Дом в соснах - Ана Рейес
Тем временем Дэн так и не ответил на сообщение. Кто-то под ником nina_borealis отметил его в социальной сети. Он сидел в кабинке в Silhouette Lounge, попивая, вероятно, ром с колой, напротив своего друга по юридической школе Шона и его девушки – Элли. Эти трое составляли тесную компанию, четвертым членом которой предположительно была Нина, сделавшая снимок. Быстрый поиск показал, что Нина – симпатичная филиппинка – архитектор, которая любит путешествовать.
Майя всегда доверяла Дэну, но раньше он не игнорировал ее сообщения. Была ли Нина одинока? Флиртовала ли она с ним? Майя напомнила себе, что у нее нет причин подозревать Дэна, в то время как у него для этого были все основания. Он, должно быть, догадался, что она что-то скрывает, должно быть, почувствовал это и, вероятно, именно поэтому не ответил на сообщение. Для него правда была важнее всего. Гораздо хуже, что она врет и изворачивается; если бы она рассказала ему о таблетках, он не осудил бы ее. Половина их знакомых принимала лекарства от тревоги, депрессии или чего-то еще. Ночь тянулась медленно, а он всё не отвечал, и возможность потерять его начала казаться реальной.
От этой мысли у нее сдавило грудь. Она была в ужасном настроении, когда они только встретились: плыла по течению днем, забываясь ночами. И именно Дэн пробился сквозь этот туман. Он стал ее Орфеем, который никогда не оглядывался назад, помогая ей вернуться в мир живых. Он сделал это место таким, как она мечтала. Он был из тех людей, которые отказываются покупать консервированный томатный соус, потому что домашний намного вкуснее, и ему нравилось его готовить. Они стряпали вместе почти каждый вечер с тех пор, как Майя переехала, и теперь ей больше всего хотелось находиться рядом с ним, измельчать зелень, слушать музыку и пробовать всё – куда больше, чем требуется, потому что это очень вкусно.
Если бы только она могла отмотать назад на неделю до того, как посмотрела видео. Они включали плейлист в стиле реггетон и устраивали танцевальную вечеринку на кухне, пока на плите кипела кастрюля с минестроне. Дэн любил танцевать почти так же сильно, как и она.
Теперь ей представилось, как она готовит в одиночестве.
Ни в одной из квартир, которые у нее были с тех пор, как она переехала от матери, она не чувствовала себя как дома, потому что Майя и не пыталась создать в них даже подобие домашнего уюта. Но с Дэном все было иначе. Ей захотелось, чтобы сейчас он был рядом с ней в постели, и вместе с тем она была рада, что он не может видеть, как она пьет джин в одиночестве в темноте.
Пришло сообщение. На этот раз от Стивена.
Она спросила его, есть ли у него фотография последней картины Кристины, которая, по его словам, отличалась от других ее работ. Возможно, картина позволила бы заглянуть в душу женщины, которая решила сделать на своей руке татуировку в виде ключа Фрэнка. Стивен согласился сфотографировать ее и отправить, когда вернется домой. И вот она перед ней и действительно отличается от увиденного на веб-сайте Кристины. «Бонневильские солончаки» поражали своей инопланетной красотой, бескрайней пустотой земли и неба, холодным, кристально чистым светом.
Новая картина была теплой. Это была главная комната в домике Фрэнка. Открытая планировка с кухней с одной стороны и гостиной с другой, с мягким диваном, мохнатым ковром и высоким каменным камином. Все было нарисовано в фотореалистичных деталях, за исключением огня. Было что-то излишнее в его сиянии, повышенное качество света. Пронизанный оранжевым, розовым и золотым, он выглядел великолепнее, чем при естественном освещении. «Гораздо красивее, – подумала Майя, – чем свет на картине с солончаками, но противоположный по своему воздействию». Эта картина была наполнена тем, чего не хватало ее предыдущим работам. Довольство. Благополучие. Ощущение тепла на коже. Должно быть, именно так она себя там чувствовала.
Подобно заоблачной деревне из книги отца Майи, в которой был настоящий дом Пиксана, хижина на картине Кристины казалась одновременно реальной и волшебной.
Доктор Барри назвала бы ее мысли апофенией – ложной верой в то, что несвязанные вещи каким-то образом связаны. Заблуждение, стоящее за многими теориями заговора, объяснил он.
Если вы достаточно внимательно присмотритесь к чему-либо, то повсюду обнаружите закономерности.
Но доктор Барри всегда больше говорил, чем слушал. Что он мог знать? Картина напомнила ей об этой истории, потому что ее отец и Кристина описывали одно и то же место: идеальный дом. Майя положила свой телефон экраном вниз на кровать. Картина встревожила ее. Она обхватила голову руками. Была причина, по которой она годами не открывала книгу своего отца. Причина, по которой она редко вспоминала о ней и никогда не рассказывала Дэну, но она ни разу не озвучивала эту причину самой себе. Вместо этого она принимала таблетки и пила слишком много, чтобы забыться. Она обнаружила, что единственный способ смириться с тем, что произошло, – это вести себя так, как будто ничего не было, но для этого требовались усилия. Она должна была старательно избегать всего, что могло бы напомнить ей о смерти Обри.
И это включало в себя книгу ее отца. Это было не сознательное решение, а одно из многих глубинных убеждений, которые управляли ее поведением. Книга слишком огорчала. Майя оставила ее, спрятав в конверте из плотной бумаги на своей книжной полке, когда уезжала в колледж. Прошли годы с тех пор, как она вспоминала о ней, и много дней с тех пор, как она приняла последнюю таблетку транквилизатора, и стало ясно, что история ее отца слишком сильно напоминала ей ту ложь, которую она говорила себе.
Она поняла это примерно через год после смерти Обри. Майя пробыла дома несколько дней, накачанная лекарствами и пытающаяся жить дальше, когда решила снять книгу с полки. Паническое чувство поднялось у нее в груди в тот момент, когда она начала читать свой собственный рукописный перевод. Ей казалось, что она задыхается. И что-то подсказывало ей, что если она продолжит в том же духе, если она вернется к этой истории с ее скрытым смыслом, это откроет истины, которые ей невыносимо знать.
Поэтому она вернула рукопись на полку.
Но картина Кристины напомнила о ней. Майя была уверена, что в ней, как и в книге ее отца, содержится ключ к тайне Фрэнка.
И ключ подошел к двери в ее голове. Чем усерднее она искала Фрэнка, чем больше людей
