Сергей Журавлев - Ниже – только вверх. Книга 1. Гремучая смесь
Беру маленький кусочек твердого сыра, зажмурив глаза, кладу его на язык, и передо мною разворачивается другая картина. Хлев, наполненный запахом сена, навоза и звуками, издаваемыми скотом, к которым присоединяется журчание тоненьких струек парного молока. Неосторожно пророненные капли молока упали на только что скошенное сено. Вечерний покос. Поцелуй под небольшим стожком, сочный и тягучий, как сливки. Картины сменяют одна другую…
Официант подает спинку лангуста. Расслаиваю кусочек, и нежные меланжевые нити, белое с терракотой, пахнущие то ли домашним цыпленком, приготовленным на бульоне, то ли молочной телятиной, тают во рту. В узком высоком бокале мускатель венгерских долин прозрачен и чист, как бриллиант желтой воды, он играет в точечном свете фонарей, а запах дурманит сознание, рисуя картины зажигательного танца.
Развеваются ленты в косах красавиц, фигурами похожих на перевернутый бокал. Такой же, как в моей руке. А музыка манит, кружит, как кузнечные меха, разжигая огонь страсти в молодом теле. Фейерверком искр брызжут угли и превращают вас в тореро, бросающегося в поединок страсти и разума. Нет сил продолжать, снести невыносимое. Угли трещат, искры стегают меня, как кнутом, по обнаженному телу. Оно воспалилось и кровоточит каждой клеточкой. Боже! За что, за что такая немилость?!
Я люблю и любил только тебя. Почему «убирайся»? Что значит «на коврик у кровати»? Кто звонит в колокола на рассвете?! Сейчас лопнут виски. С каждым вздохом усиливается ощущение невесомости в желудке.
– Брат, брат, ты где?
Не раскрывая глаз, на ощупь, ударяясь о косяки дверей, продвигаю тело в сторону брата. Распахиваю дверь. Вот он, незабываемый запах брата. Опускаюсь на колени и мордой брату в ухо.
– Брат, ну почему так плохо? – вместо речи какой-то животный, скорее утробный рык.
Брат молчит, он всегда молчит. А зачем ему сейчас что-либо говорить?
Жена, которую еле различаю через неподъемные веки, мне что-то нежно шепчет. Ничего не понимаю от непрерывной боли внутри пропитых мозгов. В ярости, вызванной неуважением ко мне и моему состоянию, набрасываюсь на нее с бранью. Наташа плачет. Вызываю машину, принимаю душ, привожу себя в порядок, захожу в спальню и прошу прощения у жены. Не дождавшись ответа, уезжаю на работу…»
В реальность его возвратило какое-то шуршание. Феликс открыл глаза. Через дыру в потолке пробивался свет луны. В косом луче, словно в прожекторе софита, как звезда на подиуме, на его груди восседала огромная крыса и смотрела прямо в глаза. Ему показалось, что животное примеривалось, с чего начать трапезу. Похрустеть хрящами человеческого носа или полакомиться корочкой на обветренных и потрескавшихся губах, а глаза оставить на десерт и запить ужин, высасывая солоноватую жидкость? Крыса видела, что человек проснулся, но этот факт на нее не произвел никакого впечатления. Наверное, он был не первым в ее рационе. К тому же крыса знала: здесь ее территория и здесь она королева.
Сказать, что Феликс испугался, значит, не сказать ничего. Он завопил, отбрасывая крысу с груди, и поторопился вылезти из спальника. В костре еще остались дымящиеся угли. Феликс подбросил туда дров и отошел к стене, ожидая, когда разгорится костер. Первые языки пламени высветили картину, повергнувшую хозяина лачуги в панический ужас. Он увидел глаза! Много глаз!.. На него смотрело не меньше дюжины крыс. Кто-то из них уже добрался до его еды. Феликс выхватил из разгоревшегося костра головешку и ударил ею по ближайшей крысе. Увидев движущийся в ее сторону огонь, крыса издала дикий визг и увернулась от удара. Но огонь таки коснулся ее шерсти. Шерсть вспыхнула, и крыса, превратившись в горящий факел, нырнула в нору у стены. Большинство шмыгнуло за ней, но несколько забралось в спальник.
Феликс стал выгонять крыс из спальника. Одна из них прыгнула ему на ногу и, цепляясь за одежду, в одно мгновение оказалась на спине. Феликс уронил головешку и стал стряхивать крысу, наклоняясь из стороны в сторону. Но мерзкая тварь не собиралась сдаваться. Ловко бегая по нему, как белка по дереву, крыса издавала жуткие звуки, словно доказывая, что это она хозяйка на свалке, а люди рано или поздно превратятся в ее корм.
Феликсу чудом удалось схватить животное за хвост. Вначале ему показалось, что крыса беспомощно повисла, растопырив лапы, как белка летяга. Но в это время другая, взлетев из ниоткуда, уцепилась лапами в рукав ватника. В мгновение ока она засунула свою узкую мордочку в рукавицу и резанула Феликса по запястью острыми, как лезвие опасной бритвы, зубами. От боли и ужаса он взревел. А в это время еще одна крыса поднималась по груди к его голове. Вопя и яростно махая руками, он выскочил вон из лачуги. Крыс на нем не было.
Битва закончилась в его пользу. Ужас постепенно затих, но появилась жуткая боль. Феликс вернулся в свое жилище и огляделся. Крысы сбежали, забрав с собой кусок сала. Хлеб и колбаса были погрызены. Дыша, как загнанная лошадь, Феликс собрал и положил за пазуху остатки еды, чтобы на худой конец, перекипятив, сварить питательную жижу. Сна как не бывало. Он устроился на корпусе от телевизора, поджав ноги и не выпуская из рук палку. Рука опухла и уже пульсировала значительно выше запястья.
Под утро человек понял, что войну пищевой цепочки проиграл, даже не вступив в нее. Еда его была съедена или испорчена животными. Жилье отнюдь не дом-крепость, а последняя крыса занесла в рану заразу, и током крови она уже разносится по всему телу. Температура поднималась, а лекарств нет и, судя по всему, не будет.
«И какие у меня варианты? Замерзнуть? Умереть от голода? В муках скончаться от столбняка?.. – пустился в пессимистические размышления вчерашний баловень судьбы. – А как тут люди живут? И живут не один месяц. Домиков, похожих на тот, в котором я провел первую ночь, здесь много. А ведь раньше, буквально неделю назад, я презирал никчемных, убогих людишек, не нашедших себя в этой жизни. И чем я от них сейчас отличаюсь? Чумазый, вонючий, голодный и больной. Но вот что важно. Они доживут до завтрашнего утра. А я? Большой вопрос! Нет, я все-таки отличаюсь от них. Они здесь живут, а я выживаю. И пока у меня это получается плохо. А что говорил тот человек, который у меня сигарету «стрелял»? «Соседи будем». А почему бы и нет? Пока у жены все образуется и пока меня отсюда заберут, пройдет не меньше недели. Да и этот, как его, Петр, принял меня как посылку и исчез. Почтальон хренов… – Понимая, что, оставаясь в лачуге, он обрекает себя на смерть, Феликс решил идти к людям. – Ага, вот соседский ящик. Судя по дыму, кто-то там есть. Ну, с Богом! А где здесь дверь? Понятно, вот это повешенное тряпье и есть дверь».
Именно в повседневных мелочах проверяется великодушие человека
– Соседи! Зайти можно?
– А, новичок, как переночевал?
– Хреново. Крысы посетили. Еду украли. Да и покусали на прощанье.
– Еду украли, не страшно. Если поискать, ее здесь много валяется. С голоду не помрешь. А еще еду можно заработать. А то, что крыса покусала, это хуже. Куда укусила? Покажи.
Рука так сильно распухла, что для того, чтобы снять фуфайку, пришлось разрезать рукав.
– Да уж! Ложись на тюфяк, – приказал вчерашний знакомый и, взяв ножик, стал калить его на костре.
Поразительно, но у соседа нашлась даже водка, которой он протер Феликсу руку. Попросил закусить деревяшку зубами и сделал быстрый разрез. Когда кровь стекла, помазал руку мазью и забинтовал тряпкой.
– У вас жар. Увы, таблеток нет. В последнее время не было завоза.
– Вы доктор? – поинтересовался Феликс.
– Нет, был фермером. Экономил на ветеринарах. Сам коров лечил.
– А чего здесь?
– Я же вас не спрашиваю, чего здесь вы?
– Ну, у меня так сложилось.
– Вы думаете, другие здесь родились? Хотя в последнее время и здесь родятся. Сам пару раз роды принимал. У всех по-разному складывается. Но все одинаково здесь оказываются: жить негде и не на что. Лежи. Попробуй заснуть. На, выпей вот это, – он протянул кружку с каким-то горячим варевом.
– А что это? – спросил Феликс, с удовольствием выпив предложенное.
– Крысиный бульон. Из той, что посетила тебя ночью и, дымясь, выскочила на меня. Ты ешь! Это питательно, и главное – противоядие.
Выслушав рецепт блюда, Феликс едва подавил желание избавиться от гадости, которую только что проглотил…
– Не вздумай заблевать мой дом! – предупредил сосед. – Если такой брезгливый, иди и перережь себе горло сам.
«А ведь он прав, – подумал Феликс. – Для того чтобы выжить, придется поменять и привычки, и пристрастия».
– Пока поспи здесь. К вечеру придут семейные с заработков, – предложил ветеринар.
– А где они подрабатывают?
– На мусоросортировочном заводе. Его еще не достроили, а людей уже на работу нагнали. Сколько их, не знаю, но судя по моим наблюдениям, больше тысячи. Вот теперь руками мусор перебирают. Что-то сдают, что-то в отвалы идет, что-то в кострах сжигаем.
