Эдди Шах - Оборотни
Эдем пересек холл приемной и присоединился к небольшой группе, ожидавшей лифт. Когда наконец раскрылись двери, он вошел в кабину вместе с Триммлерами. Это был обзорный лифт со стеклянными стенками, двигавшийся по внешней стене здания, чтобы постояльцы отеля могли осматривать город, подымаясь до двадцать пятого этажа.
Труди улыбнулась Эдему, но Триммлер игнорировал его. Он демонстративно не обращал внимания на англичанина-со времени инцидента на свадьбе. Это не обижало Эдема, напротив, так легче сосредоточиться на своей главной задаче, не боясь оказаться вовлеченным в пустой разговор.
Ответив улыбкой на улыбку Труди, он повернулся и стал смотреть на расстилавшийся внизу город. На пути к восемнадцатому этажу лифт остановился дважды.
Когда Триммлеры вышли, он устремился за ними, едва успев проскочить в закрывавшиеся двери. Супруги пошли налево по коридору, и Эдем, соблюдая дистанцию, последовал за ними. Остановились у номера 1844, Триммлер вставил ключ и вошел в комнату вместе с Труди.
Дверь с треском захлопнулась.
Он возвратился к лифтам, поджидая остальных.
— Все в порядке? — спросил Такер, появившийся вместе с Билли пять минут спустя. Швейцар двигал вслед за ними тележку с багажом.
— Вполне.
— Хорошо. Вы — в номере 1842. Билли в 1840-м. Я — по другую сторону от Триммлеров. Когда разложим вещи, выработаем нашу программу. — Такер повернулся к швейцару и, указывая на багаж, сказал: — Этот голубой саквояж в номер 1844.
Эдем взял с тележки багаж Билли и снова двинулся по коридору. Она следовала за ним, оставив Такера разбираться с другими вещами.
— Добро пожаловать в Новый Орлеан, — сказала она.
— Я чего-то не знаю, что знаете вы? — внезапно спросил он.
— Вы о чем?
— Я о том, что мы охраняем человека, которому как будто ничто не угрожает.
— Мы этого не знаем. Отчего у вас такое впечатление?
— От того, что если за ним охотятся, то следует принять большие, чем теперь, меры безопасности. Если один из нас не находится с ним в одном номере, мы не можем ничего гарантировать.
— Но они так решили.
— Кто «они»?
— Вышестоящие.
— Я знаю, Билли, Что мне не говорят всего. Остается надеяться, что, если нечто все же случится, я не буду выглядеть олухом.
Памятник Линкольну
Вашингтон, округ Колумбия
Блаженное холодное утро. Такое утро, когда воздух охлаждает легкие и заставляет гореть щеки. Но солнце светит, и пока снова не вернулась плохая погода, два дипломата встречаются в условленном месте и наслаждаются солнечными лучами. Держа в руках одинаковые кейсы, они выглядят как обычные чиновники, не спеша идущие в свои офисы.
Группа туристов осматривает огромную статую погруженного в раздумья Авраама Линкольна, а эти двое, прогуливаясь, ведут содержательную беседу.
— В Москве беспокоятся, не прячете ли вы чего-нибудь за пазухой, — сказал Зорге, чуть не поскользнувшись на обледенелом снегу.
— Того же опасаются и наши.
— Старые привычки умирают медленно.
— У нас говорят то же самое.
— С вами-то они вполне откровенны? — внезапно остановившись, спросил Зорге.
— Друг мой, они не видели, как я общался с кошечкой, но это видели вы. — Новак засмеялся. — Такое всегда вроде бы сближает. Не знаю, Дима, не знаю. По-моему, вы тоже ощущаете, как временами вас подставляют свои же люди. Но на этот раз они явно нервничают, не понимая, что происходит. Я думаю, что сейчас и мои и ваши боссы вполне прямолинейны.
— Я тоже так думаю.
— Вас Москва информировала достаточно?
— Да, но мне было предложено дать вам возможность говорить первым. Посмотреть, как много вы знаете, прежде чем принимать на себя какие-либо обязательства.
— Моя компания предписала мне такой же сценарий.
— Итак, кто же начнет?
— О’кей. Поскольку у меня есть ваше слово…
— Я все расскажу вам. Будем же по крайней мере честными между собой.
Новак подошел к деревянной садовой скамье, стоявшей возле прохода, подобрал полы пальто и уселся. Зорге немедленно подсел к нему.
— Одну вещь я не сказал вам в прошлый раз — это то, что наши убитые агенты тоже были людьми пожилыми, — начал Новак.
— Вы хотите сказать, что нанимаете пенсионеров?
— Не могу судить обо всех. Но эти были агентами с большим стажем.
— Полноте.
— В годы президентства Картера Агентство национальной безопасности перешло к наблюдениям с помощью спутников, и все правительственные учреждения отозвали свою агентуру на местах. Но ЦРУ продолжало содержать часть своей секретной армии из числа давно внедренных и оставшихся на всякий случай.
— Но разве существует возможность и у вас и у нас отозвать их всех и немедленно? Как можно это сделать? Разве что объявить всеобщую амнистию под шумок сегодняшнего кочевья через границы. У нас теперь нет даже четко обозначенных мест для перехода, не то что в прежние времена. Нет больше ни Берлинской стены, ни Кардовского пропускного пункта. Не лучше ли предоставить этим старикам спокойное одиночество, пусть даже с тоской, но без насилия?
— Получается нечто иное: люди уходят с выстрелами, а не с воспоминаниями о прошлом.
— В этом, мой педантичный друг, и заключается вся проблема.
— Мы потеряли еще одного. Перед самым Рождеством. На этот раз в Португалии.
— В Португалии? А я думал, что они на вашей стороне.
— У нас были люди повсюду. О союзниках известно, что они могут переходить на другую сторону.
— Насколько мы знаем, больше не было смертей.
— Это насколько вы знаете. А что случилось с вашими архивами? Почему вы поспешили предложить эту встречу?
Новак рассказал Зорге о компьютерном вирусе, об электронном противнике, который уничтожает заложенную в компьютер информацию. Закончив, он откинулся назад и стал наблюдать за русским, который играл в крестики-нолики, чертя носком ботинка по снегу. Когда ему удалось провести линию, пересекшую все три крестика, он наконец рассказал Новаку о пожаре в штаб-квартире КГБ.
— Чем глубже в лес, тем больше дров, — прокомментировал это сообщение Новак.
— Кто-то здорово шурует в обеих наших конторах.
— Да. Но у кого же есть такие длинные щупальца? Или кого-то из нас подставляют свои же?
— А если нас обоих? — Зорге пожал плечами, открыл свой кейс и вытащил пачку бумаг. Американец взял их и положил в свой кейс, тут же передав русскому сверток аналогичного содержания.
Больше никаких слов не требовалось. Давно зная друг друга, они прекрасно понимали, когда говорилась правда.
«Ривер-Уолк Хилтон»
Новый Орлеан
Часов в девять утра Билли случайно увидела Эдема сквозь стеклянные двери гостиничного центра здоровья. Он упражнялся на многоцелевой установке, этой современной камере пыток, состоящей из различных блоков, брусьев и расположенных одна под другой гирь. На нем были шорты, майка, а шея обернута полотенцем, чтобы вытирать пот. Он лежал на спине, откинув голову на обитую войлоком доску, а ноги покоились на высоко поднятой планке. С руками, закинутыми за голову, он то поднимался в положение сидя, то опять опускался. Довольно трудное упражнение, которое в утренней зарядке у себя дома, в комнате для гимнастики, она выполняла до двадцати раз, пока вконец не уставали мышцы живота. Гейри каждое утро делал свыше сотни подобных упражнений и еще сотню по вечерам. Он говорил ей, как трудны, иногда просто мучительны последние двадцать.
Билли насчитала сто девять подъемов, прежде чем Эдем сбросил ноги и уселся, скрестив их, на полу. Вытирая лицо полотенцем, он увидел ее, улыбнулся и махнул рукой, приглашая войти.
— Вы когда-нибудь спите? — спросила она, входя в зал.
— Немного. Пустая трата времени.
— Не думала, что вы так заботитесь о своем весе. Это совсем по-калифорнийски.
— Не совсем так, — сказал он, подымаясь. — Вес сам собой держится на уровне в полевых условиях, когда целиком занят делом. Но здесь, при этой легкой жизни, упражнения необходимы. Не желаете позаниматься?
— Нет. Я просто хотела проверить, помните ли вы, что у нас в программе.
— Поездка на пароходе.
— Точно. Он отходит в двенадцать.
Днем планировался прием для американских и русских ученых, но Триммлер настаивал на прогулке по Миссисипи до официального мероприятия. Пароход «Креол куин» отходил от расположенного рядом с отелем причала, и Такер хотел, чтобы Билли и Эдем сопровождали Триммлеров.
— На надлежащем расстоянии, — инструктировал он их.
— Я буду в вестибюле гостиницы в одиннадцать тридцать, — сказал Эдем. — Билеты нужны?
— Я их приобрету.
— Идите же переоденьтесь и заберитесь на один из этих станков. Это только на пользу.
— О’кей, — ответила она. — Через десять минут буду здесь.
