Эван Хантер - Молодые дикари

После этого началось само судебное разбирательство.

Были представлены свидетели: полицейский, арестовавший преступников, помощник окружного прокурора, прибывший в полицейский участок, чтобы присутствовать при допросе, лейтенант Ганнисон и детектив Ларсен, и все они единогласно подтвердили, что вечером десятого июля на всех троих ребятах были пятна крови. На второй день судебного разбирательства Хэнк вызвал на свидетельское место Антони Апосто. В то время как парень приносил присягу, в зале суда наступила тишина. На нем был опрятный синий костюм, белая рубашка и темный галстук. Когда он сел, Хэнк приблизился к нему, с минуту внимательно смотрел на него, а затем сказал: «Пожалуйста, не скажешь ли ты суду свое имя?»

— Антони Апосто.

— Ты так же известен под прозвищем Бэтман?

— Да.

— Откуда ты взял это имя?

— Он в комиксах. Бэтман, я имею в виду.

— Ты любишь комиксы?

— Да, мне нравятся картинки.

— Тебе трудно читать?

— Да, немного.

— Тебе нравится училище, Антони?

— Нет, не очень.

— Что ты изучаешь?

— Как стать авиамехаником.

— Ты хорошо учишься?

— Ну, не так уж хорошо.

— Тебе хотелось бы стать авиамехаником?

— Это довольно хорошая работа, и за нее хорошо платят.

— Да, но тебе хотелось бы им стать?

— Ну... нет. Не совсем.

— Кем бы тебе хотелось быть?

— Не знаю.

— Хорошо, подумай об этом минутку. Если бы у тебя был выбор, если бы ты мог стать в мире всем, чем захочешь, что бы ты выбрал?

— Я думаю, я хотел бы стать мировым борцом.

— Почему?

— Мне нравится борьба. Я хороший борец. Все это знают.

— Если суд освободит тебя, Антони, что ты будешь делать?

— Протест!

— Отклонен. Продолжайте.

— Что я буду делать?

— Да.

— Думаю, я вернулся бы в свой квартал. Думаю, я сделал бы именно это. Да, вначале я бы сделал это.

— А завтра?

— Завтра? Вы имеете в виду, что бы я делал завтра?

— Да.

— Ну, я не знаю. — Он пожал плечами. — Откуда я знаю, что бы я делал завтра?

— Свидетель, отвечайте, пожалуйста, на вопрос — сказал Самалсон.

— Завтра? Ну... — Апосто в раздумье нахмурил брови. — Завтра? — Он вытер со лба пот. В течение трех напряженных минут он сидел, думая, и наконец ответил: — Я не знаю, что бы я делал завтра.

Хэнк отвернулся от парня.

— Свидетель ваш, — сказал он защите.

Один из защитников Апосто поднялся.

— У нас нет вопросов, ваша честь.

— Очень хорошо. Свидетель может быть свободным. Вызовите Чарльза Аддисона. Чарльз Аддисон, будьте любезны занять свидетельское место.

— Аддисон, высокий худой человек в сером костюме, вышел вперед и принес присягу. Хэнк подошел к своему столу, взял папку и передал ее судебному клерку.

— Пожалуйста, я хотел бы, чтобы это приобщили к делу как вещественное доказательство, — сказал он.

— Что это? — спросил Самалсон.

— Заключение из психиатрического отделения госпиталя «Белльвью» на Антони Апосто, одного из подсудимых.

— Разрешите мне взглянуть на него. — Самалсон просмотрел заключение и вернул его клерку.

— Зарегистрируйте это как вещественное доказательство под номером один.

— Спасибо, ваша честь, — поблагодарил Хэнк и повернулся к Аддисону.

— Ваше имя, пожалуйста, сэр?

— Чарльз Аддисон.

— Чем вы занимаетесь, мистер Аддисон?

— Я психолог. Я имею ученую степень по психологии.

— Где вы работаете, мистер Аддисон?

— В госпитале «Белльвью». Я состою штатным психологом палаты номер пять по выявлению коэффициента интеллекта личности.

— Что из себя представляет палата номер пять?

— Это палата для юношей.

— Вы давно работаете в психиатрическом отделении госпиталя «Белльвью»?

— Двенадцать лет.

— И много за это время вы проделали психологических тестов?

— Да. Очень много.

— Это верно, что вы провели несколько психологических тестов в отношении Антони Апосто и подготовили заключение, подписанное вашим начальником доктором Дерего?

— Верно.

— Мистер Аддисон, в заключении имеется множество психологических терминов. Могли бы вы объяснить мне некоторые из них?

— Попытаюсь.

— В заключении вы говорите, что во время тестов Апосто дал много ответов, указывающих на слабое восприятие действительности и слабую рассудительность. Что это означает в отношении парня, который, возможно, убил ножом другого парня?

— Ну, это могло бы означать, что для этого молодого человека факт нанесения ножевых ударов не имел реальной связи с окружающей действительностью. Например, кто-то возможно, сказал ему: «Зарезать этого парня ножом — забавно». В этом случае Апосто мог бы ухватиться за мысль, что это забавно. Или, может быть, он неправильно истолковал чьи-то слова, что вызвало в нем ярость, не соответствующую реальному значению сказанного. Короче говоря, мотив его поступка мог совсем не иметь ничего общего с реальной ситуацией. Это и означает слабое восприятие действительности. Его мотивы к тому, чтобы зарезать кого-то ножом, могли быть абсолютно нереальными.

— Понимаю. Как, по-вашему, мистер Аддисон, способен Антони Апосто совершить поступок, который требует предварительной подготовки?

— Нет. Я считаю, что нет. Мы должны исходить из того, что человек, способный что-то заранее запланировать, является личностью с трезвым восприятием действительности. Я сейчас говорю о настоящем плане, вы понимаете.

— О плане, требующем длительной подготовки? Например, план о будущей карьере. План сбережений. Вы это имеете в виду?

— Да.

— Вы слышали Апосто несколько минут тому назад? Слышал.

— Когда я спросил его, что бы он делал завтра, казалось, он не знал, что ответить.

— Ну, это могло быть связано с волнением, что его допрашивает окружной прокурор.

— Несмотря на свое волнение, — спросил Хэнк — разве он не был в состоянии решить, что бы он стал делать завтра?

— Я считаю, что Антони Апосто абсолютно способен составить план на завтра. Из-за своего низкого коэффициента интеллекта, он, возможно, осуществил бы этот план плохо, однако он, бесспорно, мог бы составить такой краткосрочный план.

— Понимаю, — сказал Хэнк. Казалось, что-то его вдруг обеспокоило. — Был ли он способен запланировать убийство Рафаэля Морреза?

— Протест! — пронзительно выкрикнул защитник.

— Ваша честь, был убит парень, — сказал Хэнк, — и я пытаюсь установить, был ли способен, по мнению психологов, один из подсудимых заранее запланировать это убийство. Поскольку преднамеренность является неотъемлемой частью предумышленного убийства и поскольку мы расследуем именно предумышленное убийство...

— Протест отклонен, — сказал Самалсон. — Продолжайте. Мистер Аддисон, будьте любезны отвечать на вопрос.

— Я не верю в то, что он был бы способен заранее разработать план убийства, — ответил Аддисон.

— Мог бы он убить под влиянием импульса?

— Да.

— В припадке сильного гнева?

— Да.

— Знал бы он в этот момент, что он совершает убийство?

В зале суда наступила вдруг мертвая тишина.

— Да, — ответил Аддисон. — Он знал бы, что совершает убийство.

Сидя в конце зала, Кэрин видела, как напряглась спина Хэнка, и моментально поняла, что это был не тот ответ, которого он ожидал.

— Вы знаете, о чем вы говорите?

— Я знаю точно, о чем я говорю. Эмоционально Апосто, возможно, не знал, что он делает, но рассудком он знал, что он делает. Он знал, что нанося удары ножом другому парню, он тем самым совершает преступление.

— Вы знакомы с юридическим определением сумасшествия?

— Да, знаком. Апосто не является сумасшедшим ни в юридическом смысле, ни с точки зрения медицины. Он умственно недоразвитый, но он был способен понимать последствия своего нападения с ножом.

— А как вы это знаете? — сердито спросил Хэнк. — Как вы можете знать, что было на уме у этого парня, когда и если он наносил другому парню удары ножом?

— Я не могу знать этого, но я также не могу клятвенно утверждать, что он не знал, что он делает. Именно это вы хотите, чтобы я сказал, не так ли?

— Я хочу, чтобы вы говорили все то, что считаете нужным сказать, — ответил Хэнк и отвернулся от Аддисона. — Свидетель ваш, — заявил он защите.

Защитник Апосто поднялся.

— Вопросов нет, ваша честь.

Самалсон посмотрел вначале на защиту, а затем на Хэнка.

— Суд удаляется на десятиминутный перерыв, — сказал он быстро, — Мистер Белл, будьте любезны, зайти ко мне в кабинет.

— Суд удаляется на десятиминутный перерыв, — объявил клерк. — Прошу всех встать.

Зрители, свидетели, репортеры, подсудимые и адвокаты — все поднялись, в то время как Самалсон выходил из зада суда. Его мантия развевалась вслед за ним.

— Зачем он хочет видеть папу? — спросила Дженни.