Томас Харрис - Черное воскресенье
...На инструктаже перед рейдом им перечислили главарей «Черного Сентября», присутствие которых ожидалось во время встречи — Наджир, Абу Али и еще несколько человек. За именем каждого партизанского вождя стояло толстое досье, и все их Кабаков знал чуть ли не наизусть. Даже теперь, годы спустя, он отчетливо помнил эти стандартные папки, в алфавитном порядке расположенные на его рабочем столе.
Первым шел Абу Али. Абу Али, убитый в Бейруте. У него не имелось ни родственников, ни близких друзей, ни семьи — только жена, но и она умерла. Али остался один...
Оборвав собственную мысль. Кабаков забарабанил по прозрачной перегородке, отделявшей пассажирский салон от переднего сиденья. Мошевский обернулся и отодвинул плексигласовый щиток.
— Скажи ему, чтобы поторапливался.
— Значит, все-таки хотите побыстрее, — пробормотал водитель.
Мошевский дружески ухмыльнулся ему в ответ.
— Так я прибавлю ходу, — неуверенно произнес таксист.
* * *Израильское консульство и миссия при ООН размещались в белом кирпичном здании на Второй авеню в Манхэттене. Система безопасности здесь была хорошо продуманной и соблюдалась весьма пунктуально. Кабакова продержали положенный срок в комнате ожидания, проверили, просветили и только после этого впустили внутрь. Он сразу же отправился в коммуникационный центр.
Компьютер зашифровал и передал его запрос относительно Абу Али, и меньше, чем через минуту из Тель-Авива пришло подтверждение приема телеграммы. Она запустила в действие сложный и довольно чувствительный механизм. Четверть часа спустя коренастый молодой человек покинул штаб-квартиру Моссад и выехал на авиабазу Лод. Ему предстоял полет на Кипр. Деловитый юноша очень спешил: в Никозии ему надлежало поменять паспорт и успеть на рейсовый самолет в Бейрут. В ливанской столице он первым делом зайдет в маленькое кафе и проведет несколько приятных минут за чашечкой ароматного кофе, разглядывая возвышающееся напротив здание полицейского управления. Где-то там, в камере хранения, пылится пронумерованная коробка с пожитками Абу Али. Теперь ее затребует один из друзей покойного.
* * *Следующие полчаса Кабаков посвятил беседе с Теллем. Выслушав идею о маневре, который позволил бы заручиться помощью русских, консул не выразил ни малейшего удивления. Судя по всему, в этом мире уже не осталось вещей, способных поразить воображение Иоахима Телля.
Впрочем, не выразил он и восторга. Теплота, прозвучавшая в голосе при словах «До свиданья, мой друг», была, пожалуй, чуточку чрезмерной. Было ли это сочувствие или радость по поводу ухода визитера? Кабаков решил не углубляться в такой спорный вопрос.
Он захромал к выходу, и уже в дверях его окликнул молодой чиновник, сидевший у главного пульта правительственной связи. Пришел ответ с подробностями сирийского инцидента 1971 года.
Телекс сообщил, что взрыв произошел 15 августа. Он совпал по времени с резкой активизацией вербовочной деятельности «Аль-Фаттах». В Дамаске этой работой занимались следующие лица. Первый — Фахри аль-Амари. Он командовал отрядом, осуществившим удачное покушение на иорданского премьера Васти. Эпизод примечателен тем, что завершился несколько театральной сценой — все участники нападения сделали по глотку крови убитого министра. Как предполагает Моссад, нынешнее местонахождение Амари — Алжир. Данные уточняются.
Второй — Абдель Кадир, обстрелявший из гранатомета израильский школьный автобус. Организовал близ Шейх-Саада небольшой заводик по производству мин, при взрыве которого и погиб в 1973 году. Детали этого происшествия, добавил телекс, майор Кабаков, несомненно, вспомнит и сам, поскольку в то время как раз находился где-то неподалеку.
Третий — Мухаммед Фазиль, он же Юсуф Халиф, он же Саммор Туфик. Предполагаемый автор и организатор мюнхенской бойни. Этому человеку израильская разведка уже давно уделяла особенное внимание. Согласно полученным сообщениям, Фазиля видели в Сирии, и сейчас Моссад в экстренном порядке проверяло эту информацию. Имелись указания и на то, что последние три недели Фазиль прожил в Бейруте, благополучно ускользнув от опасности в день кабаковского рейда.
Фотографии Амари и Фазиля, говорилось далее в телексе, уже переданы в израильское посольство в Вашингтоне по спутниковой связи; негативы будут высланы в ближайшие часы. Кабаков поморщился. Упоминание о негативах могло означать лишь одно: снимки плохие, и едва ли их качество улучшится после электронной ретрансляции. Жаль, конечно, но все же лучше, чем совсем ничего. Теперь Кабаков даже раскаивался, что поторопился обратиться с просьбой насчет русских.
— Мухаммед Фазиль, — пробормотал Кабаков. — Да, приятель, похоже, намеченное шоу будет вполне в твоем стиле. Надеюсь, на этот раз ты пожаловал лично, собственной персоной.
Обратно в Бруклин он добрался на метро. Мошевский с тремя агентами-израильтянами отправился прочесывать кабблхиллские бары, надеясь, что в какой-нибудь забегаловке им удастся обнаружить следы грека, помощника Музи. ФБР уже поработало в этих краях, но люди Мошевского не походили на полицейских и могли раскопать что-то новенькое. К тому же они прекрасно вписывались в этническую пестроту здешнего района и говорили (точнее, больше подслушивали) на нескольких языках.
Тем временем Кабаков осматривал офис покойного. Он перерыл целую гору бумаг, но среди торговой документации не нашлось ни единого указания на ближневосточные контакты Музи. И, разумеется, тут не оказалось ни одной записи о таинственном американце.
Казаков мысленно матерился. Требовалась дополнительная информация — фамилия, кличка, название места, хоть что-нибудь. Если между Стамбулом и Аденским заливом есть человек, знающий о планах «Черного Сентября» в США, и Кабаков выяснит его имя, то остальное будет делом техники. Он похитит этого человека и вытряхнет из него правду или погибнет, пытаясь выполнить свой долг.
Однако пока весь улов свелся к обнаружению всего одной новой детали: Музи использовал по меньшей мере три независимых комплекта бухгалтерских книг. Интересное обстоятельство, но прямого отношения к террористам оно могло и не иметь. Уже поздно вечером, разбитый и разочарованный, он покинул контору и вернулся в квартиру Рэйчел.
* * *Она не ложилась спать и ждала его. Сегодня доктор Боумен показалась ему какой-то иной. Глядя на нее, он вдруг позабыл об усталости. Однодневная разлука многое прояснила для них обоих.
Он обнял Рэйчел с тихой нежностью, удивившей в первую очередь его самого. С этой ночи они стали любовниками. Но и потом каждая их близость проходила под знаком странной, какой-то особенной доброты, словно они боялись спугнуть свою любовь неосторожным движением или словом.
— Глупая я, наверно, — сказала однажды Рэйчел, отдыхая в постели. — Я глупая, но мне это безразлично.
— Мне тоже совсем безразлично, глупая ты или нет, — ото звался Кабаков. — Хочешь сигарету?
Звонок Телля последовал рано утром, когда Кабаков принимал душ. Открыв дверь в ванную, Рэйчел окликнула густое облако пара. Бесшумно переступая босыми ногами, израильтянин прошел к телефону и взял трубку. Другой рукой он придерживал полотенце на бедрах. А доктор Боумен, уединившись у окна, сосредоточенно занялась своим маникюром.
Кабаков тревожился. При благоприятном решении о сотрудничестве с русскими консул не стал бы звонить ему в семь утра, да и вообще избрал бы более надежный способ связи. Не иначе какая-то неприятность.
Голос дипломата был, по обыкновению, спокоен и деловит.
— Майор, к нам поступил запрос относительно вашей особы. Из «Нью-Йорк Тайме». Их очень интересует инцидент на «Летиции», и я думаю, что вам следует приехать в консульство. Я освобожусь после трех. Это время вас устроит?
— Хорошо, я приеду.
Свежий номер «Таймс»уже принесли — он лежал на коврике перед входной дверью. Так, страница первая: «Израильский министр иностранных дел прибыл в Вашингтон на переговоры по Ближнему Востоку». (Надо бы потом прочесть.) «Стоимость жизни: Дженерал Моторс призывает вернуться к натуральной оплате труда». (Хм...) Страница вторая (ох, дьявол, вот оно!): «Израильские агенты пытали араба на территории США — заявляет ливанский консул в беседе с нашим корреспондентом Маргарет Финч».
Далее в статье сообщалось о моряке-ливанце с ливийского торгового судна, который был задержан таможенниками по обвинению в контрабанде. За неделю до его ареста на борт сухогруза поднялись двое неизвестных, назвавшихся израильскими офицерами. Они связали первого помощника капитана Мустафу Фози и подвергли его допросу с применением побоев и электрошока. Консул Юсуф аль-Амеди выражал гневное возмущение этим бандитским актом, добавляя, что не имеет ни малейшего понятия о целях визитеров. Комментировать обвинение, выдвинутое против Фози таможенниками, он отказался. В свою очередь, израильский представитель объявил всю эту историю вымыслом и «неуклюжей попыткой возбудить антиизраильские настроения в США». Здесь же приводилось свидетельство полицейского врача Джиллетта, который осматривал первого помощника и не обнаружил следов побоев или каких-нибудь других повреждений. Но Амеди стоял на своем, утверждая, будто один из нападавших — не кто иной, как майор Дэвид Кабаков, прикомандированный к израильскому посольству в Вашингтоне.
