Сабина Тислер - Я возьму твою дочь
— Ciao, Донато! Как дела?
— Да ничего. А как у вас? В Ла Пассерелле все в порядке?
— Все в лучшем виде. Мы радуемся лету и постояльцам, готовим дом и бассейн, высаживаем растения на террасах. Работы выше головы, и я даже не знаю, как со всем этим справлюсь в одиночку. Ты не знаешь никого, кто мог бы нам помогать во время сезона? В саду, в лесу, возле оливок, поливать, косить траву. Ну и все такое.
И в этот момент Донато в голову пришла идея.
— Да, я знаю кое-кого. Речь идет о моем сыне Джанни. Он болтается без дела и вечно всем недоволен. Он проведет летние каникулы в постели, если не дать ему никакого задания. Кроме того, он мог бы заработать какие-то карманные деньги.
Йонатан кивнул.
— Великолепно! Такой молодой, крепкий парень мне и нужен. Я надеюсь, он умеет обращаться с газонокосилкой, мотокосой и бензопилой?
Донато пожал плечами.
— Без понятия. Но если даже не умеет, то научится. Это не повредит. Ему надо немного взбодриться. А когда он может начать работу?
— По мне, так хоть завтра, с восьми утра.
19
Джанни работал в Ла Пассерелле с большой неохотой. Он приезжал около четверти девятого на своей «Веспе», вставал с мопеда, засовывал руки в карманы брюк и со скучающим видом смотрел на Йонатана.
— Что я должен делать?
— Выкоси вереск мотокосой. Начни сразу за стоянкой и постепенно дойдешь до фонаря возле дороги.
— А зачем это нужно?
— По трем причинам.
— Например? — Джанни смачно зевнул.
— Потому что ты хочешь заработать деньги, потому что вереск нужно скосить и потому что я так сказал.
Джанни закатил глаза.
— Ага. Круто. А где эта дерьмовая мотокоса?
— В кладовке. Как всегда, Джанни. А бензин — в синей канистре.
Джанни кивнул, повернул козырек бейсболки на затылок и поплелся в кладовку.
Большой помощи от Джанни не было, но все же то, что он делал, было лучше, чем ничего. Он косил вереск, подстригал газон, пропалывал огород, сжигал сучья и ветки, когда шел дождь и земля была влажной, рубил дрова на зиму и складывал их в сарай, чистил бассейн и подметал террасу. Он засыпал ямы на дороге и высаживал оливки, вырывал сорняки между щебенкой или отправлялся на своей «Веспе» к торговцу стройматериалами, чтобы залатать колесо тачки. Все, что ему говорили, он выполнял, но делал это не спеша, словно в замедленной съемке.
Время от времени Йонатан незаметно подбирался к нему, думая застать Джанни за тем, что тот сидит на траве, спит или просто смотрит в небо, но ему это не удавалось. Каждый раз, как Йонатан внезапно появлялся из-за угла, Джанни работал. Медленно, правда, но работал, и Йонатан ничего не мог ему сказать, хотя результат через восемь часов был менее чем скудным.
От солнца Джанни надевал на голову большую соломенную шляпу, и когда он стоял в саду, опершись на грабли, то казалось, что он спит стоя. По этой причине Йонатан называл его не иначе, как «Тот-Который-Спит-На-Граблях».
Время от времени Донато и Йонатан встречались в баре и вместе пили кофе.
— Все прекрасно, — докладывал Йонатан, — он делает свое дело старательно. Я бы хотел, чтобы он работал у меня постоянно. У тебя прекрасный сын, Донато. Не беспокойся, уж он найдет свою дорогу в жизни.
— Я тебе очень благодарен, Йонатан. Работа идет Джанни на пользу, его словно подменили. Конечно, он приходит домой усталый и разбитый, но зато стал ужинать с нами, а вчера впервые заговорил со своей бабушкой. О папе Римском.
— Как мило!
— Да, это так, но он заронил ей в голову одну идею. Теперь она непременно хочет попасть в Рим, на аудиенцию к папе Римскому.
Перед тем как должны были приехать следующие гости, фрау Кернер и герр доктор Кернер, Йонатан еще раз пошел вниз к Casa Gioia, чтобы проверить дом и бассейн.
Содержание хлора и кислотность воды в бассейне были в порядке, качество воды — стабильным. Кристально чистый, со светящимся светло-голубым дном бассейн, имевший восемь метров в длину и пять метров в ширину, предстал перед ним во всей своей красе. Стенки, выложенные натуральным камнем, придавали бассейну теплоту и хорошо сочетались с типично тосканской архитектурой.
Газон был подстрижен, сорняки между грядками роз выполоты, а свежевыстиранные подстилки крепко привязаны к стульям и скамейкам. Йонатан зашел в дом. Он посмотрел, нет ли на потолке паутины, проверил умывальники, туалеты и душ, провел пальцем по ребрам батарей отопления и удостоверился в отсутствии пыли, заглянул в чайники и кофейные чашки, стоявшие на полке, не осталась ли там какая муха, разгладил покрывало на кровати, открыл ящики стола, стоявшего под полкой для книг, чтобы посмотреть, не поселилась ли там случайная мышь, и сделал ревизию винных запасов — все ли там есть и правильно ли рассортировано.
Йонатан остался доволен. Он поставил новую свечу рядом с Мадонной в маленьком эркере, включил холодильник и еще раз внимательно осмотрелся. Дом получился великолепный! Через застекленную перегородку в просторной кухне открывался прекрасный вид на окрестности, а на террасе перед ней можно было наслаждаться заходом солнца над заросшими лесом холмами Кьянти.
Уже два года в Ла Пассерелле работала Серафина. Это была маленькая, кругленькая сицилианка с пронзительным голосом и большим запасом сил и энергии. Йонатану стоило больших трудов объяснить ей, как нужно работать, но наконец она все-таки поняла, что в доме, где живет слепая, очень важно ничего не менять, не передвигать и не переставлять слева направо. Серафина просто обожала сгребать предметы в общую кучу и громоздить их на письменном столе, на рабочей плите в кухне или собирать все на полу, тщательно протирать, а потом расставлять в соответствии с собственным вкусом и представлением о порядке.
Мягко, но настойчиво Йонатан разъяснял, что она обязана признавать порядок и систему, заведенную в доме, и в конце концов энергичная и стремительная сицилианка приспособилась к семье Валентини. Она отчистила пол в кухне Аманды от толстого слоя грязи, убрала пылесосом многолетнюю паутину с потолка и отмыла клейкие от жира кухонные шкафы. Она научилась видеть грязь и устранять ее, и со временем делала все большие успехи. Поэтому Йонатан поручил ей наводить чистоту и в Casa Gioia.
Сегодня он остался вполне доволен работой Серафины, вышел из дома и закрыл дверь за собой на ключ.
20
Ингрид и Энгельберт переночевали в маленьком пансионате в Бад Райхенхалле и после короткого завтрака отправились в путь пораньше. Ожидался жаркий день, на небе не было видно ни облачка, но сейчас, ранним утром, еще царила приятная прохлада.
Энгельберт сидел, расслабившись, за рулем и предавался своим мыслям. Нигде он не мог так хорошо думать, как за рулем машины, и даже поездки на большие расстояния его, похоже, не напрягали. Он очень редко уставал и не был подвержен, как Ингрид, привычке вздремнуть хоть недолго.
Они только что проехали Бреннер, и Ингрид как раз перебирала компакт-диски, которые лежали на приборной панели машины.
Она поставила диск Александры. Боже мой, это было сорок или больше лет назад, и тогда ее песни трогали Ингрид до слез.
Ингрид закрыла глаза и откинулась назад. Она была счастлива, что рядом с ней Энгельберт, муж, рядом с которым она хотела состариться. И впереди у них были путешествия в дальние страны и круизы на кораблях вместе с Хеннингом и Хеллой.
Сейчас их ожидали две недели в Тоскане в доме с прекрасным видом. В месте, которым они будут наслаждаться и каждый день благодарить создателя за то, что у них все хорошо.
Ингрид вытянула ноги, пошевелила пальцами, потому что у нее затекли ступни, глубоко вздохнула и закрыла глаза. Жизнь была прекрасна!
Энгельберт за рулем улыбался. Он ехал со скоростью сто тридцать километров в час, спокойно и расслабленно, навстречу солнцу, и она любила его в этот момент больше, чем когда-либо.
Потом Ингрид уснула.
Недалеко от Модены, когда Энгельберт свернул на стоянку, она проснулась. Он поставил машину прямо перед выездом, зашел в туалет, потом в ресторан и вернулся с двумя большими стаканами кофе с молоком и бутербродами с сыром.
— Обошлись в целое состояние, — сказал он, улыбаясь, — но кто знает, когда нам сегодня удастся заполучить еще что-то из еды. Очень интересно, что это за разбойничья пещера, которую ты сняла.
Обычно за планирование путешествий отвечала Ингрид. Она решала, в какую страну они поедут, подбирала жилье в гостинице или в пансионате и заказывала его по телефону либо списывалась с хозяевами по электронной почте.
Энгельберт облокотился о переднее крыло и с аппетитом ел свой бутерброд. Ингрид смотрела на его живот, который нависал над поясом, на подбородок, который уже далеко не так энергично выдавался вперед, стал мягким и потихоньку превращался в двойной подбородок.
