Крис Муни - Комната мертвых
«Прости меня, Майкл, за то, через что тебе пришлось пройти. И за то, что еще предстоит. Если бы существовал способ все исправить, я бы воспользовалась им. Богом клянусь, я воспользовалась бы им с радостью!»
Майкл пошевелился и поднял голову. Голос его спросонья звучал хрипло и даже грубо. Он ожидал увидеть Картера, потому что иногда младший брат забирался к нему в кровать. Увидев ее, Майкл встревожился.
— Что случилось? Тебе плохо?
— Нет. Я… а-а… в порядке.
Взгляд сына был холодным и неумолимым, как рентгеновский луч.
— Что такое? От тебя пахнет так же, как в воздухе после разрывов петард.
«Он чувствует запах кордита», — подумала она. Никакое количество воды и мыла не способно убить гарь. Она попробовала воспользоваться рецептом, который ей дал как-то инструктор по огневой подготовке, — протерла кисти рук дольками лимона, но, похоже, это не помогло.
— Твое… лицо. Что… а-а… с ним… а-а…
— Не волнуйся, ничего страшного. Он снова опустил голову на подушку
— Драка?
Майкл не ответил. Отвернувшись от нее, он стал смотреть в окно.
— Директор… а-а… лагеря… она… звонила… Он вздохнул.
— Сегодня я подрался с Томми Джеррардом.
— Из-за чего?
— Не имеет значения. Мне пришлось зайти к мисс Френч в кабинет. Я сказал ей, что больше не хочу ходить в лагерь, так что, похоже, завтра я останусь с тобой.
Джейми поцеловала сына в затылок и крепко обняла. Она почувствовала, как он замер и напрягся.
Но Майкл не стал отталкивать ее от себя. И не сбросил ее руку, — Прости… меня, — снова прошептала она и еще крепче прижала его к себе. — Мне жаль… что Томми… так… а-а… сильно… ударил… а-а… тебя.
Майкл ничего не сказал.
— Люблю, — прошептала Джейми. — Люблю… тебя.
— Но сначала ты побежала к нему.
Джейми замерла, боясь пошевелиться.
— Ты решила, что можешь спасти только одного из нас, — продолжал Майкл, — и ты выбрала Картера.
— Нет! — прошептала она, вцепившись в него обеими руками. — Я…
— Я был там, помнишь? Я видел тебя. — Голос его, едва слышный, был лишен и следа эмоций. — Ты сначала бросилась к нему.
Он был прав. Сначала она подбежала к Картеру. После того как ей удалось освободиться и она встала со стула, к которому ее привязали, после того как она позвонила в службу 9-1-1, она кухонным ножом разрезала скотч, которым ее полуторагодовалый сынишка был привязан к стулу, и стала делать ему искусственное дыхание, пока Майкл, тоже примотанный к стулу, истекал кровью. Она же думала только о том, что должна спасти Картера первым: он был так мал, в него стреляли дважды, и он потерял много крови. Когда прибыла первая карета «скорой помощи», Майкл уже потерял сознание. Старший сын запомнил все, что случилось, и эта память проложила между ними глубокую пропасть, которая не исчезла с годами. Но сейчас он впервые выразил свои чувства вслух и больно ранил ее.
Джейми задыхалась от волнения. Слова, которые ей отчаянно хотелось произнести, потерялись и застряли где-то на полпути между мозгом и языком. Она поцеловала Майкла в шею, ощутила, как он вздрогнул всем телом, а потом, не в силах больше сдерживаться, заплакала. Она целовала его в затылок, чувствуя, как слезы текут по щекам, и бормотала:
— Прости меня, Майкл. Прости меня…
Она снова и снова шептала эти слова, и ей хотелось только одного: уехать куда-нибудь далеко-далеко, подальше от этой спальни и этого дома. Собрать вещи и переехать туда, где их не будут терзать воспоминания о прошлом и где их шрамы заживут без следа. Где они станут просыпаться по утрам без страха и слез.
37
Дарби позвонила патрульному Гэвину и приказала трубить отбой. Интересующее их лицо скрылось. Закончив разговор, она отправилась на поиски Купа.
Ей не пришлось искать долго. Она обнаружила его мирно беседующим с привлекательной женщиной в розовых облегающих шортах и словом «неприятности», крупными буквами написанным на заднице. Ее звали Мишель Бакстер. Оказывается, она не только училась с Купом в одной школе, но и вместе с ним ходила в один садик в Чарльстауне.
От Бакстер разило пивом и сигаретами. На губах у нее была ярко-красная помада, и вообще она явно переусердствовала с макияжем и тушью для ресниц. Улыбаясь, она флиртовала с Купом и вообще вела себя так, словно все вокруг пришли на шикарную вечеринку.
— Где вы живете, Мишель? — поинтересовалась Дарби.
— Прямо тут. — Бакстер махнула рукой на многоквартирный дом у себя за спиной. — Хотите пива или еще чего-нибудь?
— Нет, спасибо. А мы можем поговорить наверху?
— Конечно, почему нет?
Женщина погасила сигарету и стала подниматься по ступенькам.
Куп повернулся к Дарби и заявил:
— Дай мне самому побеседовать с ней. Ты же знаешь законы Чарльстауна — никто не станет сотрудничать с полицией. А я живу здесь, и, может быть, мне удастся заставить ее заговорить.
— Единственное, чего хочет эта женщина, Куп, так это затащить тебя в постель. Кроме того, она пригласила нас обоих. Думаю, со мной она станет разговаривать.
На лестнице воняло кошачьей мочой и табачным дымом. Откуда-то доносилась мелодия «Роллинг стоунз» «Укрой меня». Поднимаясь по ступенькам, Бакстер покачнулась.
— Эй, — сказал Куп, взяв ее под руку, — давай-ка я помогу тебе.
— Господи, ты просто душка! — Она поцеловала его в щеку, перепачкав губной помадой, и, хихикая, обернулась к Дарби. — Какой он сексуальный, верно?
— Прямо герой-любовник, — отозвалась Дарби.
В квартире Мишель на пятом этаже оказались поцарапанный паркетный пол и разнокалиберная мебель, пожертвованная Армией спасения. Кухонный столик и все рабочие поверхности были завалены бумагами, журналами, обертками от вермишели быстрого приготовления «рамен» и пустыми банками из-под содовой.
Бакстер захотела покурить, потому отвела их на балкон. Внизу на улице плескалось море сине-белых огней. Район не спал, и Дарби видела любопытные лица, прильнувшие к окнам.
Куп закрыл раздвижную стеклянную дверь и, скрестив руки на груди, привалился к стене. Хозяйка уселась на пластиковый стул для пикника, положила босые ноги на перила и закурила сигарету. Дарби присела на балконное ограждение, держась за него обеими руками.
Мишель Бакстер запрокинула голову и выпустила длинную струйку дыма в сырой и влажный воздух. Синеватые колечки зацепились за трусики и бюстгальтеры, висящие на бельевой веревке над ее головой, и растаяли.
— Человек, с которым вы недавно разговаривали, одетый в серый пиджак от костюма… — начала Дарби. — Вы сказали нам, что он полицейский.
— Верно, — согласилась Бакстер, смахивая упавшую на лоб челку крашеных светлых волос. Глаза у нее остекленели от выпитого и покраснели. — Он помахал у меня перед носом своим значком и всем прочим.
— Под «всем прочим» вы имеете в виду, что видели и его удостоверение личности?
— Нет, только значок.
— Как его зовут?
— Не знаю. Он не представился. Некоторые люди начисто лишены хороших манер, вы не находите? — Бакстер улыбнулась, но глаза ее оставались мертвыми. — Вы сами отсюда?
— Я выросла в Белхэме.
— Это не Чарльстаун.
— Знаю.
— Здесь все по-другому.
— То есть?
— Ну… просто по-другому. — Бакстер сделала длинную затяжку. — Я читала о вас в газетах, когда вы поймали того психа, который издевался над женщинами в своем подвале. Вы вроде как доктор. А лекарства и прочее дерьмо вы можете выписывать?
— Я доктор другого рода.
— Плохо. Так какой, вы говорите, вы доктор?
— У меня докторская степень по поведению преступников.
— Ага. Это объясняет, почему вы с ним.
Бакстер кивнула на Купа.
Дарби улыбнулась.
— Я часто вижу вас вдвоем, — продолжала женщина. — Вы, ребята, спите вместе или просто совмещаете приятное с полезным?
В разговор вмешался Куп.
— У Дарби другие запросы.
— Это действительно так, — согласилась Дарби. — Мишель, давайте вернемся к тому копу, с которым вы разговаривали. Когда он показал вам свой значок, как он выглядел?
— А как еще может выглядеть значок? Совсем как тот, что прицеплен к вашему поясу.
— Опишите мне его.
— Ну, такой весь из себя золотой. Блестящий. На нем было написано «Полиция Бостона».
— О чем он хотел с вами поговорить?
— Он хотел знать, не видела ли я, как кто-нибудь входил и выходил из дома Кевина Рейнольдса.
Дарби ждала продолжения. Но женщина молчала, и она спросила:
— И что вы ему сказали?
— Я сказала ему, что ничего не видела, — заявила Бак-стер, — и это правда.
— А почему он вообще обратился к вам?
— Не понимаю.
— Почему он выбрал именно вас?
Бакстер пожала плечами. Глаза у нее затуманились, и она спряталась в своем убежище, в котором, вероятно, провела большую часть жизни — в месте за укрепленными стенами и запертыми дверьми, где никто не мог до нее добраться.
