала, и он из последних сил нажал на курок. Два выстрела прогремели как один, второй в темноте высветил вспышкой человека из «Зеленого круга».
Шань Фен повернулся к Мао и отрывисто бросил: «Уходим!»
17
Шанхай, 14 апреля 1927
Огромный трансатлантический лайнер «Вадер Оранж» в ближайшее время отправлялся в Роттердам. Молодой человек, стоявший на корме, нервничал: большой период его жизни подходил к концу. Он пересек палубу, подошел к борту и, наклонившись, долго смотрел на темную воду далеко внизу. Ют насквозь продувался колким вечерним ветром. Вокруг суетились матросы, занятые последними приготовлениями перед отплытием. Парень глубоко вдохнул соленый, отдающий углем воздух, запахнул куртку и задумался над тем, что произошло за последнее время.
Вместе со спасенным Мао Шань Фен пошел в «Нефритовую бабочку» и обнаружил разрушенное заведение, которое уже никому не могло служить убежищем. Люди «Зеленого круга», скорее всего с помощью гоминьдановцев, уничтожили клуб. Они давно собирались свести счеты, и наконец такой случай представился. Около здания потерянно бродил парнишка, которого Шань Фен встретил у дверей несколько дней тому назад. Вышибала сказал, что Юй Хуа убит ударом в висок во время погрома. Когда приходит новый хозяин, старый оставляет территорию… Стиснув кулаки, молодой человек прошелся среди развалин былого великолепия, потом обернулся к Мао Цзэдуну:
— Не вижу… ни масс, о которых ты говорил, ни разорванных цепей. Все это натворили империалисты и коррумпированные чиновники, которых следовало сбросить в позорные ямы. И никто их не остановил.
— Не поддавайся унынию, мой мальчик. Твоя личная судьба не в счет. Время настало.
— Да ты посмотри вокруг! — напустился на него Шань Фен. — Все это — дело рук Гоминьдана. В его власти и город, и вся страна. Богачи теперь именуют себя «офицерами революционной армии», переиначив на свой лад твои же идеи. Как тебе могло прийти в голову, что они дадут подняться крестьянам или пролетариям? Позволят им не платить налоги и завладеть всем имуществом?
Мао вздохнул с таким видом, словно ожидал от молодого человека чего-либо подобного.
— Крестьянские массы уже получили…
— Крестьянские массы как питались землей и коровьим навозом, так и будут есть их дальше! Гоминьдан своего добился, а нас бессовестно использовал! Китай просто-напросто сменил хозяина, и это вовсе не народ.
— В то время как с помощью магии твоего друга…
— Я так не говорил.
— А что же ты тогда утверждал?
Шань Фен отвернулся:
— Не знаю, что сказать. Теперь я уже ничему не верю. У меня ничего не осталось…
Тишину нарушили шаги уходившего Мао.
— Хорошенько подумай, прежде чем что-то говорить или делать. Спасибо за вчерашнюю ночь, — произнес на прощание революционер и ушел прочь.
