Подвал. 24 года в сексуальном рабстве - Аллан Холл
Все эти дома требовали огромного объема содержания, включающего обслуживающий персонал, жилищные налоги, ремонт, уборку. Фритцль часто нанимал людей на черном рынке, чтобы избежать высоких цен на такого рода услуги в Австрии. Он также использовал явно запутанное и сложное финансовое положение, в котором оказался, как предлог, чтобы удаляться в подвал и «заниматься бухгалтерией». Что он иногда и делал, если не преследовал какие-нибудь более гнусные цели.
Дальше в лес — больше дров. За 2006, 2007 и 2008 годы Фритцль получил со своей собственности 3 879 500 шиллингов. На что же пошли все эти деньги? В банке Фритцль сказал, что вся сумма уйдет на обновление и бизнес на Иббштрассе, как-то связанный с производством нижнего белья. Владелец фирмы был должным образом внесен в интернетовский список как некий Йозеф Фритцль. И все же, когда полиция осуществляла проверку собственности, никаких следов фирмы, изготовляющей нижнее белье, обнаружено не было.
Он действительно предпринял некоторые обновления и начал обрабатывать часть своих земель. Но неужели Фритцль придерживал все остальное для решающего броска костей? Трастовый фонд на имя детей… или билет на самолет и лачуга где-нибудь на задворках Таиланда? Амштеттенским детективам, которые пытались распутать клубок преступлений Фритцля, пришлось обратиться в службы специального финансового отдела национальной полиции в Вене, чтобы прочесать лабиринт его финансовых махинаций. Арендная плата с жильцов — а в одном только доме на Линцерштрассе их было шестеро — до сих пор перечисляется на его банковский счет, но теперь ею ведает адвокат Фритцля. Эти фонды, не предназначенные для уплаты его долгов, теперь пойдут на оплату судебных издержек. И любая возможность судопроизводства, ведущегося от имени подвальной семьи, используется для получения остатков — равно наличности и недвижимости — на оплату продолжительного терапевтического курса.
К моменту своего ареста Фритцль получал 15 000 евро ежемесячной ренты, но дом на Иббштрассе и другие дома требовали значительных издержек, и ему приходилось занимать крупные суммы. Он жаловался Хереру, что попадает в финансовые тиски, неизменно расплачиваясь наличными за новую собственность, которая зачастую не приносит ему ничего.
«Да, деньги были постоянным источником его тревог, — вспоминает приятель Фритцля. — Он говорил, что приходил в исступление, когда ему казалось, что он не продержится. Однажды он сказал: „Помню, когда я был маленьким и мы едва перебивались с воды на хлеб, я поклялся про себя, что у меня всегда будет какая-нибудь заначка. Я и под старость хочу жить на широкую ногу. К тому же на мне куча ответственности, столько детей, и за каждым надо присматривать“. В последний год он сказал, что по выходным играет в лотерею — что было совсем не характерно для него. Скуповат он был и тратить двенадцать евро на воскресный лотерейный билет мог только скрепя сердце. Да, он терзался, неся потери на финансовом фронте».
Считается, что денежные неурядицы стоят за рядом загадочных пожаров в доме на Иббштрассе к тому времени, когда Элизабет провела под землей уже почти 20 лет и родила семерых детей. 22 августа 2003 года огонь вспыхнул в одной из сдававшихся в аренду квартир на первом этаже. Фритцль обнаружил пожар минут через десять после начала. «Я почуял, как потянуло дымком, — рассказывал он пожарным, — опрометью бросился вниз, вышиб дверь и увидел стену дыма. Мой сын Йозеф тоже пришел на помощь и выбил кухонное окно. Я ринулся внутрь и вытащил квартирантку Аннемари, которая неподвижно лежала на полу». Пострадавшую отвезли в больницу, так как она успела наглотаться дыма, но, впрочем, позже оправилась. В связи с пожаром полиция произвела расследование, и в конце концов Фритцль получил компенсацию в 10 000 евро от страховой компании.
Не прошло и года, как все повторилось: на этот раз вспыхнул электросчетчик на первом этаже. И вновь пожар первым обнаружил вездесущий Йозеф Фритцль. На сей раз страховая компания усмотрела причину в том, что крыса перегрызла провод, и Фритцль прикарманил еще 1000 евро. Затем 26 декабря 2004 года, примерно в половине десятого утра, в детской загорелся телевизор. Обгорели часть мебели, игрушки и проигрыватель. Фритцль снова потушил пожар, и страховая компания заплатила ему 3000 евро. Этот человек был осужден за насилие и за несколько лет до того находился под подозрением в поджоге собственного пансиона. Но точно так же, как никто из жильцов в годы мученичества Элизабет не догадался соединить разрозненные точки сомнений единой линией, никому из чиновников не пришло в голову, что дома у Фритцля не все в порядке.
Венский страховой агент Петер Штекер считает: «Чтобы у человека в доме за такой короткий период времени случилось три пожара — крайне подозрительно, и статистически маловероятно, чтобы каждый раз это был несчастный случай. Я надеялся, что будет проведено полицейское расследование. Я понимаю, что однажды Фритцля уже обвиняли в поджигательстве, но, конечно, поскольку он не был осужден, вряд ли где-нибудь сохранились какие-нибудь отчеты».
К концу июня 2008 года финансовая полиция установила: каждый месяц Фритцль откладывал около 200 евро на нужды подвальных жильцов. Он покупал мясо и молоко, чья дата годности должна была вот-вот кончиться, замороженные продукты, которые дольше продержались бы во льду, чем в поле или море, самые дешевые консервы, поношенную одежду, ничем не пахнущие мыло и шампуни. Он даже снабдил Элизабет приспособлением, которое крепится к нижней части тюбика с зубной пастой и помогает выдавить все до последней капли. Чинить внизу он так ничего и не собирался, на билеты в кино тратиться не приходилось, не надо было устраивать никаких вылазок и раскошеливаться на каникулы. И все же он продолжал урезать затраты на свою тайную семью. Он пунктуально заносил все расходы в небольшой блокнот — каждый месяц, ежедневно — ровные ряды цифр, маскирующие избыток молчаливого страдания.
Пока Фритцль взвешивал все «за» и «против», подвальная семья существовала, но не процветала. Элизабет каждый день приходилось прилагать все усилия, чтобы стимулировать детей, по мере того как они взрослели. Недоумение, которое они испытывали в своем заточении, должно было возрастать с каждой просмотренной телепрограммой, будь то дневная мыльная опера или вечерний документальный фильм. Дети должны были испытывать все большую и большую тревогу, не понимая, почему должны проводить жизнь в этом бетонном кубе. Элизабет никогда не
