48 улик - Джойс Кэрол Оутс
Веселый плеск бензина, разбившегося о невзрачную кирпичную стену. Внезапный звон стекла, осколками посыпавшегося из маленького прямоугольного окна на высоте пяти футов. Бутылка с бензином со свистом влетела в окно, следом – зажженные спички. Ласкающее слух «пуф» вспыхнувшего огня.
Неистовая радость, безумный смех. Непристойные полотна одно за другим пожирали языки очищающего пламени, взметнувшегося к потолку, прожегшего крышу и взвившегося в ночное небо.
Глава 39
Заглянуть во все уголки. Проверить все версии.
И вот в декабре 1991 года в нашу жизнь вошел Лео Драммард – «частный детектив».
– Если моя дочь жива, я не пожалею никаких денег, чтобы найти ее. Если моей дочери нет в живых, я не пожалею никаких денег, чтобы отыскать ее несчастные останки, доставить домой и предать земле.
С таким торжественным публичным заявлением выступил отец. Безрезультатно.
После долгих месяцев нервного ожидания и мучительных переживаний из-за того, что следствие топталось на месте, отец без моего ведома и согласия в декабре 1991 года привлек к поискам М. частного детектива из Буффало.
Бедный папа! Его решение было продиктовано безысходностью и отчаянием.
(Да, вскоре после открытия выставки в Итаке папа узнал про Элка, невзирая на все мои усилия уберечь его от расстройства. Но об этом чуть позже.)
Этот частный детектив был исключительно вежлив, говорил вкрадчивым тоном (представьте зловещего Ричарда Уидмарка[37] в одном из нуарных фильмов 1940-х) и любил хвастливо повторять: «Заглянуть во все уголки. Проверить все версии». Однако, несмотря на свой солидный вид, Драммард с учетом постоянного увеличения затрат продвинулся в поисках не намного дальше, чем сотрудники департаментов полиции при проведении своих беспорядочных следственных действий.
Не знаю, действительно ли этого шарлатана звали Лео Драммард (как указывалось в его лицензии на частный сыск, выданной властями штата Нью-Йорк) или он взял себе такой вычурный псевдоним, кося под персонажей из фильмов и книг в жанре нуар, но я не доверяла этому человеку, которого отец по рекомендации одного своего делового партнера нанял как, по его словам, «последнюю надежду». Тем самым он впустил в нашу личную жизнь совершенно постороннего человека, позволив ему в мое отсутствие – я тогда была на работе – войти в покои М., обследовать и даже сфотографировать ее комнаты!
Разумеется, я постаралась оградить доброе имя сестры от малейшей возможности скандала. Спрятала в глубине ее гардероба сексуальное шелковое платье-комбинацию от Диор, на котором то ли было какое-то грязное пятно, то ли нет. А еще до того, как полиция утром 12 апреля пришла осматривать апартаменты М., забрала большую часть содержимого выдвижных ящиков ее стола, «навела в них порядок» – более идеальный, чем прежде. В числе изъятых мною вещей была личная переписка М., а также ее настольный календарь с пометками, как в ежедневнике: инициалы, время и место встреч. Большинство этих записей, я уверена, абсолютно безобидно, что называется, «воды бы не замутили», но ведь среди обычных памяток могли оказаться и те, что раскрыли бы секреты М., которыми она ни с кем не пожелала бы делиться.
Например, записи на прием к врачам.
Я сразу обратила на них внимание, они вызвали у меня подозрение.
29 марта, 8 апреля. Рядом с первой датой стояло «МАМ, 11: 00»; рядом со второй – «9: 00».
Наверняка это означало прием у маммолога. Должно быть, в радиологическом центре Итаки, там же, куда обращалась мама, когда ей поставили смертельный диагноз: рак груди третьей степени.
И опять, рядом с датой 9 апреля – набор букв и цифр, записанных мелким почерком, почти нечитаемым: не МАМ, а «БИО, 8: 30».
Биопсия? Возможно.
Труднее всего иметь дело с неясными зацепками. Нужно уметь расшифровывать их. Это необязательно ключи к разгадке исчезновения моей сестры, но частный детектив сочтет, что их дóлжно истолковывать именно так.
Я не хотела, чтобы личные записи М. попались на глаза Драммарду. Это повлекло бы за собой бестактные спекуляции о моей сестре, запросы в клинику Итаки. Я была убеждена, что ни один из следователей-мужчин, ведших дело о ее исчезновении, не знал, что она обращалась в ту клинику. Я об этом позаботилась, забрав ее ежедневник. Не их это собачье дело. Все, что происходит в организме М., никого не касается, даже меня.
Жить в женском теле для меня непростое испытание. Все равно что втиснуться в костюм с маской, плотно облегающей лицо, дышать через которую – настоящий подвиг. Мама, находясь в своем женском теле, узнала про смертельный диагноз, потом без толку лечилась и в конце концов умерла.
Это не мое дело. Я. Не. Желаю. Знать.
Итак, ежедневника нет. Письма, открытки, личные вещи выброшены в мусорный контейнер за почтовым отделением и давно увезены на свалку.
(Нет, от альбома с эскизами я не избавилась, а спрятала его в укромном местечке, где типы вроде Драммарда его никогда не найдут. Мой расчет состоял в том, что в один прекрасный день меня признают наследницей имущества М. Фулмер и «специалистом» по ее творчеству. И тогда на суд изумленного мира я представлю исполненные карандашом и углем рисунки – свидетельства ее таланта, шедевры, превосходящие по гениальности все ее «классицистические» скульптуры.)
В общем, ко времени появления на сцене любопытного Лео Драммарда в покоях М. не осталось ничего, что можно было бы интерпретировать – верно или ошибочно – как «ключ» к разгадке ее исчезновения.
* * *– Итак, мистер Драммард, – язвительно осведомилась я, сдвинув к переносице густые темные брови, похожие на мохнатых гусениц, – нашли что-нибудь «интересное» в комнатах моей сестры?
И мистер Драммард, буравя меня сердитым взглядом, ответил:
– Мисс Фулмер, думаю, вам известен ответ на этот вопрос, не так ли?
– Да, пожалуй, мистер Драммард, – подтвердила я с притворной серьезностью, подавив порыв рассмеяться этому кретину в лицо.
Папа недоуменно переводил взгляд с меня на Драммарда и обратно. Он чувствовал, что между нами кошка пробежала, но не мог понять причины разлада. Подобно тому, как Драммард не мог со всей уверенностью утверждать, что я изъяла из комнат сестры всякие «зацепки», которые могли бы заинтересовать его или полицию.
Однако, когда мистер Драммард попросил разрешения осмотреть весь дом, от подвала до чердака, я, опередив отца, решительно отклонила его просьбу:
– Нет, сэр. Это исключено.
На это Драммард заметил:
– Но, мисс Фулмер, как же я буду искать вашу сестру, если…
– Уверяю вас, мистер Драммард, что в этом доме моей сестры нет. Если бы вы должным образом навели справки, то знали бы, что несколько месяцев назад кошелек моей сестры был обнаружен на обочине проселочной дороги, и специалисты сошлись во мнении, что ее увезли силой. Соответственно, скорее всего, она находится где-то далеко отсюда. Никак не
