Скотт Туроу - Личный ущерб
Господи! Я тихо застонал, когда до меня, наконец, дошло. Все очень просто — в кабинете Робби они тоже поставили «жучок». Когда я сказал об этом Сеннетту, он и бровью не повел. Подошел к шкафу с электронным оборудованием и принялся внимательно осматривать каждое устройство, как покупатель в магазине.
Я заявил, что это подло — договориться с человеком о сотрудничестве, а потом подставлять, даже если этого требуют сумасшедшие из ККСО. Но так прямо разговаривать со Стэном, видимо, не следовало, потому что агенты ФБР о наших личных отношениях ничего не знали. Он почувствовал необходимость как-то защитить свою позицию, тем более что Макманис по-прежнему не проронил ни слова. Судя по всему, происходящее ему не очень нравилось.
— Джордж, — произнес Стэн, — если ты без ума от Фивора, это твое дело. Для меня же он просто троянский конь с магнитофоном под рубашкой, и все. Я бы с удовольствием заменил его роботом, но такое невозможно. Для победы в этой схватке с силами зла мне нужно, во-первых, иметь сделанные на месте преступления записи и, во-вторых, доказательства, что подкуп судей организован властями, и поэтому Фивор не имел возможности специально подставлять каких-то лиц, которых ненавидит. Если присяжные заподозрят такое, то, вероятно, признают невиновными всех, чего допустить нельзя.
— Но ставить у него «жучок», — возмущался я, — против правил. В договоре о сотрудничестве с властями подобное вторжение в частную жизнь не предусмотрено.
— Все сделано по закону! — отрезал Стэн. Как любой прокурор, он обижался, когда его обвиняли в злоупотреблении властью. — Мы все сделали точно по закону.
Он бросил на меня мрачный взгляд, взял с кресла пальто и надел его.
— Нет, я скажу тебе еще кое-что, Джордж, поскольку изумлен твоим ханжеством. Твой любимый клиент — адвокат, в том смысле, какой люди вкладывают в это слово, когда хотят подчеркнуть мерзость данной профессии. Фивор использует профессию юриста, принадлежностью к которой мы с тобой гордимся, для сводничества. И очень на этом разбогател. Когда же его застукали, он дал нам слово говорить только правду и ничего, кроме нее. И теперь оказалось, что он слово нарушает. Передай, пожалуйста, своему клиенту, что я сделаю все возможное в рамках закона, чтобы довести дело до конца. Я должен, Джордж. Потому что люди с той стороны, приятели твоего клиента, Бренданы, Косицы и прочие, для них закон не писан. Это страшные, безжалостные люди, Джордж.
Мой приятель Стэн Сеннетт стоял у двери и пристально смотрел на меня. Его глаз сейчас видно не было, их скрывали поля шляпы, но все равно этот взгляд прожигал насквозь.
— И если я не буду таким же жестким, как они, и не ухвачусь за любое преимущество, какое только подвернется, если я не стану это делать, Джордж, произойдет ужасное. Они ускользнут. И продолжат свои гнусности. Они победят, Джордж, а мы проиграем. Ты и я. А также профессия, которой мы гордимся. — Стэн открыл дверь и добавил: — Проигрывать я не хочу.
— При чем здесь коррупция? — бушевал Фивор, меряя шагами мой кабинет. — Если я оказал одинокой женщине немного внимания, это что, считается взяткой?
— Судя по магнитофонной записи, — заметил я, — это было не таким уж маленьким.
Он едва улыбнулся:
— Да, я ее трахаю. Ну и что? Мы знаем друг друга много лет. Магда — замечательный человек. Что вам о ней известно? До девятнадцати лет она была послушницей, жила в монастыре, а сейчас у нее на руках больная восьмидесятивосьмилетняя мать. Мы занимаемся этим у нее в кабинете, потому что Магда скорее умрет, чем позволит, чтобы все увидели, как она выходит из отеля с мужчиной. Джордж, эта леди потеряла девственность в сорок лет, да и то из-за каких-то странных принципов. Она вообще очень странная. Когда мама поехала навестить сестру, пригласила к себе на ужин кавалера, который давно ее обхаживал. Тоже поляк, кстати, но в отличие от нее знает язык. В общем, та еще история. Он нашептывал ей по-польски всякие ласковые слова. Магда ни слова не понимала, но говорила мне, что парень покорил ее прежде всего тем, что похож на европейца. А потом, представляете, ей вдруг стало настолько стыдно, что она через месяц съехала с этой квартиры. Вот что такое Магда!
Когда она работала в уголовном суде, мне довелось участвовать в четырехнедельном процессе под ее председательством. Манеры безукоризненные, но не помню, чтобы за все время она хотя бы раз улыбнулась. Ее способности судьи я бы оценил как средние, но не в этом дело. Для нас с Робби имело значение лишь то обстоятельство, что судья Магда Меджик многие годы рассматривала его иски.
— Мне нравится Магда, и все. Мы замечательно проводили время. Она мне нравилась, независимо от того, были у нее на рассмотрении мои иски или нет. Кстати, она не всегда решала дело в мою пользу. Бывало и так, и не раз, когда Магда лишь улыбалась и пожимала плечами. Мол, ничего не могу поделать, такая у меня работа.
— При данных обстоятельствах она в любом случае не имела права рассматривать ваши иски, — заметил я, хотя мне было ясно, что ее сгубило. Магда не могла отказаться от рассмотрения исков Фивора, потому что председатель окружного суда потребовала бы объяснений. А врать она не умела.
— И что, ее посадят? За то, что она трахнулась со мной?
— Наверное, нет, — ответил я.
На записи никаких разговоров о деле зафиксировано не было. Робби настаивал, будто при встречах им даже в голову не приходило упоминать какие-то иски. Я передал ему слова Сеннетта, что сейчас он обязан все выложить начистоту, абсолютно все о своих связях с судьями и другими должностными лицами. Что-либо скрывать в данной ситуации опасно.
— Мне нечего скрывать, — быстро проговорил Робби. — В самом деле.
— А Мортон? — спросил я.
Робби чуть не подпрыгнул. Очевидно, я его испугал или застал врасплох. Меня продолжало беспокоить, что когда-нибудь у нас с Сеннеттом состоится еще один откровенный разговор, такой, как сегодня. Но его предметом на сей раз будет Мортон, по уши погрязший в дерьме.
— Робби, — сказал я, — учтите, поезд уходит. Все, что можно рассказать о Мортоне, лучше выложить прямо сейчас.
— Он чист! — воскликнул Робби. — За ним ничего нет. Неужели вы мне не верите? — Он смотрел на меня глазами невинного младенца.
Зазвонил телефон. Говорил Лоренцо Кортар, частный детектив, которого я несколько лет назад защищал в суде. Его обвиняли в нарушении федерального закона о подслушивании телефонных разговоров. Лоренцо не повезло. Клиентка наняла его добыть доказательства неверности мужа. Он их добыл. Но муж оказался капитаном полиции и сделал все, чтобы упрятать его за решетку на шестнадцать месяцев. Когда Лоренцо выпустили, выяснилось, что дурная слава тоже слава. У него не было отбоя от заказов на специальную техническую экспертизу. Теперь он переквалифицировался: находил и удалял «жучки». Обычно его приглашали крупные корпорации, но частные лица, которые остерегались слежки со стороны супругов или деловых партнеров, не говоря уже о спецслужбах, тоже пользовались его услугами. Сейчас Лоренцо звонил из кабинета Робби, куда тот его впустил перед тем, как отправиться ко мне.
— Тут чисто, — сообщил он, — но у ФБР есть возможность включать и выключать подслушку дистанционно. Обследовать машину и дом?
Я повернулся к Робби.
— Нет, — ответил он, — оба раза я звонил Магде из кабинета. Совершенно точно.
Поблагодарив Лоренцо, я посмотрел в окно на городские огни, плывущие вниз по течению реки.
— А вдруг Сеннетт поставил подслушку в кабинете Магды не из-за вас? Например, капкан был приготовлен для кого-то другого?
Робби нашел мои предположения смехотворными.
— Магда — честный человек. Она ни разу в своей жизни не мошенничала. Даже не знает, что это такое.
— В таком случае зачем? — спросил я. — Зачем Стэну понадобилось ставить у нее «жучок»?
Робби спокойно смотрел на меня своими красивыми черными глазами. Возможно, он что-то и знал, но мне об этом ничего известно не было.
18
Вечером ей позвонил Макманис. Домой. В первый раз за все время. Не выходя из роли, он сообщил, что до сих пор не получил записки Фивора по одному из исков, на которую завтра должен дать ответ. Говорил вежливо, но настойчиво. Просил принести записку в кабинет прямо сейчас. Дверь открыл он сам. После восьми вечера здание «Лесюэр» становилось похожим на опустевший город. Единственным человеком, кроме охраны, который встретился Ивон по дороге, был полотер. Наверное, где-то здесь еще продолжали усиленно трудиться молодые адвокаты, но их офисы угадывались только с улицы по освещенным окнам, а в коридорах царила непривычная тишина.
Макманис вкратце рассказал о встрече Фивора с Магдой Меджик и обо всем остальном. Сердце Ивон вздрогнуло, она испугалась, что он даст ей прослушать запись, но у Джима хватило такта этого не делать. Потом ей стало стыдно. Очень. Ведь ее специально внедрили в офис Фивора, чтобы предотвратить подобные встречи или хотя бы установить их факт.
