Стивен Хантер - Честь снайпера
– Это Мила, – уверенно произнес он. – Господи Иисусе, она все-таки сделала свой выстрел!
Глава 26
Гостиница «Берлин»
Станислав
Июль 1944 года
– И правильно ли я понимаю, мой дорогой гауптштурмфюрер, что хотя вы считаетесь признанным знатоком хороших вин, сами вы капли в рот не берете?
– Совершенно верно, господин генерал, – подтвердил Салид бригаденфюреру Мюнцу, командиру 12-й танковой дивизии СС, – это действительно так. Моя вера запрещает употреблять спиртное. Такова воля Аллаха. С другой стороны, для любого араба обязанность принимать гостей – почетная. Так как же совместить эти кажущиеся противоречия? Моему отцу, человеку могущественному и влиятельному в Палестине, пришла в голову блестящая мысль: он поручил своему сыну узнать о вине все, что только можно, и тем самым получить возможность принимать искушенных европейцев в нашем доме так, как они привыкли, чтобы они при этом также чувствовали тепло палестинского гостеприимства. Я взялся за порученное дело со всей ответственностью. Когда в восемнадцать лет я приехал в Германию, чтобы учиться и еще больше укреплять связи между нашими народами, я смог выкроить время, чтобы продолжать заниматься любимым делом.
Молодой офицер был душой общества. Даже нацистов тянет к звездам, а Салид был самой настоящей звездой. Худощавый и привлекательный, в элегантном черном мундире с двумя молниями в петлице рядом с изображением ятагана, символом 13-й горнострелковой дивизии, в наглаженных бриджах, сапогах, начищенных до блеска, в белоснежных перчатках, с церемониальным кинжалом, сверкающим в свете свечей, озаряющих сад гостиницы «Берлин», лучшей в Станиславе, он являл собой образец мужской красоты и экзотики, но в первую очередь его выделяла феска. Кроваво-красная, со стилизованным орлом, распростершим крылья и сжимающим свастику, над белым эсэсовским черепом с костями, украшенная щегольской красной кисточкой, она придавала Салиду сходство с восточным владыкой, воином-принцем из страны великой белой пустыни. И тот факт, что на его счету имелось множество убитых евреев, определенно являлся большим плюсом.
– Значит, сегодня вечером вина выбирали вы? Это было до или после того, как вы уничтожили в горах отряд бандитов Бака?
На самом деле после. Мы вернулись с задания, я вошел в гостиницу и обнаружил винный погреб, до сих пор не тронутый превратностями войны. Не могу сказать, что собранная здесь коллекция представляет собой что-то из ряда вон выходящее: неплохо представлены красные французские вина, белые немецкие – похуже, и есть кое-что весьма интересное. Полагаю, вкусовые рецепторы подарят вам своеобразные ощущения.
– Ганс, Ганс! – окликнул бригаденфюрер доктора Гределя. – Где ты нашел этого парня? Он просто прелесть!
Здесь присутствовало все руководство комиссариата, разодетое в соответствии с последней нацистской модой. Это были могущественные люди, администраторы и военачальники, повелители всего того, что осталось от принадлежавшей рейху Украинской империи. Рядом с черными парадными мундирами СС можно было увидеть безукоризненно скроенные смокинги, естественно, белые, поскольку на дворе стоял разгар лета.
– У этого парня самый образованный нос в Европе, – заметил кто-то, и гауптштурмфюрер Салид скромно кивнул, принимая комплимент.
– Особенно хорош этот нос для того, чтобы вынюхивать евреев! – подхватил кто-то другой, и его слова были встречены общим смехом, к которому примешивалась доля грусти, поскольку все понимали, что те дни, когда можно было открыто говорить о самой священной миссии рейха, подошли к концу.
– Вы даже сами не представляете, насколько это верно! – с гордостью заявил обергруппенфюрер СС Гредель, с моноклем, а также с элегантным мундштуком из слоновой кости. – Салид один из самых целеустремленных и деятельных проводников нашей политики в особой группе «Д». Он трудится без устали, не жалея себя. Всегда и везде двигаться вперед и только вперед! Воистину им движет его Аллах!
Рукоплескания, скромно принятые молодым арабом.
Происходящее очень напоминало последнюю ночь на борту «Титаника». Все понимали, что их ждет холодный черный океан. Через неделю, а то и завтра «катюши» 2-го Украинского фронта выпустят миллион реактивных снарядов, которые ревели словно привидения под кнутом палача, за что немцы прозвали их «сталинскими органами», а затем последует грохочущая гусеницами неизбежность в лице тысячи тридцатишеститонных танков Т-34, против которых бедняга Мюнц и его коллега генерал-лейтенант фон Бинк, командир 14-й мотопехотной дивизии, могли выставить лишь четыреста Т-IV да несколько штурмовых орудий «Штуг-III». Остановить русских не представлялось возможности. Они были неумолимы. И это мрачное ощущение предопределенности висело подобно грозовой туче над погруженным в темноту спящим садом, освещенным свечами и оживленным четырьмя скрипачами, которые с необычайной чувственностью исполняли Рахманинова. Собравшиеся здесь прекрасно сознавали, что очень скоро им придется спешно уносить ноги через Карпаты в Венгрию, чтобы там продолжить бесполезное сопротивление. Или умереть здесь, как того требовали обстоятельства.
– Итак, гауптштурмфюрер, – с несвойственной ему откровенностью заявил Гредель, – откройте же наконец, что вы для нас приготовили.
– Разумеется, доктор Гредель. Господа, начну с бесподобного «Лафройг» урожая 1899 года, разлитого компанией «Макки». Одно из лучших шотландских виски наших врагов-англичан. Как оно оказалось здесь, я понятия не имею. Потягивайте его медленно, можно с добавлением льда. Обратите внимание на высокую плотность, на аромат дыма и тумана, на, если так можно выразиться, «бурый» привкус. Но воспользуйтесь виски только для того, чтобы раздразнить вкусовые рецепторы и насладиться яркостью первого знакомства. Самая сокровенная моя мечта – после того, как мы одержим победу в этой войне, на одну ночь нарушить строгие требования своей религии и окунуться в прелести шотландского виски, предпочтительно в своем собственном замке в Глазго; однако до тех пор этот напиток лучше вкушать в микроскопических количествах.
– Я не понимаю ни одного слова из того, что говорит этот парень, – с восхищением пробормотал танкист Мюнц, – но, видит бог, его дух мне нравится.
Далее, к бифштексу из говядины, откормленной украинской пшеницей, я предлагаю великолепное «Шато Шалон» урожая 1929 года. Тот год выдался замечательным, с холодной зимой и восхитительными весной и летом. Несомненно, это вино – украшение сегодняшнего застолья, и мне не хотелось подавать его так рано, однако шеф-повар сообщил мне, что согласно древней традиции бифштекс должен подаваться перед дичью и рыбой.
– Это же в корне неправильно, – заметил Мюнц, – подавать дичь до говядины!
Это было преподнесено как шутка, и все рассмеялись, в том числе и Салид, и молодые украинки, любовницы немецких офицеров.
– Далее, к дичи, – продолжал Салид, – я рад подать «Густав Адольф Шмитт Нирштейнер Хейлингенбаум» урожая 1937 года. Конечно, его нельзя поставить в один ряд с двумя предыдущими напитками, но если смотреть на него, охлажденное, как на легкий отдых, вы найдете его вполне приемлемым. Я вовсе не хочу сказать ничего плохого про традиции германского виноделия, просто мне пришлось исходить из того, что имелось в наличии.
– По крайней мере, он не пытается напоить нас русской мочой, – заметил группенфюрер Шульц, вероятно, умиротворенный излишним возлиянием «Лафройга».
Послышались редкие смешки.
– Кстати, дичь, – объяснил Салид, – это венгерские куропатки, доставленные сюда живыми. К счастью, доктор Гредель нашел для них место в своем самолете, да хранит его Господь!
Аплодисменты, и в мерцающем свете свечей доктор Гредель раскланялся перед присутствующими.
– Далее, к рыбному блюду, – продолжал Салид, – а это будет холодный латвийский осетр, также свежий, доставленный благодаря любезности группенфюрера Хайнца, командира 3-й танковой дивизии СС группы армий «Север», – новый взрыв аплодисментов, гораздо более искренних, – предлагаю «Шато Икем» урожая 1921 года, легендарное вино, янтарный букет. К сожалению, мне не удалось найти «Луар», поскольку 1937 год единогласно провозглашается лучшим годом для этой превосходной марки. Но, увы, как мы уже выяснили на собственном опыте, приходится работать с тем, что имеется в наличии.
– И он еще ни слова не сказал про десерт, – с шутливым укором промолвил доктор Гредель.
– Десерт! Десерт! – хором закричали собравшиеся, чтобы польстить молодому арабу-аристократу.
– А теперь, полагаю, можно наконец преподнести вам сюрприз, – с гордостью заявил Салид. – Не знаю, кто был сомелье гостиницы «Берлин» до войны, но этот человек сделал один очень смелый шаг, и, надеюсь, вы сейчас насладитесь им сполна. Быть может, его целью являлось привлечение на горнолыжные курорты Карпат состоятельных европейцев, что предусматривалось в пятилетнем плане развития Польши. Так или иначе, этому парню удалось не только раздобыть сухое шампанское «Вдова Клико» 1927 года – не лучший, но все равно очень хороший урожай; он приобрел его в количестве, которое, думаю, произведет на вас впечатление и, гарантирую, сделает этот вечер незабываемым для всех, кому посчастливилось на нем присутствовать. Господа, представляю вам… «Бальтазар»!
