Эрик Ластбадер - Ниндзя
— Можно сказать и так. — Они снова остановились. Жара была просто невыносимой. — Но как вы меня нашли? Кроукер пожал плечами.
— Подъехал к вокзалу Пенн и увидел, как ты садишься в лимузин. Фрэнк — большая умница.
— Знаю, — усмехнулся Николас. — Они с Уислом пытались меня немного задержать.
Кроукер смерил его взглядом.
— Похоже, на тебе это не отразилось.
— Просто, мне действительно нужно было идти. Кроукер откинулся на сидении и рассмеялся.
— Линнер, ты меня развеселил.
Вскоре они увидели источник задержки движения транспорта: улицу заливали потоки воды. Неподалеку несколько ребятишек без рубашек, в закатанных брюках, прыгали вокруг открытого пожарного гидранта. Кроукер поднял стекло и проехал сквозь сплошную пелену воды.
— Вам трудно без этого?
— Без чего? — Кроукер проскочил перекресток на желтый свет и прибавил газу.
— Без сигарет. — Николас заметил, что кончики пальцев на правой руке лейтенанта были желтыми.
— Еще как, — буркнул Кроукер. — С чего бы я стал жевать эту дрянную мятную резинку? Думаешь, у меня есть время перекусить, когда в этом городе столько дерьма? Я уже забыл, когда в последний раз высыпался.
Лейтенант свернул на Пятую авеню и резко затормозил перед зданием судебно-медицинской экспертизы, облицованным бирюзовой плиткой. Наверное, при этом “форд” оставил на асфальте немало резины со своих покрышек.
Они подоили к дежурному. Кроукер показал свой значок и удостоверение.
— Доктор Ито, — сказал Кроукер. Дежурный кивнул, потянулся к телефонному аппарату и набрал трехзначный номер.
— Доктор Ито сейчас придет, лейтенант. Он в морге. Кроукер внимательно посмотрел на полицейского у входных дверей — раньше он не видел этого человека.
Появился Винсент в зеленом халате с застежками на спине.
— Привет, Ник, — мрачно поздоровался доктор и пожал руку Кроукеру.
Он повел лейтенанта и Николаса мимо комнаты для опознаний, которая соединялась с моргом с помощью гидравлического лифта, потом по ступенькам в подвал.
Внизу не чувствовалось никакого запаха. Николас всегда думал, что здесь должно пахнуть формальдегидом или чем-нибудь в этом роде. Было тихо, если не считать монотонного гула, доносившегося из-за одной из дверей: шло вскрытие.
Винсент провел их в другую комнату за стальными дверями и подробно рассказал о том, что ему удалось обнаружить.
— Это был не обычный взломщик, — добавил он в заключение. — Вы заметили, что стало с ребрами и грудиной?
— Господи, — изумился Кроукер. — В жизни не видел ничего подобного. Похоже, ему размозжили грудь бейсбольной битой. Винсент покачал головой.
— Нет, лейтенант. Это сделано голыми руками. Кроукер фыркнул.
— Чушь! Просто невозможно. У этого гада должны были быть молоты вместо кулаков.
— Никаких кулаков, — возразил Винсент. Кроукер пристально посмотрел на него.
— Вижу, вы к чему-то клоните.
— Лейтенант, — вмешался Николас, — Терри был сэнсэй, мастер кэндзюцу, каратэ, айкидо. Ни один человек в мире не смог бы даже подойти к нему, если только...
— Если только что? Я хочу это знать. — Кроукер небрежно прислонился к металлической двери.
— Существует особая техника кэндзюцу, которую описал Миямото Мусаси, величайший фехтовальщик Японии. С помощью плеча...
— Этот парень, должно быть, здоровый, как танк, — перебил его Кроукер.
— Напротив, — не согласился Николас, — он мог быть даже немного меньше Винсента. Здесь дело не столько в физической силе, лейтенант, сколько в другой — внутренней.
— Послушайте, Линнер, эти штучки я видел только в кино про кунг-фу — сплошное надувательство. Николас улыбнулся.
— Значит, нам придется вас просветить, лейтенант. Кроукер оторвался от двери.
— Значит, вы согласны с Ито. Вы полагаете, что этих двоих убил японец.
— Есть несколько людей на Западе” которые владеют кэндзюцу. Но ни один из них не смог бы этого сделать.
Они снова посмотрели на раздробленную грудь Терри.
— В доме у Терри нашли оружие? — спросил Николас.
— Только какой-то меч...
— Это катанаТерри, — перебил Винсент, в его глазах загорелся огонек. — Он лежал рядом с телом.
— Да. Однако на нем не было крови, — заметил Кроукер. — И больше никакого оружия. Но это ничего не значит, убийца мог унести оружие с собой.
— Он этого не сделал, — уверенно сказал Николас. — Убийство считалось в Японии высоким искусством на протяжении почти двух веков. Когда-то это был образ жизни японца. И сегодня, когда Япония стала совсем другой, остаются старые традиции. Остается бусидо. Путь Воина.
— Что это такое, черт побери? Николас улыбнулся.
— Боюсь, я не смогу вам это объяснить за несколько минут.
— Ничего. У меня времени достаточно. — Кроукер достал из кармана мятную резинку и отправил ее в рот. — Я уже давно ничего не ел. Что, если мы с вами поговорим об этом за обедом?
Николас согласно кивнул, и Кроукер повернулся к Винсенту.
— Послушайте, док, давайте я распишусь за пакеты” раз уж я здесь.
— Хорошо.
Винсент зашел за перегородку, где дожидались полиции небольшие пакеты с вещами убитых. Винсент протянул два пакета Кроукеру и дал ему расписаться.
Кроукер вернул Винсенту ручку и пообещал держать его в курсе дела.
* * *Звонок Николаса встревожил Дока Дирфорта. Хотя Николас был предельно краток, у Дока появилось достаточно пищи для беспокойства.
До половины первого у него был прием, но как только от него вышел последний больной, Док Дирфорт поехал к Жюстине. Разумеется, он постоянно поддерживал связь с Рэем Флорамом. Расследование двух убийств не продвигалось, и лейтенант вынужден был передать дело сыскной полиции округа. “Это ничего не даст, — думал Док Дирфорт с раздражением. — Все эти полицейские из округа много из себя строят, но мало соображают”.
Он направился к морю. Чайки кружились над водой. Постепенно многоквартирные дома уступили место небольшим особнякам.
До самого дома Жюстины его не отпускала мысль о ниндзя. С тех пор как Док Дирфорт обнаружил первые улики, его сон был нарушен. Он снова и снова возвращался в удушливые джунгли, под грохот артиллерийского огня и свист снайперских пуль. Но самой ужасной была одна ночь, с воспоминаниями о которой он боролся даже во сне.
Док Дирфорт остановил машину рядом с домом, поднялся по ступенькам и постучал в дверь. За его спиной плескались волны и слышались веселые детские крики. Лохматый пес с лаем носился вдоль пляжа в поисках лакомств. Песок пестрел блестящими от крема телами, яркими покрывалами и полосатыми зонтиками. С моря дул прохладный ветерок; издалека доносился гул самолета.
Жюстина открыла дверь и улыбнулась.
— Привет. Каким ветром?
— Да так, — соврал Док Дирфорт. — Просто проезжал рядом и решил зайти. Мы ведь не виделись с начала лета.
Жюстина засмеялась и отступила, приглашая его в дом.
— Слава Богу, что аллергия быстро проходит. Все лето я бы просто не выдержала. — Она прошла в кухню. — Хотите выпить? — Он кивнул. — Джин с тоником?
— Отлично. Здесь так тихо. К вам кто-нибудь заходит?
— Что? — переспросила она. — Не слышу. Док Дирфорт заглянул в кухню.
— Кто-нибудь заходил к вам в последнее время? Жюстина подала ему бокал и начала готовить коктейль для себя.
— Только Николас. — Она отпила глоток. — Но мне так нравится. Не люблю, когда вокруг много людей... по крайней мере, у меня дома. — Они прошли в гостиную и сели на диван. — Конечно, работа — другое дело. Предпочитаю не смешивать одно с другим.
Док Дирфорт кивнул.
— Я вас понимаю. Мне тоже нравится быть одному. Жюстина посмотрела на него сквозь край своего бокала и повертела его в руках.
— Скажите, Док, ведь вы пришли сюда не для того, чтобы обменяться со мной любезностями?
— Просто заехал вас проведать.
— Но я не больна, — настаивала Жюстина. Док Дирфорт улыбнулся.
— Нет-нет, это не визит врача.
— Понятно. — Она не спускала с него глаз. — Вам звонил Николас?
Док Дирфорт облегченно рассмеялся.
— Знаете, вы напоминаете мне Кейти, мою младшую дочь. От нее тоже ничего не скроешь. — Он покачал головой. — Николас позвонил сегодня утром.
— Лучше бы он позвонил мне, — заметила Жюстина. — Лучше бы он вообще не ездил в город.
— Но он должен был поехать, насколько я понимаю. — Док Дирфорт поставил свой бокал. — И потом, вы могли поехать вместе с ним.
Девушка покачала головой.
— У меня слишком много работы. Кроме того, это были его друзья. Я бы чувствовала себя там лишней. — Она отпила глоток. — У каждого из нас своя жизнь. Мы... мы как два колеса, которые катятся по своим маршрутам. Нас тянет друг к другу, но мы колеблемся, прикидываем, насколько можно приблизиться, не слишком отклоняясь от своего пути.
