Ю Несбё - Охотники за головами

— Они лежат в судебно-медицинском отделении Главного государственного госпиталя, — снова раздался голос дамы с коммутатора. — В Осло.

— Ой? — изобразил я простачка, стараясь, впрочем, не переигрывать. — А почему?

— Такой порядок, когда есть основания подозревать уголовное преступление. Похоже, на машину наехал тот самый трейлер.

— Тогда понятно, — сказал я. — Вот почему они меня попросили помочь с этим делом. Я сам-то в Осло живу, видите, какая штука.

Дама не ответила. Я так и видел ее возведенные к потолку глаза и длинные, свеженаманикюренные ногти, барабанящие по столу.

Но я, конечно, мог ошибаться. Охотникам за головами не обязательно быть знатоками людей или уметь почувствовать себя в чужой шкуре. Тому, кто хочет достичь высот в этой сфере, такие качества, по-моему, наоборот, только вредят.

— Не могли бы вы сообщить там кому следует, в этом судебно-медицинском отделении, что я сейчас к ним приеду? — спросил я. — Рюнар Братли меня звать.

Я слышал, как она колеблется. Задача явно не входила в круг ее должностных обязанностей. Должностные обязанности во властных структурах состоят в том, чтобы делать как можно меньше, уж поверьте мне, я их сам читал от корки до корки.

— Я-то тут никаким боком, просто помочь согласился, — сказал я. — Ну и хотелось бы, чтобы меня хоть кто-нибудь принял и чтобы побыстрее со всем этим закончить.

— Я попробую, — сказала она.

Я положил трубку и набрал второй номер. Там ответили после пятого гудка.

— Да? — Его голос звучал нетерпеливо, почти раздраженно.

Я попытался понять по звуковому фону, где он. В моем доме или у себя в квартире.

— Буу! — сказал я и повесил трубку.

Теперь Клас Грааф забеспокоится.

Я не знал, что он намерен делать, но уж наверняка включит свой GPS-трекер и проверит, где в данный момент находится оживший покойник.

Я вернулся и снова встал в открытых дверях спальни. В темноте едва можно было различить очертания тела под простыней. Я подавил внезапный импульс — раздеться, скользнуть обратно под простыни и прижаться к Лотте. Взамен я ощутил странное чувство — это произошло не с Дианой, а со мной самим. Я тихонько прикрыл дверь спальни и вышел. В подъезде, как и вчера по пути сюда, мне не встретился никто, с кем бы я мог поздороваться. И когда я вышел на улицу, никто не ответил на мой вежливый кивок, никто не взглянул на меня и не подтвердил факт моего существования каким-нибудь иным способом. Потому что до меня уже дошло, что это за чувство: меня больше нет.

Но пора уже снова быть.

Главный государственный госпиталь расположен на одном из многочисленных пологих холмов, возвышающихся над Осло. До него тут находился небольшой сумасшедший дом. Потом название изменили на заведение для душевнобольных. Потом на психбольницу, потом на психиатрическое отделение. И так всякий раз, пока до последней деревенщины не доходило, что новое слово подразумевает все то же самое — безумие. Лично я никогда не понимал смысла этой словесной игры — разве что те, кто принимает такие решения, считают народ толпой набитых предрассудками идиотов, которым надо по мере возможности морочить голову. И не то чтобы они в этом сильно заблуждаются, — впрочем, я с облегчением услышал, как женщина за стеклянной перегородкой сказала:

— Вам надо спуститься в трупохранилище, Братли.

Труп — как это удобно. Почему-то никто не указывает с возмущением, оказавшись холодным трупом, что есть существенная разница между словами «покойник» и «труп», ведь «труп» сводит мертвого человека к куску плоти, в котором перестало биться сердце. Может, все дело в том, что сами трупы не могут затребовать для себя статуса меньшинства — поскольку их все-таки, увы, подавляющее большинство?

— Вниз по вон той лестнице. — Она показала рукой. — Я позвоню и скажу, что вы идете.

Я последовал ее указаниям. Мои шаги эхом отдавались от белых стен в пустом коридоре, где, кроме них, не слышалось ни звука. В самом конце длинного, узкого, белого коридора этажом ниже, выставив одну ногу из открытой двери, стоял мужчина в зеленом врачебном халате. Похож на хирурга, но что-то в его нарочито ленивой манере или, может, усы убеждали меня, что его ступень в больничной иерархии значительно ниже.

— Братли? — выкрикнул он так громко, что это прозвучало как сознательное оскорбление всем почившим на этом этаже. Эхо угрожающе раскатилось взад и вперед по коридору.

— Да, — сказал я и поспешил к нему, чтобы в дальнейшем избежать этого перекрикивания.

Он придержал дверь, и я шагнул внутрь. Там было что-то вроде раздевалки. Мужчина прошел впереди меня к одному из шкафчиков и открыл его.

— Тут звонили из КРИПОСа, сказали, вы заберете вещи обоих Монсенов, — сказал он, по-прежнему используя возможности своего голоса с некоторой избыточностью.

Я кивнул. Мой пульс молотил быстрее, чем я рассчитывал. Но не так быстро, как я боялся. Как-никак это критический момент, слабое место моего плана.

— А вы-то кто сами?

— Их четвероюродный брат, — непринужденно ответил я. — Их близкие попросили меня забрать одежду. Только одежду, а не ценные вещи.

Я тщательно подобрал заранее это «близкие». Конечно, это звучит несколько казенно, но поскольку я не знал, женаты ли были близнецы Монсены и живы ли их родители, то пришлось воспользоваться словом, допускающим различные толкования.

— А почему фру Монсен самой одежду не забрать? — спросил санитар. — Она ведь будет тут около двенадцати.

Я сглотнул.

— Так она же не выносит и мысли о крови.

Он ухмыльнулся:

— В отличие от вас.

— Да, — просто ответил я, надеясь изо всех сил, что больше вопросов не будет.

Санитар пожал плечами и протянул мне листок, пришпиленный к подложке:

— Распишитесь в получении вот тут.

Я нацарапал «Р» с волнистой чертой позади, затем «Б» с последующей волнистой чертой и заключительное «и».

Санитар задумчиво поглядел на подпись.

— А нет у вас удостоверения личности, Братли?

Этого я и боялся. План трещал по швам. Я полез за бумажником, потом изобразил виноватую улыбку:

— Забыл бумажник. В машине, видно, внизу на парковке.

— Вы хотели сказать — наверху на парковке?

— Нет, внизу. У Технопарка.

— Аж там?

Я видел, что он колеблется. Естественно, подобный вариант я тоже обдумал заранее. Если без удостоверения личности я получу от ворот поворот, то просто уйду и не вернусь. Не катастрофа, однако и с пустыми руками уходить тоже не хотелось. Я ждал. И понял по двум первым словам, что решение принято не в мою пользу.

— Мне жаль, Братли, но мы вынуждены подстраховываться. Не обижайтесь, но вещи, связанные с убийством, привлекают всякую странную публику. С очень необычными интересами…

Я изобразил растерянность.

— Вы хотите сказать… что некоторые коллекционируют одежду убитых?

— Ой, чего только не бывает, вы даже не поверите, — сказал санитар. — Мне подумалось, что сами-то вы даже никогда не виделись с этими Монсенами, только в газетах читали. Очень жаль, но так уж получилось.

— Ладно, я сейчас вернусь, — сказал я и направился к двери. Где остановился, словно мне в голову вдруг пришла некая мысль, и пошел со своей последней карты. С кредитной карты, если уж совсем точно.

— Я тут вспомнил, — сказал я и сунул руку в задний карман. — Эндриде, когда был у меня в последний раз, забыл свою кредитку. Не могли бы вы передать ее их маме, когда она придет…

Я протянул карточку санитару, который взял ее и внимательно поглядел на имя и фотографию бородатого детины. Я выждал, но был уже на полпути к дверям, когда услышал наконец позади голос санитара:

— Да ладно, мне этого достаточно, Братли. Можете забирать вещи.

Я с облегчением повернул назад. Достал припасенный пластиковый пакет из брючного кармана и засунул в него одежду Монсенов.

— Вы все забираете?

Я пощупал задний карман форменных брюк Эскиля. Почувствовал, что он все еще там, пакет с моими остриженными волосами. И кивнул.

Мне приходилось делать усилие над собой, чтобы не помчаться бегом, когда мы с санитаром расстались. Я уже воскрес, я снова существовал, и это наполняло меня невероятным ликованием. Колеса закрутились снова, сердце билось, кровь и судьба опять пришли в движение. Я прыжками взлетел вверх по лестнице, легкими шагами миновал женщину за стеклянной перегородкой и уже взялся за ручку двери, когда сзади послышался знакомый голос:

— Эй вы, мистер! Погодите-ка.

Ну конечно. Иначе все было бы слишком просто.

Я медленно обернулся. Мужчина, чье лицо тоже показалось знакомым, приближался ко мне. И протягивал удостоверение личности. Тайная Дианина любовь. И тут у меня мелькнула еретическая мысль: я готов.