Андрей Курков - Ночной молочник
Семен посмотрел на свои голые ноги. Сидел за столом он действительно только в трусах и в майке. Почувствовал себя несколько неуютно. Сходил в ванную комнату и вернулся тоже в махровом халате. Только его махровый халат был коричневого цвета.
– Ты сегодня дома? – поинтересовалась Вероника.
– До обеда да, а потом – не знаю. Геннадий Ильич собирался позвонить.
В половине одиннадцатого Вероника ушла. Семен позвонил Володьке, поинтересовался, как дела. Дела у Володьки шли нормально, хотя его голос показался Семену уставшим и сонным.
– Ты, если собираешься крепко спать, позвони мне заранее. Чтобы и я выспался! – сказал он.
– У меня самого полночи бессонница была, – пожаловался Семен.
– Так надо было выйти на улицу. Поболтали бы! Я бы тебе кое-что интересное показал!
– Опять что-то интересное?! – несколько раздраженно отреагировал Семен.
– Ты сначала взгляни, а потом сердиться будешь! Работа на сегодня есть?
– Вроде да, ближе к вечеру! Там и покажешь свое «кое-что»!
Переодевшись в шерстяной спортивный костюм, Семен вдруг ощутил в груди нарастающее беспокойство. Подошел к балконной двери. Посмотрел на заваленный снегом балкон. Задумался. Все-таки заинтриговал его Володька. Что он там собирался ему показать?
Обернувшись, Семен бросил взгляд на телефон. Позвонить? Или подождать до вечера?
Нервное любопытство победило, и он снова набрал номер своего друга.
– В центр не собираешься? – спросил.
– Через час буду, – ответил Володька.
– «Репризу» на Львовской площади знаешь?
– Знаю.
– Давай там, через час! – произнес Семен и вдруг понял, что говорит со своим другом каким-то неприлично холодным тоном. – С меня каппуччино с коньячком! – добавил он более дружелюбно.
50
Киев. Улица Воровского. Квартира номер 17
Эдуарда Ивановича привезли домой голым. Конечно, не совсем голым, а в белом халате на голое тело. Вероника к тому времени пробыла у Дарьи Ивановны уже около часу, а Ани, обещавшей прийти с самого утра, все еще не было. Двое санитаров в белых халатах занесли пластилизованного покойника в коридор и тут же, не опуская носилки на пол, спросили у хозяйки – куда идти дальше.
Опустили его по команде вдовы на кровать.
– А он же в костюме был? – строго спросила Дарья Ивановна, глядя на голые лодыжки мужа, высовывающиеся из-под белого халата.
– Костюм завезут! – пообещал один из санитаров.
Они подхватили носилки и ушли, оставив после себя в воздухе легкий нашатырный запах.
Дарья Ивановна и Вероника, снова оставшись вдвоем, переглянулись.
– Что-то Аня опаздывает, – обеспокоенно произнесла вдова аптекаря.
И тут в дверь позвонили.
– Легка на помине! – кивнула Дарья Ивановна и вышла в коридор.
– Извините, – донесся из коридора голос Ани. – Меня на Байковом задержали! Зато я договорилась! Будут две могилки рядышком, под старой сосной. Место – божественное!
Аня с хозяйкой зашли в комнату. Вероника кивнула Анне.
– Так, – Дарья Ивановна обвела подруг взглядом. – Давайте сначала оденем его, а потом усадим! Я думала, его в костюме привезут…
Она зашла в спальню, открыла шкаф-купе и прошлась ладонью по висевшим там пиджакам, рубашкам и костюмам мужа.
– Что-нибудь неформальное, – сказала она сама себе, вытягивая и заталкивая обратно пиджаки.
Потом обернулась, встретилась взглядом с Аней.
– Ты своего Васю сама одевала?
– Да! Соседка помогала. Мы вдвоем!
– А в чем он сейчас у тебя? Пиджак какого цвета?
– Зеленый, клубный!
– У моего такого не было, – неудовлетворенно мотнула головой Дарья Ивановна и снова возвратила свой взгляд на гардероб мужа. – Ладно, вот синий, вроде бы ничего!
На подбор рубашки и брюк ушло у вдовы аптекаря еще минут пятнадцать. Потом она достала трусы и носки.
Веронике сначала было боязно. Да и левый носок никак не налезал на ногу.
– Дай-ка я тебе помогу, – предложила Аня.
Вдвоем они справились быстро.
– А он совсем не холодный, – выразила свое удивление Вероника, которой пришлось поднимать ноги аптекаря, пока Аня умело натягивала на них носки.
– мой тоже комнатной температуры, – закивала Аня.
Вероника на мгновение вспомнила жаркое тело своего Семена, который всю ночь ворочался. Обнимал ее, отодвигался. На ее лице появилась теплая улыбка.
– В принципе сейчас уже предлагают вживлять электронагреватели, настроенные на 36 и 6, – добавила Анна. – Мне это не надо. Это как-то странно – мужа в розетку включать!
Процесс надевания рубашки, брюк и пиджака проходил под серьезным контролем Дарьи Ивановны и занял минут десять.
– А туфли? – спросила потом Анна.
– Тапочки, – поправила ее вдова. – Он же будет в кресле сидеть!
Кресло установили по фэн-шую так, чтобы перед взором сидящего находилось окно и правый угол комнаты с узким угловым комодиком, на котором стояла большая фарфоровая ваза с высушенными и отлакированными розами.
Усадив аптекаря в это кресло и надев на его ноги тапочки, женщины перевели дух и почувствовали некоторое облегчение.
– Надо выпить за его возвращение домой, – обстоятельно сказала Дарья Ивановна, выставляя на круглый стол, являвшийся геометрическим центром комнаты, початую бутылку «Мартеля».
– Анечка, там на кухне лимон нарезанный! Принеси! – скомандовала она.
Уже усевшись за стол, Вероника поддалась легкой внутренней панике, потому что сидела она так, что в ее поле зрения не мог не попасть сидящий к ней спиной покойник с седоватыми причесанными волосами. Кусочек розовой шеи аптекаря тоже вызывал у Вероники странное неприятие. Она попыталась переключить свое внимание на тяжелые темнозеленые портьеры, элегантно обрамлявшие широкое окно, но ее взгляд сам сползал на плечи и голову аптекаря.
– Я пересяду! – Вероника вскочила, взяла тяжелый деревянный стул за спинку. Оглянулась по сторонам, прикидывая, куда лучше его переставить.
Дарья Ивановна и Анна обменялись улыбками.
– Никочка! Ты лучше сейчас привыкай! Он же не будет у тебя вечно живым! – произнесла хозяйка квартиры.
Вероника молча переставила стул поближе к Анне.
– А для кого вам нужны две могилы на Байковом? – спросила она, сперва одарив вопросительным взглядом свою ближнюю соседку по столу, а потом переведя этот же взгляд на Дарью Ивановну.
– Как для кого? – усмехнулась Дарья Ивановна. – Для наших с Анечкой мужчин…
– Но они же дома! Зачем тогда надо было… – удивилась Вероника.
– Ты такая не практичная, – совершенно без единой критической нотки в голосе произнесла вдова аптекаря. – Официально ведь они – и Эдик, и Вася – покойники. А покойникам положено иметь могилу. А то дадут Эдику посмертно госпремию по медицине – куда придет с венками глава правительства? Некуда будет ему прийти, если могилы с памятником нет! Это как с пропиской. Она должна быть, а жить можешь, где хочешь. У Эдика прописка – на кладбище, а живет дома. У Васи тоже!
Вероника кивнула. В ее душе установилось спокойствие. Она смотрела на бутылку «Мартеля», на блюдечко с бледножелтыми кольцами лимона, на коньячные бокалы. «Вот возьму сегодня вечером и с Сеней вдвоем коньяка выпью!» – подумала она ехидно, понимая, насколько ее жизнь полноценнее и лучше, чем у Ани с Дарьей Ивановной.
– Ну что, девочки! – Дарья Ивановна взяла в руку «Мартель», налила по чуть-чуть в бокалы. – Давайте за нас!
51
Город Борисполь. Улица 9 Мая
Ночью Диме снились странные сны. Будто ходит он по полутемному тюремному коридору вдоль одинаковых железных дверей. И за одной из них собака воет. И понимает Дима, что это Шамиль. Понимает он, что кто-то, какой-то особенный дознаватель, пытает его верную овчарку. Требует, чтобы выдала она хозяина, чтобы дала ясный знак, мол, это он, Дима, чемодан с ампулами украл. Но держится Шамиль из последних сил. Не выдает хозяина. Останавливается Дима во сне у одних железных дверей – и оттуда скуление и вой Шамиля слышит. Останавливается у других дверей – и из-за них тот же вой! Словно не тюрьма это, а специальное место для пыток животных, которые что-то знают.
Утром, когда Валя поднялась и одеваться стала, приоткрыл Дима глаза. Голова у него побаливала. Вид, видимо, тоже был не очень здоровый.
– Перебрал вчера? – спросила, поймав его взгляд, жена.
– Шамиль умер, – произнес он скорбно.
– Сдох?! – задумчиво переспросила она. – А от чего?
– Сказали, что болел. Инфекция какая-то. Но я думаю… – и тут Дима покачал головой, но вслух свои мысли не продолжил. Понял, что нарвется на непонимание жены.
– может, это знак тебе, – Валя глянула на мужа с сочувствием во взгляде. – Это чтобы ты оттуда ушел знак.
