Дмитрий Петров - Кносское проклятие
Мне не хотелось звонить Вазгену, просить его помощи. Это у нас не очень принято: взялся за какое-то дело, получил деньги — так не утруждай других людей. Но в данном случае было очевидно — без посторонней помощи мне не обойтись.
— Ты где, дорогой? — послышался в трубке вальяжный голос Вазгена. — Куда пропал? Давно мы с тобой никуда не ходили выпивать. Кстати, знаешь, я ведь все-таки поимел ту девочку. Помнишь ее?
— Кого? — не сразу понял я.
— Ну, ту девочку из ресторана, которая танец живота танцует, — пояснил Вазген. — Она еще тогда мне понравилась. Пальчики оближешь!
Мой товарищ был в своем репертуаре и явно находился в привычном для себя расслабленно-благодушном настроении.
— Слушай, — сказал я, покосившись на Зою. — Я звоню тебе с Крита. Понимаешь? Я сейчас на Крите.
— Так что же? Очень хорошо, — заметил Вазген. — Там хорошая погода? У нас тут начались дожди, даже заморозки по ночам обещают.
— У меня возникли проблемы, — сказал я, и мой собеседник в Петербурге умолк насчет девочек и погоды.
— Какого рода? — спросил он, мгновенно посерьезнев.
— А у тебя есть кто-нибудь на Крите? — на всякий случай поинтересовался я, почти точно зная ответ. Вазген много раз, посмеиваясь, говорил, что у него длинные руки…
— Решаем вопросы, — после недолгой паузы коротко сказал он.
В двух словах я описал возникшие затруднения. Старался говорить весело, чтобы молча слушавшая наш разговор Зоя не решила, что я испуган.
— Насчет угона машины — фигня, — заявил Вазген. — Это я тебе чисто конкретно говорю, в натуре. Ты же ни в чем не виноват, страховка в порядке. Юриста тебе сделаем, поможет. А вот насчет поездки в какую-то деревню… Тебе нужен эскорт?
— Желательно, — отозвался я. — И надежный. Кажется, меня подстерегают серьезные люди.
С минуту в трубке царило молчание. Мне показалось даже, что я слышу, как Вазген задумчиво щелкает клавишами своего компьютера.
— Ты где находишься? — уточнил он. — В Ираклионе? Красивое название… Ага, сейчас, сейчас…
— Значит, так, — сказал Вазген наконец. — Запиши адрес… Вот он. Ираклион. Агиос Параскевас, дом девятнадцать. Фирма «Лаверна». Спроси там Ашота Окимяна, я ему сейчас про тебя малявку намылю.
— Это охранная фирма?
— Какая тебе разница? — ответил Вазген. — Свой человек, сходи к нему. Он мне немножко должен по жизни, так что поможет. Юриста найдет и эскорт обеспечит.
Я поблагодарил старого приятеля, но напоследок не удержался, вспомнив давний разговор с Корзуновым.
— Кстати, — сказал я. — Насчет той танцовщицы. Ты бы сходил к доктору, проверился. Возможны варианты.
— А ты откуда знаешь? — изумился Вазген.
— Говорят, — хмыкнул я и отключился.
Улица Агиос Параскевас находилась на другом конце города, и мы шли туда почти час. Зоя молчала всю дорогу. Может быть, услышала в трубке, что Вазген говорил о танцовщице, и теперь дулась, подозревая, что я такой же развратник, как мой товарищ. Что ж, имела право, особенно после встречи с раскованной Агафьей и ее шуточками насчет постели…
Только в конце пути Зоя подала голос.
— А это надежные люди? — спросила она. — Ты в них уверен?
— Их порекомендовал Вазген, — ответил я, — а это значит, что гарантия как в банке. Я вообще редко обращаюсь за помощью к приятелям, а уж к Вазгену и вовсе никогда не обращался. Он очень надежный человек.
— Я не уверена, можно ли ему доверять, — напряженно заметила Зоя, и я рассмеялся. Все-таки женщины неисправимы в своих предрассудках!
— Вазгену нельзя доверять только в одном случае, — сказал я. — Если поручить ему сопровождать группу юных красоток с тонкими талиями и большими бюстами. Тогда Вазген может не удержаться, и все девушки в течение суток утратят невинность.
— По-моему, развратный человек ненадежен и во всем остальном, — мрачно произнесла Зоя и пристально посмотрела мне в глаза. — Я не права?
— Нет, не права, — заверил я. — Конечно, сейчас век эмансипации. Женщины добились равных прав с мужчинами и выполняют ту же работу. Есть женщины — государственные деятели, летчики, полицейские и так далее. Но все-таки нельзя забывать о том, что физиологически, а значит, и психологически мужчины и женщины устроены по-разному. Глупо делать вид, что это не так.
— Пусть так. И что же? — нетерпеливо спросила Зоя, и ее голубые глаза потемнели. Она была раздражена.
Мы уже почти дошли по узкой улице до нужного нам дома и остановились на замощенном плиткой тротуаре. Нужно было договорить до конца, объясниться. Можно было вообще уйти от этого разговора, но мне этого не хотелось, и я чувствовал, что Зое тоже.
— Наверное, женщина иначе чувствует себя, — сказал я. — Для средней женщины секс значит гораздо больше, чем для среднего мужчины. Она вкладывает больше души. Поэтому если женщина все время спит с разными мужчинами, ходит по рукам, как говорится, — то она шлюха, однозначно. И ей действительно нельзя доверять во всем остальном. А для многих мужчин секс и остальная жизнь — это совершенно разные вещи. Оторванные друг от друга. Гражданская, мужская честь и достоинство — это одно. А секс — совсем иное, чистая физкультура…
— Какая гадость! — не выдержав, перебила Зоя. — И как смачно ты об этом говоришь, как убежденно! Апология мужского шовинизма и сексуальной распущенности.
— Я совсем не защищаю разврат, — вздохнул я. — И сам не люблю развратников, осуждаю их. Но нужно быть справедливым, это полезно хотя бы для того, чтобы правильно оценивать людей. Например, мой друг Вазген слаб по женской части, но во всем остальном он благородный и умный человек.
— Это ты осуждаешь разврат? — покачала головой Зоя. — А как насчет этой красотки Агафьи? Не успел прилететь, как уже забрался к ней в постель. И как ты только ухитрился сделать это так быстро? Или верно говорят, что дурное дело нехитрое?
Я, конечно, мог бы возразить, что у Зои короткая память и двойные стандарты. Не она ли сама с вызовом в голосе и глазах в первую же минуту знакомства сообщила мне, что стала любовницей Димиса Лигуриса, едва его узнав?
Но говорить этого я не стал. Не все нужно произносить вслух: понимание этой простой истины приходит с возрастом… Пусть ты тысячу раз прав и можешь сказать нечто весьма точное и остроумное. Не надо, сдержись. Подумай, так ли важно тебе сейчас настаивать на истине и справедливости?
Наступи на горло собственной песне, потому что одной не вовремя или неосторожно сказанной фразой можно сломать отношения с человеком на всю оставшуюся жизнь. Так ли уж важна правда, которую ты непременно хочешь сообщить?
— Проехали, — сказал я. — Будем считать, что обмен мнениями состоялся. Пришли, вот этот дом.
Мастер татуировки
Ашот Овакимян сидел на круглом крутящемся табурете в пустой комнате с побеленными стенами. Он был похож на маленькую печальную обезьянку с тусклыми темно-карими глазами. Щуплый, как мальчик, невысокого роста, с тонкими руками, торчавшими из коротких рукавов рубашки. Смуглое лицо Ашота было в морщинах.
Кроме табурета, на котором сидел хозяин, в комнате стояла только узкая скамейка, на которую нам с Зоей и было предложено сесть.
Все стены были увешаны некими черно-белыми рисунками, про которые я не сразу понял, что это такое. Потом, приглядевшись к Ашоту, догадался — он был поклонником татуировки. Насколько видно было из-под одежды, все его тело было буквально испещрено рисунками. Неведомые знаки, извивающиеся змейки и скорпионы, женские груди сливались в причудливую картину. Надо полагать, что если бы Ашот разделся, его маленькое тщедушное тело можно было бы разглядывать как произведение искусства.
На стенах же висели картинки для татуировки.
— А-а, это, — махнул рукой хозяин, перехватив наши заинтересованные взгляды. — Я когда-то был профессиональным художником. Занимался татуировкой, сам разрабатывал рисунки. Здесь все — мои, — с гордостью добавил он, кивнув на стены. — У меня был тату-салон. Теперь уже не то, много не заработаешь.
По-английски Ашот говорил бойко, даже лучше, чем я, а у меня неплохая практика. В отличие от Северной Европы в Южной английский язык не слишком популярен, так что это настоящая удача — встретить англоговорящего человека. В этом смысле с Ашотом нам повезло.
Он перевел на меня свой темный взгляд и с восточной мягкостью поинтересовался:
— Как поживает Вазген? Давно не виделись.
Потом, не дожидаясь моего ответа, так же вежливо спросил:
— А как поживаете вы? Давно приехали на Крит?
Нужно обладать некоторой привычкой к общению с восточными людьми, чтобы понимать, что подобные вопросы не имеют никакого значения. Строго говоря, на них можно не отвечать, потому что собеседник ответа и не ждет.
