Бентли Литтл - Курорт
Полагаю, любая помощь будет очень кстати. Так говорил пожарный Рэнд Блэк, и на мгновение Лоуэлл решил, что эти двое как-то связаны, вовлечены в грандиозный заговор. Что он, возможно, стал участником нового реалити-шоу, где ничего не подозревающего человека селили на курорте, а окружающие пытались его довести. Но к нему все же вернулось здравомыслие, и Турман подавил эти мысли, пока они не доросли до масштабов вселенского заговора.
— Что там такое? — спросила Рейчел, когда он повесил трубку.
— У них будет… богослужение, — ответил Лоуэлл в смятении. — Богослужение в амфитеатре.
Он нахмурился. Амфитеатр? Турман не припоминал никакого амфитеатра.
— А ты… — заговорил он снова, но жена его опередила:
— Я не видела здесь амфитеатра.
Рейчел уже разворачивала буклет и изучала карту. Она разложила ее на столе и с озадаченным видом взглянула на мужа.
— Вот он, — проговорила она. — Прямо за теннисными кортами.
— Раньше его там не было, — тихо заметил Лоуэлл.
— Может, все-таки был? Может, мы просто его не заметили?
— Нет.
После этого они почти не разговаривали. Детей рядом не было, так что они могли вести себя открыто и искренне, поговорить откровенно. Но что-то их сдерживало, обоих. Рейчел сложила карту, а ее супруг включил телевизор. И они уселись смотреть фильм так, словно все было в порядке.
21
Глория и Ральф праздновали победу с другими Кукушками. Сначала им накрыли ужин в Звездном павильоне, а после угощали напитками в Зале славы.
Павильон был прекрасен. Он располагался в главном здании, над вестибюлем, скрытый на втором этаже. Потолок был стеклянный, и взору открывался вид на звездное небо — отсюда и название. А меню оказалось еще более изысканным и разнообразным, чем в «Кактусовом зале». Пианист на небольшой сцене играл легкий джаз, и хотя Глория не узнала его, она чувствовала, что музыкант именитый. Многие из Кукушек ели бок о бок за сдвинутыми вместе длинными столами, но они с Ральфом, как и несколько других пар, решили побыть в уединении и сидели в небольшой нише в более тихой части зала.
Если что-то и не устраивало миссис Педвин в общении с Кукушками, так это… ну да, люди. Большинство из них были, на ее взгляд, грубоватыми и вели себя немного шумно и непристойно. Конечно, такого следовало ожидать от спортсменов, и если членство в элитной команде предполагало дружбу с людьми не слишком приятными, то так тому и быть. Хотя она предпочла бы компанию постарше, более тихую и степенную.
В Зале славы вечеринка разошлась вовсю: с ревущей музыкой из скрытых колонок, пьяными играми возле бара и дикими танцами в исполнении молодых женщин. Элитная компания или не элитная, но статус ее никак не соответствовал происходящему — так думала Глория. Закованный в цепь официант подал ей бокал с джин-тоником, прежде чем Ральф успел принести жене напиток из бара. Миссис Педвин выпила его почти залпом и сразу почувствовала эффект. На мгновение сознание ее прояснилось, и она поняла, что им не следует находиться здесь, что все это ошибка, что их заманили сюда под ложным предлогом и им лучше вернуться к себе в номер сейчас же. Потом мимо прошел другой официант, забрал у нее пустой бокал и вместо него предложил мартини.
Пить не хотелось, но она пила.
С наступлением темноты менялась и вечеринка, и праздник постепенно превращался в разгул. Несколько женщин, включая и Дану Петерс из Исторического сообщества Спрингвилля, оказались вдруг полуголыми, а группа мужчин по другую сторону зала стаскивала с себя майки. Кто-то непостижимым образом снял всю одежду с официантов, прикованных к столбу. Мистер Блоджетт и мистер Снэг заставляли молодую смуглую официантку мочиться в бокал.
Глория скривилась. Не так им следовало проводить отпуск!
Это было неправильно.
Она вспомнила того писателя из ресторана. Уезжайте. И пожалела, что они не последовали его совету.
Безумие все крепчало. Откуда-то взялась собака, которая носилась по залу, лаяла и путалась у всех под ногами. Двое толстых мужчин, пьяные и веселые, набирали кружки пива в баре и выливали их в заниженную часть зала, стараясь устроить пивной бассейн.
Миссис Педвин не могла сказать точно, когда они с Ральфом разделились, — алкоголь слегка туманил сознание. Но совершенно неожиданно она оказалась одна с пустым бокалом, а он — по другую сторону от столба с двумя полуголыми пышными девицами. Одна из них закинула руку ему на плечо и прижималась грудью к его лицу. Внутри у Глории все вскипело от ярости и гнева. Ей уже давно не было никакого толку от его старого, хилого члена, но это был ее старый, хилый член. И она не потерпит рядом с ним ни одной малолетней, накачанной силиконом потаскухи.
Она решительно двинулась к мужу, но споткнулась обо что-то, даже не увидев, что это было. Высокий, безобразный мужчина засмеялся над ней и, проходя мимо, вылил ей на голову остатки выпивки из стакана. Глория вскочила на ноги, готовая броситься на бестактного ублюдка. Но в зале произошли кардинальные перемены, изменилось настроение и сместился центр внимания. Миссис Педвин почувствовала себя неуютно — физически и психически. Она осоловело развернулась, стараясь понять, что же переменилось.
Это оказался спортивный координатор.
Он стоял в центре зала перед столбом, а прикованные официанты сбились в кучу позади колонны. Кукушки собрались полукругом и притихли, когда отвратительная музыка наконец смолкла. «А где же дети? — удивилась Глория. — Неужели ни у кого из них нет детей?» Это обстоятельство пришлось ей не по душе.
Уезжайте.
Только теперь она заметила, как странно был одет Рокни: вместо привычного элегантного костюма на нем был какой-то грязный ковбойский наряд.
— Хайль! — крикнул координатор.
Большинство, похоже, растерялись не меньше Глории, но Блоджетт тоже выкрикнул «Хайль!», и остальные повторили это за ним:
— Хайль!
По толпе прошел ропот, люди начали перешептываться. Миссис Педвин не смогла сосредоточиться на словах, не смогла ничего уловить. Она огляделась в поисках Ральфа, но тот пропал из виду.
— Вознесем благодарность! — воззвал координатор. — Сегодня мы одержали победу в игре против неудачников. Так давайте же выразим признательность и почтение Реате. Принесем жертву в надежде, что это не последняя наша удача!
В этот раз Кукушки согласно забормотали, словно повторяли псалмы на молитвенном собрании. Спортивный координатор что-то произносил, и они повторяли это за ним в унисон. Но Глория не могла разобрать ни единого слова. Каким-то отстраненным чувством она осознала, что все внимание толпы было приковано к ней. Голова вдруг показалась страшно тяжелой и свесилась. Глория попыталась уйти прочь, но вместо этого упала в кресло. И неожиданно для себя догадалась, что была вовсе не пьяна — что ее накачали наркотиком.
— Ральф! — попыталась она закричать, но из горла вырвался лишь бессмысленный икающий всхлип.
Люди вокруг нее сразу же захихикали.
Спортивный координатор шагнул в ее сторону, остальные же, наоборот, подались назад. Даже в помутненном сознании Глория понимала, что ее собирались принести в жертву. И с мрачным смирением, столь несвойственным ее характеру, женщина решила, что это имело смысл, так как она все равно была, вероятно, старше всех в этом зале и ближе всех к смерти.
Официанты расковали цепи и вышли из-за столба, двигаясь синхронно. Они по-прежнему были обнаженными, но теперь их покрывала краска или грим, что придавало им сходство с индейцами. Некоторые держали в руках томагавки.
— Ради Реаты! — вскричал координатор.
— Ради Реаты! — повторили Кукушки.
Официанты не издали ни звука, они просто шли.
Умирать таким образом ей вовсе не хотелось, подумала Глория сквозь туман в сознании. Она оглядела стоящих полукругом людей в поисках Ральфа, не увидела его и снова попыталась позвать его по имени. Но в этот раз она не смогла издать ни звука — лишь сдавленный хрип, от которого у нее запершило в горле.
На месте спортивного координатора перед миссис Педвин стоял уже не координатор, а ее мать. Такой она выглядела на смертном одре: с впалыми глазами и сморщенной кожей.
— Тебе пора к сестре, — протянула старуха скрипучим голосом, и по ее цветастому подолу стало расползаться кровавое пятно.
Глория соскользнула с кресла на пол и зажмурилась с такой силой, что между ресницами у нее просочились слезы. Когда она открыла глаза, матери уже не было и на ее месте снова стоял координатор. Рядом с ним, выстроившись в ряд, ждали официанты, державшие томагавки на одинаковой высоте, выставив лезвия. Цепи болтались у них на талии, что придавало им сходство с марионетками.
