Йоаким Зандер - Пловец
На экране компьютера в Лэнгли я вижу отчеты о моей дочери. Ее разыскивают в Париже и Брюсселе. Я изучил все, к чему у меня есть доступ. Это немного. Статьи в прессе. Выводы. Ничего о нас. Ничего о причинах. Ничего о тенях. Но я все равно все понял. Даже тени оставляют следы.
Бойфренд-араб. Пистолеты с глушителем. Файлы в базе, к которым у меня нет доступа. Сам факт того, что они существуют и у меня нет к ним доступа. Коды. Защищенные паролем документы под грифом «Совершенно секретно». Секреты. Тайны.
В бардачке лежит тонкая бежевая папка, которую я так и не открыл. Мой единственный шанс спасти ее, спасти себя. Мое прошлое ради ее будущего.
Под ногами хрустит подмерзшая трава. Фасад из псевдогранита красиво подсвечен. Деревянный дом выкрашен белой краской. Массивные колонны из мазонита и крыльцо придают ему черты колониального стиля. Воплощение американской мечты. Фальшивый картонный дом для верхних слоев американского среднего класса. Доказательство успеха, которое может уничтожить первый порыв ветра. Остановившись перед крыльцом, я всматриваюсь в темные окна.
Бежевая папка у меня в руках. Я был мертвецом. Сломанной веточкой в реке времени. Я позволил потоку увлечь себя, не оказывая ни малейшего сопротивления. Но теперь все кончено. Меня охватывает необыкновенное спокойствие. Я звоню в дверь.
Сьюзен открывает мгновенно, хотя на дворе глубокая ночь. Она все еще в костюме и блузке – универсальной одежде офисного служащего, по которой нельзя угадать, где она работает. Лицо напряженное, как у человека, который даже дома не умеет расслабляться. А может, она только что вошла.
Сьюзен настаивает, чтобы мы сели в ее машину. В тишине мы едем по широким дорогам, обсаженным голыми кленами, мимо школьных футбольных полей и бейсбольных площадок, мимо особняков, украшенных рождественскими огнями. Обычный пригород, но для меня все словно во сне.
Других машин не видно. И мы ничего не говорим, словно загипнотизированные шумом мотора и шорохом колес по асфальту. Кто-то дозвонился на радио и теперь кричит о президенте, мусульманах, верховном суде. Сьюзен вертит рукой в кожаной перчатке переключатели, и радио замолкает. Мы выезжаем на шоссе 245. Едем на юг. В сторону столицы.
Глаза Сьюзен прикованы к дороге, залитой светом фар. Я пытаюсь угадать ее мысли по лицу, по жестам. Может, она взвешивает, какую ложь или правду мне рассказать. Аккуратно дозирует, чтобы получился сбалансированный рассказ.
Наконец, она съезжает с шоссе к парку Потомак и останавливается возле памятника Франклину Рузвельту. Мы выходим из машины. Стук захлопнувшихся дверец эхом разносится далеко по парку. Мы медленно подходим к подсвеченной скульптуре президента в инвалидном кресле, похожей на привидение. Мы дрожим на ветру из бухты. Вокруг нас сверкает черная вода, напоминая о мифе про Нарцисса. Это в него мы превращаемся?
– Так о чем ты хотел поговорить? – спросила Сьюзен.
Она выглядит такой маленькой и хрупкой на фоне воды. Я думаю о том, что все мы вынуждены идти на компромиссы, все вынуждены принимать невыгодные нам решения. А ей это приходится делать чаще других. Она занимала руководящую позицию еще до того, как женщин стали принимать на нашу работу. Через сколько трупов ей пришлось перешагнуть, чтобы добраться до самого верха? Сколько людей она использовала в своих целях на пути по головам вверх?
Я собираюсь с силами и сразу задаю вопрос, поражаясь тому, как спокоен мой голос:
– Кого я убил в Бейруте?
20 декабря 2013 года
Париж, Франция
Клара приподняла руками прядь волос у уха и щелкнула ножницами. Раз. Два. Три… пять быстрых движений, и от прически, стоившей ей восемьдесят пять евро у «Тони-энд-Гай» в Брюсселе, не осталось и следа. Клара продолжила стричь, глядя на свое отражение в грязном гостиничном зеркале. Отстриженные волосы она бросила в корзину под раковиной. За крошечный номер она расплатилась наличкой, которую сняла на другом конце города с карты Кирилла. Код оказался правильным. Мерзкий трус. Она сняла две тысячи евро – максимальный доступный лимит. Кирилл дешево отделался за свое предательство. После этого она разрезала карты и выбросила в корзину.
За пятнадцать минут Клара подстригла себя под мальчика. После этого она намочила волосы ледяной водой и выдавила на макушку средство для обесцвечивания волос. Ей хотелось плакать. Лечь на холодные простыни на жесткой кровати, задернуть шторы и заснуть. И спать, спать, спать. И никогда не просыпаться. Ей хотелось бросить все, сбежать, зажмуриться, исчезнуть, прекратить существование. Но у нее не было на это сил. Не было сил даже плакать. Каждый раз, опуская веки, она видела перед собой широко распахнутые глаза Махмуда, чувствовала запах дешевого вина, ощущала движение воздуха от бесшумных пуль. И слезы отказывались литься.
Когда время ожидания закончилось и химическое средство начало щипать кожу, она забралась в грязную ванну, чтобы смыть его. Шампуня там не было, только забытый кем-то обмылок. Закончив, Клара вытерлась застиранным полотенцем и посмотрелась в зеркало. Блондинкой она не стала. Природный черный цвет превратился в светло-коричневый. Но с новой стрижкой сойдет. Вялая попытка изменить внешность. Возможно, бессмысленная. Но в кино все всегда так делают. И у нее было мало вариантов. Муди Клара спасти не смогла. Но она может спасти память о нем.
Клара вернулась из ванной в комнату. «Макбук» стоял на кровати. Он был под паролем, так что узнать его содержимое Клара не могла. Электронный сфинкс хранил где-то в закутках своей двоичной памяти информацию, ради которой кто-то готов был на убийство. Кларе хотелось разбить его об пол, выдрать жесткий диск, сделать все что угодно, чтобы немедленно узнать этот секрет. Но это было неразумно. И поэтому она закрыла глаза и откинулась на стену. Чтобы в следующую секунду резко распахнуть глаза и выпрямиться.
Йорген. Конечно, Йорген. Йорген Апельбум ей поможет. Он знает кучу хакеров. Клара взглянула на часы. Половина девятого. Недолго думая, она оделась и бросилась прочь из номера.
Сонный студент по обмену за стойкой регистрации сёрфил в интернете. Сперва он ее не узнал.
– Я из двенадцатого номера, – пояснила Клара. – Я покрасилась.
Достав телефонную карточку для международных звонков, которую она купила, чтобы позвонить Габриэлле, Клара пошла к телефону на углу. Студент проводил ее подозрительным взглядом.
Йорген ответил после первого гудка.
– Йорген, это Клара Вальден. Я тебя не разбудила?
На другом конце трубки кашлянули.
– Вау! – сказал Йорген. – Вау!
– Ты о чем?
Может, это была плохая идея – позвонить Йоргену.
– Я видел твое фото в «Афтонбладет». Ты… – Йорген снова прокашлялся. – Ты в розыске.
Клара зажмурилась. Провела пальцами по теперь коротким волосам. В розыске. Студент помахал ей из-за стойки. Она прижала палец к губам.
– Я хочу попросить тебя об услуге. И я пойму, если ты откажешься.
В трубке замолчали.
– Давай, – через секунду ответил Йорген. – Что нужно?
– Мне нужно взломать компьютер. «Мак». Нужен надежный человек, понимаешь?
– Взломать пароль? – перебил Йорген.
В голосе звучало сомнение.
– Ладно, прости, что я позвонила. Я идиотка. Я не должна никого в это втягивать.
– Где ты? – перебил Йорген. – В Брюсселе?
– Тебе лучше этого не знать. Но если найдешь кого-то в Брюсселе, мне подойдет.
– Как мне с тобой связаться?
Клара назвала ему номер нового телефона.
– Только, пожалуйста, никому больше не давай, окей?
Она положила трубку. По дороге назад поблагодарила студента, но не стала с ним беседовать. Оказавшись в номере, Клара сняла все еще мокрые джинсы, от которых пришлось отмывать кровь Махмуда, и легла на жесткую кровать. В комнате был сквозняк от старых окон, выходивших на улицу. Но Кларе было плевать. Заснуть все равно не получится.
Клара сидела на подоконнике, прижавшись головой к окну, когда телефон пикнул на кровати. Клара не знала, сколько так просидела в темноте, наблюдая, как снег за окном сменяется дождем. Поднявшись, она увидела в окне свое отражение. Короткие, плохо прокрашенные волосы. Усталые глаза. Так же выглядел и Махмуд, когда они встретились в парке. Угроза смерти, парализующий страх оставили на ней свой отпечаток. И что-то еще. Что-то темнее ночи за окном. Что-то, о существовании чего она только догадывалась. Бездонная шахта. Безграничное горе. Клара отмахнулась от этих мыслей, не давая себе упасть в эту манящую темноту, не позволяя себе утонуть в море жалости к себе. Потому что жалеть себя сейчас – это эгоистично. Это путь в никуда. У нее есть дела поважнее.
«Только не сейчас, – шепнула себе Клара. – Подожди, пока все закончится».
