Варварин Остров - Альбина Равилевна Нурисламова
Она услышала, как Давыдов вздохнул.
– От таких мест надо держаться подальше. Но люди упорно снова и снова заселяли остров, как трава прорастет на грядке, даже если ее регулярно пропалывать. Остров опять долго пустовал, но лет через десять после трагедии здесь основали рыболовецкую артель «Быстрорецкрыба». Старые постройки обновили, новые возвели. Люди стали приезжать и постепенно обживаться на Варварином острове, а уж на конец восьмидесятых – начало девяностых пришелся его расцвет. Про этот период ты не хуже меня знаешь.
– Да. Сумасшедший миллионер-иностранец решил возродить храм.
– Совершенно верно. Его звали Уильям Лэйн. Икона святого Панталиона (та самая, старинная, чудотворная) многие годы находилась у него. Досталась, по словам Лэйна, от людей, спасших святыню от уничтожения в период революционной смуты. После начала перестройки и падения «железного занавеса» он решил вернуть ее на Варварин остров, а заодно отстроить храм и превратить в Мекку для всех болящих. Ибо, как сказал Лэйн в одном из многочисленных интервью: «Святой Панталион может спасти сотни, тысячи жизней, и мой долг – дать страждущим возможность обрести шанс выздороветь».
– Высокопарно.
– А другие говорили: «Благородно», – усмехнулась Шура. – В те годы интерес ко всему мистическому, к колдунам и целителям зашкаливал, так что идеи Лэйна были невероятно популярны. К тому же он подкреплял их рублем. Варварин остров застраивался, в храм стекались люди.
– А потом Уильям Лэйн умер. И все постепенно сошло на нет.
Александра снова принялась листать страницы, копаясь в своих заметках.
– Да-да, – рассеянно произнесла она. – Люди исцелялись, было множество статей, отзывов, даже телепередачу сняли, но…
– Но?
– Были и недовольные. Однажды женщина попыталась сжечь храм, утверждая, что это нечестивое место. Потом были слухи о пропаже людей в тех краях, о внезапных смертях. О хорошем кричали громко, а о таких происшествиях говорили вполголоса, но все же что-то порой просачивалось.
Александра раздраженно вздохнула.
– Этот остров водит меня за нос. Я накопала кучу сведений, проторчала в архиве несколько часов, но все как-то размыто, ничего определенного. Я нутром чую, это плохое место, но нет никаких прямых доказательств. Разве что…
– Говори же, что там, – поторопил он.
– Даты, когда происходили наводнения. Смотри: семидесятые годы девятнадцатого века, потом – начало двадцатых и семидесятые годы двадцатого. Вероятнее всего, в более ранние периоды тоже были наводнения, но про них разузнать ничего не удалось.
Давыдов прикинул в уме и сразу понял:
– Интервал – примерно пятьдесят лет.
– Причем от даты последнего затопления прошло как раз столько. Значит, скоро оно может повториться.
– Немного притянуто за уши.
– И все же.
Они помолчали.
– Есть еще одна вещь, которая меня беспокоит, – призналась Шура. – Я пыталась найти хоть одно изображение старого храма, который построили Комынины. Но нет ни картин, ни фотоснимков, ни даже подробных описаний. Наткнулась только в одном месте на слова о том, что храм был «диковинного» вида.
– Да и место, где он стоит, – низина, котлован. Это необычно, – прибавил Давыдов.
– Я попросила знакомого сделать запрос в Церковный архив Быстрорецка, жду ответ. Спросила и про Панталиона, что это был за персонаж, и про храм. Может, изображения какие-то будут. Не знаю, почему это кажется мне важным.
– Ты где сейчас? – неожиданно спросил он.
– В «Пиноккио», а что? Поговорю с тобой, на работу пойду.
Андрей откашлялся.
– Наверное, лучше всего было бы уехать отсюда. Снова оказаться в городе, решить вопрос с работой. – Голос его звучал неуверенно. – Копошусь тут, копаюсь в прошлом, а надо о будущем думать.
– Иногда знать о былом жизненно необходимо, – заметила Шура.
– Иногда да, – отозвался Давыдов. – Но, может, я всего лишь пытаюсь отгородиться от неудач в своей жизни. Остров и остров, черт бы с ним. Пусть себе стоит, как сотни лет стоял. Чего я в это лезу?
«Ты вляпался по самую маковку, поздновато тебе отступать, – подумала Александра, – как и мне».
Вслух она не стала говорить этого, знала: он и сам понимает. Пообещала рассказать о том, что ответят из Церковного архива, и хотела попрощаться, как Андрей проговорил:
– Лишь бы тебя это все не задело. Прости. Зря я тебя втянул.
– Я сама втянулась много лет назад, когда… – «Господи, чуть не ляпнула!» Шура почувствовала, как кровь прилила к щекам. – Когда один депрессивный тип стал моим лучшим другом. Теперь уж куда деваться.
– Ты ведь что-то почувствовала, Шура? Я по тону твоего голоса понял: у тебя случилось… – Он прервал сам себя: – Ты чего-то боишься?
«Повернись, взгляни на меня, и ты увидишь, что я здесь», – всплыло в памяти. Может, рассказать Андрею, что ей явился покойный муж?
Но эти вещи могут быть не связаны – это раз. Дикая история только усугубит состояние Андрея, испугает, встревожит – это два.
Потом, возможно, она ему и расскажет. Но не сейчас.
Шура вышла из кафе, думая, что Давыдов не поверил. Они всегда тонко чувствовали состояние друг друга, и сейчас Андрей убежден, что Шура скрывает от него что-то. Однако он не начал выпытывать правду, уже хорошо.
День тянулся и тянулся, в последнее время это стало нормой. Прежде Александра любила свою работу, но сейчас поминутно смотрела на часы, ожидая, когда можно будет выключить компьютер и уйти. Бесили клиенты, шеф, коллеги, особенно Лиза. Но при этом и домой идти не хотелось. Шура страшилась наступления вечера и ночи, хотя всячески гнала от себя эти мысли.
Сообщение от знакомого, сделавшего запрос в Церковный архив Быстрорецка, пришло в половине восьмого вечера. Александра вышла из ванной и услышала мелодичное дзиньканье. Поспешно открыла электронную почту и стала читать письмо, к которому был приложен и файл с изображением.
– Боже мой, – прошептала она, дочитав сообщение, расширившимися глазами глядя на картинку. – Давыдов, беги оттуда!
Александра схватила сотовый и набрала номер Андрея.
Глава
