Иэн Рэнкин - Кошки-мышки
— Да.
Почти не обратив внимания на ответ, она снова перевела взгляд на Томми Маккола и заговорила глухим шепотом:
— Вы только посмотрите на этого преуспевающего братца. Свое дело, большой дом. Вы только посмотрите…
Она была готова начать гневную речь о социальной справедливости, но ее прервал муж, протиснувшийся мимо нее в дверь с подносом в руках.
— Напрасно ты встала, дорогая.
— Как же я могла спать, когда под окнами завыла эта машина? — Она взглянула на поднос. — Ты забыл сахар.
— Я пью без сахара, — пояснил Ребус.
Тони стал разливать чай по двум чашкам.
— Сначала льют молоко, Тони, а потом уже чай, — не унималась она, будто Ребуса здесь и не было.
— От перемены мест слагаемых сумма не меняется, Шейла.
Он протянул чашку Ребусу.
— Спасибо.
Она еще немного постояла, глядя на мужчин, потом провела рукой по халату.
— Ну, ладно. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи, — отозвался Ребус.
— Не сиди долго, Тони.
— Хорошо.
Отхлебывая чай, они послушали, как она поднялась к себе в спальню. Тони Маккол вздохнул.
— Извини, — сказал он.
— За что? — удивился Ребус. — Если бы двое пьяниц ввалились ко мне в такое время ночи, я встретил бы их такими словами, каких вам лучше не слышать. Она реагировала на редкость спокойно.
— Шейла всегда спокойна. Снаружи.
Ребус кивнул в сторону Томми.
— Что будешь с ним делать?
— Он отлично выспится в кресле.
— Ты в этом уверен? Я могу отвезти его домой, если ты…
— Нет, нет. В конце концов, он мой родной брат. Неужели я не пущу его переночевать в кресле? — Тони взглянул на Томми. — Посмотри на него. Ты не поверишь, какие штуки мы с ним откалывали в детстве. Всех соседей держали в страхе. Разводили костры, били окна футбольным мячом, стучали в двери и удирали… Отчаянной мы были парочкой. А теперь я вижу его, только когда он в таком состоянии.
— Ты хочешь сказать, это не первый раз?
— Да, второй или третий. Приезжает на такси, валится в кресло. А утром не понимает, куда попал. Завтракает, сует детям по нескольку фунтов, и исчезает. Никогда не звонит, не приходит в гости. А потом опять ночное такси и гудок под окнами.
— Я не знал.
— Да зря я тебе все это рассказываю. Мои проблемы…
— Почему же? Рассказывай, пожалуйста.
Но Тони Маккол не хотел продолжать тему.
— Как тебе эта комната? — спросил он.
— Красиво, — соврал Ребус. — Видно, что потрачено много усилий.
— Ну да, — недоверчиво отозвался Маккол. — И денег. Видишь эти стеклянные побрякушки? Ты представить себе не можешь, сколько они стоят.
— Неужели?
Теперь Маккол осматривал комнату так, словно гость был он.
— Добро пожаловать в мою жизнь. Только, кажется, я предпочел бы одну из наших камер.
Он встал, подошел к креслу Томми и опустился на корточки перед братом, один глаз которого остался приоткрыт.
— Скотина, — прошептал Тони Маккол. — Скотина, скотина.
И опустил голову, чтобы спрятать слезы.
* * *Пока Ребус проехал четыре мили до Марчмонта, уже начало светать. Он остановился у круглосуточной булочной-пекарни и купил свежих булочек и охлажденного молока. В это время суток он любил город, его тихие улицы больше всего. Он не переставал удивляться, до чего люди не умеют быть довольными своей участью. «У меня есть все, о чем я мечтал, и этого мало». Сам он мечтал только о том, чтобы поспать, и на этот раз на кровати, а не в кресле. Он снова и снова вспоминал гостиную Маккола: отключившийся Томми Маккол со стекающей на подбородок слюной — и плачущий перед ним на корточках Тони Маккол. Наверное, это страшно — иметь брата. Он твой соперник на всю жизнь — и ты не можешь ненавидеть его, не ненавидя в то же время себя. Еще он вспоминал Малькольма Лэньона в его кабинете, Сайко у дверей, мертвого Джеймса Карью на кровати, забинтованное лицо Нелл Стэплтон, покрытую синяками грудь Ронни Макгрэта, старого Вандерхайда с его невидящими глазами, страх в глазах Кэлума Маккэлума, Трейси с маленькими сжатыми кулачками…
«Если мой грех велик, то столь же велики и мои страдания» [6] .
Карью ведь украл у кого-то эту строчку. У кого? Какая тебе разница, Джон? Хочешь нащупать еще одну ниточку? Те, что у тебя есть, и так уже сплелись в мертвый узел. Отдохни и забудь.
Одно он знал наверняка: ночью его ждут кошмары.
Суббота
Ты волен выбирать Если желаешь, перед тобой распахнется новое знание, новый путь к славе и власти.
Здесь, сейчас, в этой комнате
Во сне он не увидел ничего. А когда проснулся, наступили выходные. Солнце сияло, а телефон звонил.
— Алло!
— Джон? Это Джилл.
— Здравствуй, Джилл. Как ты себя чувствуешь?
— Хорошо. А ты?
— Прекрасно.
Он говорил правду. Так крепко он не спал уже много недель, а похмелья не было и следа.
— Извини, что так рано звоню. Как идет дело о клевете?
— О клевете?
— Ну, с этим мальчишкой.
— А, я не понял. Пока не знаю.
Ему хотелось устроить ланч, пикник, проехаться за город.
— Ты в Эдинбурге? — спросил он.
— Нет, в Файфе.
— В Файфе? Что ты там делаешь?
— Здесь Кэлум, ты же знаешь.
— Знаю, конечно, но мне казалось, что у тебя с ним все кончено.
— Он попросил меня приехать к нему. Честно говоря, поэтому я и звоню.
— Вот оно что?
Ребус наморщил лоб от любопытства.
— Кэлум хочет поговорить с тобой.
— Со мной? Почему?
— Думаю, он сам объяснит тебе. Он просто попросил меня позвонить.
— А ты хочешь, чтобы я с ним встретился?
— Честно говоря, для меня это не имеет значения. Я сказала, что передам тебе его просьбу и что это последнее, что я готова для него сделать.
Ее голос был холодным и гладким, как шиферная крыша во время дождя. Ребус почувствовал, что безнадежно скользит по этой крыше, хочет сделать приятное Джилл, хочет помочь.
— Да, вот еще. Он просил передать тебе, если ты будешь колебаться, что речь идет о Хайд'се.
— О Хайдсе?
Ребус вскочил на ноги.
— X — а — и — д — апостроф — с.
— О каком Хайд'се?
Она рассмеялась.
— Понятия не имею, Джон. Но как будто тебе это должно о чем-то говорить.
— Безусловно. Ты в Данфермлайне?
— Звоню от дежурного.
— Жди меня там через час.
— Хорошо, Джон. — Голос ее звучал совершенно безразлично. — Пока.
Он положил трубку, надел пиджак и вышел из дома.
Дороги в направлении Толкросса были запружены, так же как и на Лотиан-роуд, Принсес-стрит и Куинсферри-роуд. Из-за бестолковой организации муниципального транспорта центр города превратился в какой-то автобусный трагифарс. Одно— и двухэтажные автобусы состязались с микроавтобусами в борьбе за пассажиров. Запертый между темно-бордовым двухэтажником и двумя зелеными букашками, Ребус начал терять свой и без того не великий запас терпения. Он нажал на гудок, вырулил на разделительную полосу и помчался мимо вереницы застопорившихся машин. Мотоциклист, пробиравшийся между противонаправленными потоками, был вынужден вильнуть в сторону, чтобы избежать неминуемого столкновения, и ударился о «сааб». Ребус знал, что должен остановиться, но понесся дальше.
Как пригодилась бы сейчас магнитная мигалка с сиреной, какие сотрудники сыскной налепляют на крыши своих машин, когда торопятся на обед или на свидание! Но у него были только фары, включенные на всю мощь, и сигнал. Оставив позади пробку, он снял руку с клаксона, погасил фары и свернул на широкую трассу.
Несмотря на еще один затор на жуткой площади Барнтон, он за довольно сносное время добрался до моста Форт-роуд, заплатил сбор и поехал, как всегда, не спеша, наслаждаясь видом. Слева под ним — морская судоверфь «Розит». Множество его школьных друзей (относительное множество: у него никогда не было много друзей) пошли на «Розит» и, возможно, работали там до сих пор. Кажется, это было единственное место во всем Файфе, где пока оставались рабочие места. Шахты закрывались одна за другой, и лишь где-то по другую сторону моста люди еще зарывались под залив, добывая все меньше и меньше угля…
Хайд! Кэлум Маккэлум знал что-то о Хайде! А еще — о том, что им интересуется Ребус. Он прибавил газа. Разумеется, Маккэлум будет торговаться, требовать снятия либо смягчения обвинения. Пусть, пусть! Он пообещает ему луну, солнце и звезды с неба.
Только бы он в самом деле знал. Знал, кто такой Хайд. Знал, где его найти. Только бы он знал… Центральный полицейский участок Данфермлайна найти несложно. Он стоит на большом круговом перекрестке при въезде в город. Джилл он также нашел без труда. Она сидела в своей машине на большой стоянке возле здания участка. Ребус припарковался рядом, вышел и сел к ней в машину.
— Доброе утро.
— Привет, Джон.
— Ты в порядке?
Более бессмысленный вопрос трудно было придумать. Лицо бледное, голова как-то втянута в плечи… Руками она держалась за руль, касаясь кончиками ногтей приборного щитка.
