Джеффри Дивер - Холодная луна
После звонка детектива выяснилось, что улицу уже открыли для движения. Все следы, оставленные «эксплорером» убийцы, были уничтожены первым же или вторым автомобилем, сделавшим аналогичный поворот.
– Черт! – пробормотал Райм и вновь повернулся к своей схеме, подумав, что уже очень давно не сталкивался с настолько сложным делом.
В дверь постучал Том и ввел в комнату женщину средних лет в дорогом черном пальто. Райму она показалась знакомой.
– Привет, Линкольн.
И тут он вспомнил.
– Инспектор.
Мэрилин Флаэрти была постарше Райма, но они оба в свое время, будучи еще в звании капитана, работали вместе в нескольких особых комиссиях. Он хорошо помнил Флаэрти как умную, проницательную и очень амбициозную даму, а также (видимо, по необходимости, диктуемой обстоятельствами) чуть-чуть более жесткую и более целеустремленную, чем ее коллеги-мужчины. Несколько минут они беседовали об общих знакомых и друзьях из прошлого и настоящего. Затем она задала несколько вопросов о деле Часовщика.
Закончив беседу с Раймом, инспектор отвела в сторону Амелию и спросила ее о том, как идет расследование, имея в виду, конечно, «другое дело». До Райма долетели слова Амелии о том, что она не нашла ничего существенного. Никакой крупной утечки наркотиков из помещения по хранению следственных материалов 118-го округа не обнаружено. Партнер Крили и его коллеги подтвердили, что покойный бизнесмен последнее время находился в депрессии и сообщили, что перед своей гибелью он начал больше пить. Выяснилось, что недавно он ездил в Лас-Вегас и/или Атлантик-Сити.
– Возможно, связи с организованной преступностью, – заметила Флаэрти.
– И я об этом думала, – подтвердила Амелия. Затем добавила, что, кажется, у клиентов не было никаких особых претензий к Крили, но ей вот-вот должны были предоставить список клиентов для проверки их отношений с покойным бизнесменом.
Тем не менее Сюзанна Крили убеждена, что ее муж не мог иметь никаких дел с наркотиками и не мог быть замешан в уголовных преступлениях. Да и в его самоубийство она не верит.
– И, – заключила Амелия, – я натолкнулась на еще одну смерть.
– Еще одну?
– Человека, который тоже несколько раз приходил в «Сент-Джеймс». Возможно, даже встречался с теми же людьми, что и Крили.
«Еще одна смерть?» – подумал Райм. Ему пришлось признать, что в «другом деле» появились интересные аспекты.
– И кто он такой? – спросила Флаэрти.
– Тоже бизнесмен. Фрэнк Сарковски. Жил на Манхэттене.
Флаэрти окинула взглядом лабораторию, схемы Райма, оборудование и нахмурилась.
– Какие-нибудь подозрения относительно того, кто мог его убить?
– Кажется, это случилось во время ограбления. Но точно я узнаю, только когда сама прочту материалы его дела.
Райм заметил, как омрачилось лицо Флаэрти.
Амелия тоже была напряжена. И он понимал почему. Но как только Флаэрти сказала: «Думаю, пока мы не будем прибегать к услугам отдела по вопросам внутренней безопасности», Амелия немного расслабилась. Значит, они не отберут у нее дело. Райм был рад за Амелию, хотя в глубине души все-таки предпочел бы, чтобы она передала «другое дело» внутренней безопасности, а все силы посвятила бы работе над «его делом».
– А тот молодой полицейский? – спросила Флаэрти. – Рон Пуласки? Он сотрудничает с вами?
– Да, и неплохо.
– Я должна доложить Уоллесу, детектив. – Инспектор кивнула Райму. – Линкольн, была рада повидаться. До свидания.
– До свидания, инспектор.
Флаэрти прошла к двери и удалилась походкой генерала, принявшего парад.
Амелия уже собиралась позвонить Пуласки и узнать у него, что ему удалось выяснить относительно Сарковски, как вдруг услышала голос у самого своего уха:
– Великий инквизитор.
Амелия повернулась и взглянула на Селлитто, который клал кусочек сахара в кофе.
– Пройдем-ка в мой кабинет. – Он сделал жест в сторону коридора.
Оба детектива вышли в холл.
– Инквизитор. Так называют Флаэрти? – спросила Амелия.
– Верно. Но она совсем не так плоха.
– Знаю. Я проверила.
– Гм, – пробурчал детектив, допил кофе и доел печенье. – Послушай, я по уши погряз в этих психах-часовщиках, поэтому совершенно не в курсе, что там за дело такое с «Сент-Джеймсом». Если получается, что в нем замешаны копы, то почему им ты занимаешься, а не отдел внутренней безопасности?
– Флаэрти пока не хочет их привлекать. Уоллес хотел было, но она наложила вето.
– Уоллес?
– Роберт Уоллес. Заместитель мэра.
– А, я его знаю. Принципиальный парень. Вполне естественно и правильно привлечь сюда отдел внутренней безопасности. Почему же она не хочет?
– Она хотела отдать это дело кому-нибудь из своих подчиненных. Сказала, что сто восемнадцатый слишком близко к Большому дому. Кто-нибудь обязательно узнает о привлечении отдела внутренней безопасности, и может начаться серьезный скандал.
Селлитто задумчиво выпятил нижнюю губу.
– Вполне, вполне возможно. – Затем, понизив голос, добавил: – И тебе не пришлось слишком много спорить, чтобы заполучить дело.
Она пристально взглянула на него:
– Да, не пришлось.
– Значит, ты просто попросила, и тебе его дали. – Он издал суховатый смешок.
– И?..
– И теперь ты движущаяся мишень.
– Почему?
– Ну, просто ты должна знать, чем тебе придется расплачиваться за свою «удачу». Теперь, если что-нибудь пойдет не так… все, что угодно – будут очернены репутации достойных людей, а недостойные уйдут от заслуженной кары, – во всем будут винить тебя, даже если ты все будешь делать по правилам. Реноме мадам Флаэрти полностью защищено, и отдел внутренней безопасности ничем не запятнан. Ты хватаешь опасных преступников, и вот тут-то в игру вступают упомянутые господа, они отбирают у тебя дело, и внезапно все о тебе забывают.
– Ты хочешь сказать, что меня подставили? – Амелия покачала головой. – Но Флаэрти не хотела отдавать мне дело. Напротив, она собиралась передать его кому-то из своих.
– Ладно, Амелия. Конец свиданки, парень говорит: «Все было очень хорошо, но, наверное, будет лучше, если я не поднимусь к тебе?» Что ответит ему девушка?
– «Давай поднимемся». То, что ему и было нужно. Так ты намекаешь на то, что Флаэрти играла со мной?
– Единственное, что я говорю, – это то, что она не отобрала у тебя дело, верно? Что могла при желании сделать в течение пяти секунд.
Амелия рассеянно почесывала голову ногтем. Все внутри у нее переворачивалось при мысли о запутанной дипломатии на верхах полицейского ведомства, совершенной terra incognita для нее.
– А теперь я хочу прямо и без обиняков высказать тебе все, что я по этому поводу думаю. Я считаю, что тебе не следовало начинать свою карьеру с такого дела. Впрочем, раз уж ты за него взялась, могу порекомендовать тебе: будь осторожна и поменьше высовывайся. Старайся быть как можно более незаметной.
– Я…
– Дай мне закончить. Незаметной по двум причинам. Во-первых, потому, что очень скоро все узнают, что ты ведешь расследование преступления, совершенного полицейскими, и тут же поползут слухи, что тот берет взятки, другой торгует наркотиками и тому подобное. И то, что все они будут лживы, ни черта не значит. Ведь сплетни – как зараза. Не заметишь, как запачкаешься. Они распространяются сами собой и губят карьеры вполне достойных людей.
– Какова же вторая причина?
– Не думай, что, если у тебя есть полицейский значок, ты хорошо защищена. Продажный коп в сто восемнадцатом – да, он вряд ли к тебе полезет. Такое редко случается. А вот гражданские, с которыми они проворачивают свои дела, не станут к ним прислушиваться. Они не задумываясь засунут твое бездыханное тело в багажник машины и оставят ее на долговременной стоянке у аэропорта Кеннеди… Да хранит тебя Господь, детка. Иди за ними по следу. Но будь осторожна. Мне бы не хотелось принести Райму дурные новости. Он мне этого не простит.
Рон Пуласки вернулся к Райму и встретил Амелию в коридоре в тот момент, когда она стояла, заглядывая на кухню, и размышляла о том, что ей только что сказал Селлитто.
Амелия кратко сообщила Рону последние новости в деле Часовщика и затем спросила:
– Как ситуация с Сарковски?
Он пролистал свои записи.
– Я отыскал его жену и допросил ее. Вот что я узнал. Покойному было пятьдесят семь лет, белый, пол мужской, бизнесом занимался на Манхэттене. Уголовного прошлого не имеет. Убит четвертого ноября нынешнего года. У него остались упомянутая жена и двое детей-подростков, мальчик и девочка. Смерть наступила в результате огнестрельного ранения. Он…
– Рон, – перебила его Амелия, как будто напоминая о чем-то.
Он поморщился:
– Ах, извини. Понял, перехожу на нормальный язык.
