Карин Жибель - Укус тени
— Как раз в связи с этим я и хочу задать вам свой первый вопрос, мадам Лоран… Исчезновение вашего мужа, похоже, не очень огорчило вас. В вашем поведении практически ничего не изменилось, и вы даже отказались от помощи нашего психолога…
— Не смейте говорить мне что-либо подобное! — бросается в контратаку Гаэль. — Я что, по-вашему, должна сидеть и заливаться горькими слезами? Это не в моем стиле! К тому же я напоминаю вам: пока нет никаких подтверждений, что Бенуа мертв. Он просто исчез… Если бы вы хорошо выполняли свою работу, то уже давно нашли бы его! Кроме того, у меня есть Жереми… Я не могу позволить себе впасть в отчаяние. Я должна жить точно так же, как и раньше, чтобы не травмировать своего ребенка.
— Безусловно, мадам Лоран. Я понимаю…
Джамиля закуривает сигарету и присаживается бочком на угол стола.
— …А вот что я не совсем хорошо понимаю, — продолжает Фабр, — так это ваше отношение к изменам супруга. Как вы — женщина с характером! — могли в течение нескольких лет мириться с тем, что муж постоянно изменял вам?
— Это не ваше дело! — сверкая глазами, восклицает Гаэль. — С какой стати вы суете нос куда не следует? Мне непонятно, каким образом ковыряние в нашей с Бенуа семейной жизни может помочь в вашем расследовании!
— Ну вот ты и сама подняла этот вопрос! — фыркает Джамиля.
— Если я правильно поняла, вы меня подозреваете? Вы обвиняете меня в том, что я убила своего мужа?
Оба полицейских молча смотрят на Гаэль, не утруждая себя ответом на заданный вопрос, поскольку они считают этот ответ очевидным. Гаэль качает головой.
— Вы пошли по ложному следу, можете мне поверить!..
— Уж лучше мы это проверим, мадам Лоран.
— Вы меня задерживаете по подозрению в совершении преступления?
— Пока еще нет, — отвечает Джамиля. — Пока нет…
— Вы сошли с ума! Зачем бы я стала убивать Бенуа?
— Наверное, затем, что он не раз и не два наставлял тебе рога! — восклицает Джамиля.
— Ну и что из этого? Я вам объяснила, что смирилась с этим…
— Неужели женщина может смириться с тем, что ее муж предается похоти со всем, что шевелится? — Джамиля качает головой.
Гаэль резко встает и подходит вплотную к своей сопернице.
— Имеешь в виду саму себя, шлюха?
— Эй, полегче! — вмешивается Фабр. — Присядьте-ка, мадам! Не нервничайте…
— Как я могу не нервничать, если эта потаскуха сует нос в мою личную жизнь?! Я, кстати, удивлена, как это Бенуа мог позариться на такую…
Джамиля хватает Гаэль за блузку.
— Хватит! — рявкает Фабр, глядя на Джамилю. — Если вы, капитан, не возьмете себя в руки, я удалю вас с допроса!
Джамиля неохотно отпускает Гаэль.
— Как бы там ни было, ваша, мадам, реакция на слова капитана Фасани свидетельствует о том, что в действительности вы не очень-то смирились с шалостями своего супруга!..
Гаэль молча смотрит на Фабра. Пауза затягивается.
— Ну что же вы молчите, мадам Лоран?..
Гаэль бросает на Джамилю пристальный взгляд и затем — ледяным голосом — произносит:
— Я отнюдь не утверждаю, что систематическая супружеская неверность моего мужа вызывала у меня радость. Я просто говорю, что прощала и готова прощать Бенуа снова и снова, потому что очень сильно люблю его и потому что знаю: в глубине души ему наплевать на всех тех бабенок, которых он трахает на столе в своем кабинете или в замызганном гостиничном номере… А вот меня он любит. Ради меня он пошел бы на что угодно… Он не может обойтись без меня. Тех же шлюх, которых Бен цепляет где-нибудь на тротуаре и затем трахает, он забывает сразу после того, как натянет на себя штаны…
Джамиля, судя по выражению ее лица, вот-вот взорвется. Фабр становится между этими двумя мегерами и слегка ослабляет узел своего галстука. Разве в таких условиях можно сосредоточиться?!
— Вам, майор, наверное, странно слышать от женщины, что она смирилась с подобным поведением своего мужа, да? И вы, судя по всему, стали подозревать меня, потому что не верите, что я могу любить мужчину, который все время изменяет мне…
— Вовсе нет. Каждый человек живет так, как считает нужным. Но ваш случай, мадам Лоран, согласитесь, и в самом деле весьма удивительный.
— Я с этим вполне согласна. Однако могу вам сообщить, мсье, что, выходя замуж за Бенуа, я уже тогда знала, что меня ждет. Я догадывалась, что он недолго будет хранить супружескую верность. Ни одна женщина не может перед ним устоять, — вам это понятно? Он обладает особым даром соблазнения… И он пользуется им с большим искусством… Не так ли, капитан Фасани?
Джамиля бросает свою докуренную сигарету на пол и решает тоже нанести удар.
— Ты устроила для нас интересный спектакль, Гаэль! Думаешь, кто-то поверит этим твоим вракам? У тебя уже такие огромные рога, что ты цепляешься ими за потолок. Но при этом ты еще пытаешься убедить нас, что миришься с таким отношением к себе, потому что вы любите друг друга! Да если бы твой муж тебя и в самом деле любил, у него бы не было необходимости ходить на сторону! А может… может, ты просто не способна дать ему то, что нужно? От тебя, наверное, нет никакого толку в постели!..
Фабр одним лишь взглядом заставляет Джамилю замолчать.
— Вот как раз в данном вопросе у меня нет никаких проблем! — заявляет Гаэль с ядовитой улыбкой.
— Мадам Лоран, не могли бы вы объяснить нам, зачем вы сняли девятого декабря с одного из своих банковских счетов три тысячи евро?
Лицо Гаэль становится каменным, ее рука судорожно сжимает край спинки стула.
— Три тысячи евро наличными — это немалая сумма, — продолжает майор.
Гаэль ничего не отвечает. Джамиля пытается слегка надавить на нее:
— Ты сняла эти деньги девятого декабря, то есть за четыре дня до исчезновения Бенуа… Интересное совпадение, правда? И на что же ты их потратила?
— Вас это не касается. Я имею полное право распоряжаться своими деньгами так, как мне заблагорассудится!
— Кроме того случая, когда деньги платят наемному убийце, мадам Лоран, — заявляет Фабр.
Гаэль ошеломленно смотрит на майора.
— Наемному убийце? Да вы с ума сошли!..
— Так на что же были потрачены эти деньги? — снова спрашивает Джамиля, повышая голос. — Расскажи-ка нам!
— Это не ваше дело!
— Вам лучше рассказать нам об этом, мадам Лоран.
— Идите к черту! Я возвращаюсь к себе домой! Хватит с меня этого спектакля! Вы лучше найдите Бенуа!
— Как раз это мы и пытаемся сделать! — напоминает Фабр.
Гаэль берет свою сумку и направляется к выходу, но Джамиля преграждает ей путь.
— Вы не выйдете из комиссариата, мадам Лоран, поскольку не можете объяснить, на что были потрачены эти три тысячи евро. Ситуация осложняется… Сейчас десять часов двадцать минут, и с этого момента мы официально задерживаем вас по подозрению в совершении преступления. Вы имеете право не отвечать на вопросы, вызвать адвоката, а также кого-нибудь из своих родственников…
— Мерзавцы!
— Вы можете потребовать, чтобы вам вызвали врача, — подхватывает майор. — А теперь соизвольте снять шнурки, пояс и шарф.
— Вы не имеете права!
Джамиля с решительным видом смотрит прямо в глаза Гаэль и медленно произносит:
— У нас тут есть право на что угодно.
Губы Гаэль начинают дрожать, ее пастельные глаза сверкают ненавистью.
— Когда Бенуа узнает, как вы тут со мной обращались, он заставит вас пожалеть об этом… Вот увидите!
Лидия, хорошенько позавтракав, спускается в подвал.
У нее в последнее время неутолимый аппетит. А может, она просто ест за двоих?
Бенуа в своей «клетке» не подает никаких признаков жизни. Он лежит на полу лицом к стене, укутавшись в одеяло. Лидия ради забавы проводит металлическим прутом по решетке. Бенуа резко приподнимается.
— Привет, Бен… Ты, я вижу, все еще жив. Это хорошо!
Бенуа прислоняется спиной к стене и скрещивает ноги. Лидия — не без удовольствия — замечает, что его правая рука почти полностью парализована.
— Ты хорошо выспался?
— Лидия… Я должен сказать тебе кое-что важное.
— Неужели? Сгораю от нетерпения услышать, что же ты мне скажешь!
Она садится на стул и раз за разом бросает на бетонный пол металлический прут. Звук удара о пол отражается от стен металлическим эхом.
— Я тебя слушаю, дорогой!
— Дело в том, что… что я могу доказать тебе, что не убивал Орелию.
Губы Лидии искривляются, лоб морщится. Она закуривает сигарету.
— Ты играешь с огнем, Бен… Имей в виду: мое хорошее настроение может улетучиться.
— Послушай, прошу тебя… Я много дней размышлял над этой датой… Я имею в виду тот день, когда исчезла Орелия. Шестое января 1990 года.
— Ну и что? — Лидия нетерпеливо ерзает на стуле.
— Я чувствовал, что эта дата имела какое-то значение в моей жизни, но никак не мог вспомнить какое… А сегодня ночью я вспомнил. Когда Орелия исчезла, я был далеко от этих мест. Я могу доказать это.
