Николай Усков - Семь ангелов
Они остановились у виллы Климовых. Но бронзовые в завитушках ворота остались неподвижными. Антуан нажал на кнопку переговорного устройства. Голос ответил:
– Мосье, мы не ждем гостей.
– Но здесь мосье Алехин и мадемуазель Пылкая? – изумился Антуан.
– Мадам Одоевский просит принять во внимание постигшее ее горе, – заявило переговорное устройство.
– Какое варварство! – переживал Антуан.
Алехин спокойно по слогам произнес:
– Там остались мои вещи.
Антуан повторил слова Алехина. Переговорное устройство на мгновение утихло, потом снова ожило:
– Мы сейчас принесем вещи мосье Алехина и мадемуазель Пылкой. Подождите минуту.
– Шустрая девушка Полина, – констатировал Кен.
– Офигеть! – выдохнула Ксантиппа. – Сучка какая, а я ей еще Анжелкин телефон дала. Вот такенская маникюрша!
– Могу ли я предложить вам, мадемуазель, и вам, мосье, быть моими гостями? – жарко заговорил Антуан. – Какая жестокость!
Алехин вышел из машины и закурил. Там, за рокайльными завитками ворот, в буйной зелени утопал дворец Климовых. В нем только что умерла Лиза. «Ее ждала такая безоблачная, красивая жизнь», – Алехин повторил слова Антуана и заплакал.
Много позже Кен попытался разобраться в своих чувствах к Лизе. И был вынужден признать, что скорее жалел о смерти девушки, чем о смерти своей любви. Любил ли он ее вообще? Или то, что случилось между ними, не успело стать всепроникающим, надежным ощущением счастья? Им было хорошо в постели и на страницах светской хроники. Просто хорошо.
Дойдя до этого утешительного вывода, Кен проглотил комок в горле и почувствовал, как слеза сбежала по его щеке. Он тряхнул головой, и в ней, словно в игровом приложении к айфону, возникла ослепительно яркая картинка. Алехин видел Лизу в профиль. По ее лицу блуждала блаженная улыбка. Она смотрела на белые лодки, бороздившие голубое море, и слегка щурилась. Хоть на террасе и лежала глубокая тень крыши, солнца было так много, что оно золотило волосы, кожу и глаза Лизы, ставшие совсем янтарными. Кен нежно поцеловал ее в пахнущее пирожным плечо. Она прижалась к нему… Алехин опять встряхнул головой. Айфон его жизни выдал новый образ. Стол. Стакан. Пепельница, ощетинившаяся десятками окурков. Полупустая бутылка виски Glenmorange.
Сен-Жан Кап-Ферра, бульвар Шарля де Голля
Летом профессор Бриен жил в небольшом тесном особнячке в центре Cен-Жан Кап-Ферра. Он достался ему от прадеда, известного гинеколога, и служил профессору, который работал в Париже, дачей. В роду Бриенов все были врачами. Только он отступил от семейной традиции, увлекшись историей. И сделал это, очевидно, зря. К сорока годам Бриен осознал, что полностью профукал свою жизнь. Его отец – крупнейший проктолог Франции – говорил, что провел пятьдесят лет «в жопе» и не променял бы это место даже на Версаль. «Жопа», в которой жил Бриен, была, увы, экзистенциального свойства. Он занимался какими-то мелкими, пыльными сюжетами, о которых не хотел ни думать, ни говорить, ни писать. Самым значительным достижением профессора стал труд о малоизвестных юристах XIV века, убивших свою жизнь на толкование каких-то бесцветных постановлений папы римского. И теперь столь же малоизвестные люди толковали не менее бесцветный труд самого Бриена, хотя было очевидно, что им не хочется ни думать, ни говорить, ни писать об этом.
На глазах профессора рухнула Берлинская стена, «русский медведь» взобрался на танк, принцесса Диана разлюбила, полюбила и погибла, Майкл Джексон из мальчика стал мертвецом, пали башни-близнецы, Cтив Джобс придумал айфон и айпад, Китай стремительно превращался в сверхдержаву. И только в его, Бриена, жизни были все те же малоизвестные юристы, давно умершие, бесцветные и благополучно забытые. Статья в «Фигаро», в которой профессор прочел о потрясающей находке в Авиньоне, вернула ему надежду совершить что-то по-настоящему важное. Но и эта надежда теперь таяла.
После того как Бриен позвонил Алехину в Москву, прошло несколько дней. Русский так и не связался с ним. И вот теперь профессор прочел в местной газете о смерти наследницы миллиардов, Елизаветы Климовой. «Курьер Ниццы» сообщал:
«Вчера в Кап-Ферра на вилле русского олигарха Климова был обнаружен труп его дочери, Елизаветы, 23 лет от роду. Девушка была найдена мертвой в постели со своим любовником. Им являлся Иннокентий Алехин, главный редактор русской версии журнала «Джентльмен».
– Не может быть. Значит, Алехин здесь! – Бриен буквально сожрал заметку за секунду:
«Полиция сначала задержала мосье Алехина по подозрению в причастности к убийству наследницы миллиардного состояния, но затем вынуждена была отпустить. Комиссар полиции Комндом от комментариев отказался. Однако, по данным наших источников, мосье Алехин является одним из боссов русской мафии, причастным к жестокому убийству гражданина Албании в прошлом году. Он был распилен циркулярной пилой в отместку за хищение партии героина у подпольного синдиката наркоторговцев, который возглавляет некто по кличке «Штырь», уроженец Таджикистана. По свидетельству нашего информатора, мосье Алехин является его правой рукой. Наш корреспондент, дежуривший вчера у комиссариата Ниццы, видел, как мосье Алехин садился в перламутровый Rolls-Royce Silver Cloud 1965 года. Его встречали охранник и женщина, по виду жрица любви из Украины или Белоруссии. Мосье Алехин никак не был похож на человека, раздавленного горем. Уединившись с девушкой, он проследовал к одной из роскошных вилл, расположенных в Вильфранш.
По данным патологоанатомов, мадемуазель Климова была отравлена цианидом, который, возможно, содержался в ее снотворном. Несколько дней назад в Авиньоне пропал отец Елизаветы Климовой, Федор Климов, а затем был обнаружен труп его сына, Ивана. Кто-то объявил охоту на семью русского олигарха».
Профессор понимал: Алехин рядом, где-то в 5 – 10 минутах ходьбы, а вместе с ним и ключ к сокровищам. Бездарная заметка содержала только одну зацепку – перламутровый Rolls-Royce Silver Cloud 1965 года. Он открыл лэп-топ и задал в поиске «силверклауд ницца кап ферра вильфранш». Вывалилось несколько страниц, повествующих о всевозможных ралли олдтаймеров на Лазурном Берегу, в двух из них действительно принимал участие перламутровый Silver Cloud, который был заказан министром времен де Голля. А вот и его потомок – улыбающийся ухоженный господин лет пятидесяти – победитель ралли Борд-дю-Мер в 2006 году, мосье Антуан дю Плесси. Бриен почувствовал себя сыщиком.
Вильфранш
Кен неплохо устроился на вилле своего нового знакомого. Она была много скромнее климовской, но зато здесь присутствовал почти неуловимый аромат старых денег. Алехин поначалу не мог понять, в чем это точно выражалось. Но потом догадался: у Антуана все случилось очень давно, каждая вещь – от паркового шезлонга до книжки, забытой на ломберном столике в гостиной, – была с историей. Ничто здесь не резало глаз новизной, все имело свои трещинки, шероховатости и потертости, скрипело и пахло стариной. На любой вопрос «вот такой мужчина» отвечал: «О, это отличный Левефр. Он написал мою прапрапра… бабку, когда та была представлена ко двору Людовика XVI. Ведь, правда, не скажешь, глядя на эту милашку, что через пятнадцать лет якобинцы отрубят ей голову? А этот кабинет, инкрустированный черепахой, побывал в России. Он принадлежал еще одному родственнику – наполеоновскому генералу. Его проткнули вилами под Смоленском. Генерал, кстати, писал неплохие стихи…»
Понятное дело, что такой истории не могло быть у Климова, вообще, ни у кого в России, перепаханной большевиками. У русских, будь то аристократы или крестьяне, экспроприировали прошлое. Само настоящее было у них скорее в пользовании, чем в собственности.
Неудивительно, что у Климова не сохранилось даже личной истории. Ведь не стал бы он тащить в свой дворец продавленный диван из хрущобы или подшивку «Техники молодежи». Конечно, Федор Алексеевич окружал себя аукционными вещами, заказывал мебель, фарфор и технику у лучших производителей. Но Алехина не покидало ощущение иллюзии дома, какую умеют создавать в гостиницах. Красиво, богато, основательно, но к дому это не имеет никакого отношения. «Все мы странники в этой жизни, все мы пассажиры, – думал Кен, – Климов пожил свое в гостинице, Лиза пожила, теперь будет жить Полина, потом остановится коррупционер из МВД или хозяин какого-нибудь «мира картузов на Войковской». Другое дело Антуан. Он даже ездит на «Роллс-Ройсе» 1965 года – Silvercloud – это не какой-нибудь «Роллс-Ройс» фантом для нуворишей из Дубаи. Это машина его отца – министра времен де Голля».
Ксантиппа ворвалась в комнату, когда Антуан показывал Алехину редкое издание Эразма Роттердамского начала XVII века:
– Оно в нашей семье от Жана Армана.
– Кардинала де Ришелье? – вежливо осведомился Алехин. Ответить Антуан не успел.
– На террасе чудо как хорошо! – заявила Ксантиппа. – Там у нас будет штаб.
