Чужеродный организм - Владимир Рамир
Он вытер лицо, глянул по сторонам и, стараясь ступать как можно тише, двинулся дальше.
Вскоре Кашин вышел из леса на край деревни. По тропинке свернул к своему дому – если так можно назвать четыре обгорелые стены без окон и без крыши. Обойдя остатки строения, распахнул обитую металлом дверь и начал спускаться по лестнице в полумрак.
В подвале тихо. Через маленькое грязное оконце возле потолка пробивается дневной свет. Слева в углу горит свеча на столе.
– Седой, ты здесь? – позвал Кашин.
Мелькнула тень, чья-то рука подхватила блюдце со свечой и подняла его вверх. Из темноты появилось помятое лицо с пепельно-белыми волосами. В серых глазах отразился язычок пламени.
– А, это ты… – Седой покашлял и поставил свечу обратно на стол. – Принёс?
– Что?
– Ты вроде бы на дачи ходил. Приволок чего, спрашиваю.
Кашин не ответил. Подошёл к столу и сел на деревянный ящик.
– Что, пустой вернулся? – прохрипел Седой. – Совсем?
– Ну… картошки набрал.
– О, это дело!
– Только я её того… – Кашин шмыгнул носом. – Потерял.
– Как это – потерял? Для себя спрятал, а теперь говоришь, потерял?
– Ничего я не прятал! За мной собаки погнались. Еле убежал.
– Блин… А я думал, пожрём сегодня нормально.
– Да я же тебе говорю: рюкзак с картошкой там, в лесу остался! Только я туда больше не пойду. – Кашин подёргал воротник пиджака. – Девчонка там… мёртвая.
– Что ты плетёшь?
– Точно тебе говорю. Лежит там под листьями, покорёженная вся.
– Ну-ну… – Седой усмехнулся. – Тоже за тобой погналась?
– Чего? Я же говорю: мёртвая она! Ты сходи, посмотри, если не боишься.
– Ладно, ладно. Потерял – значит, потерял. Будем считать, что я тебе поверил.
– Сам-то чего-нибудь принёс? – спросил Кашин.
– Эх, что бы ты без меня делал… – Седой положил на стол промасленный свёрток.
– Что это?
– Сало.
– Сало? – Кашин прищурился. – А хлеб есть?
– Вчера оставался, если ты ночью не сожрал.
– Не, разве я скотина последняя?
– Это хорошо. – Седой положил на стол ножик. – Ты давай, нарезай, а я тебе по ходу дела одну тему расскажу. Мне одному не справиться, поэтому беру тебя в долю.
– Что за тема? – Кашин развернул свёрток и облизал пальцы.
– Почти несметные богатства, – сказал Седой. Выдержал паузу. – В общем, неподалёку отсюда есть старый заброшенный завод. Там, конечно, стоит забор и все окна в решётках, но я нашёл слабое место, где можно пробраться.
– А что там хорошего?
– О-о-о, чего там только нет! – Седой закашлялся. – Железяки разные, которые можно в металлолом сдать, большие катушки с проводами, всякое другое добро по мелочам. А ещё станки какие-то умные на микросхемах. Стоят, пылятся, и никому до них нет никакого дела.
– Нам-то они зачем? – Кашин сунул в рот отрезанный кусок сала и начал жевать.
– Как это – зачем? Станки дорогущие, и все контакты в них с золотым напылением. Соображаешь? Если мы их расковыряем…
– Не-не-не! Там, наверное, охрана есть. Я в тюрьму не хочу.
– Никого там нет, я тебе говорю! Я уже два раза лазил и проверил: всё тихо и спокойно.
– Я боюсь.
– Значит, как моё сало жрать – ты первый, а как другу в деле помочь… А ну-ка, дай сюда!
– А что сразу «дай»? Может, мне подумать надо.
– Дурак, что тут думать?! – Седой наклонился к Кашину и сменил тон на доверительный. – Знаешь, сколько там разных дорогих штук отвинтить можно? Таскать – не перетаскать! Тебе жизни не хватит, чтобы потом все деньги истратить.
– Да?
– Да. А самое главное – про этот завод пока никто не знает.
43
– Последний? – спросил Боксёр, когда мимо него в здание пронесли очередной тяжёлый ящик.
– Да, всё, – ответил ему кто-то.
Боксёр повернулся к Наташе и Берестневу и качнул пистолетом:
– Теперь вы.
Берестнев зашёл в двери первым, а Наташа следом, стараясь держаться к нему как можно ближе, чтобы наручники не давили запястье.
– Ждём, – сказал Боксёр. Он закрыл тяжёлую дверь и несколько раз провернул ключом в замке. Снова качнул пистолетом. – Вперёд.
Вслед за бандитами, несущими ящик, они прошли через тёмный холл и попали в достаточно большое помещение, освещённое тусклой лампочкой. Возле облезлых стен сложено много мешков с цементом, в углу видна куча щебня и несколько бочек. Свободное место для ящиков есть, но бандиты проследовали дальше и через небольшую комнату вышли куда-то ещё.
Мужичок с фонариком шагнул навстречу, подсвечивая пол в нужном направлении.
– А поближе место нельзя было выбрать? – прогундел кто-то впереди.
– У тебя забыли спросить, – холодно ответил мужичок. На мгновенье ослепил лучом Наташу и повернулся к Боксёру, который всё это время шёл позади. – Всё?
– Да.
В помещении, куда их привели, достаточно светло – три лампочки под потолком освещают серые бетонные стены и каменный пол. На противоположной стороне виден ещё один выход – средних размеров проём в стене, за которым снова начинается темнота. Справа – какие-то толстые трубы, проходящие по низу через всё помещение. У стены слева в несколько рядов лежат ящики, которые сюда принесли. Отдыхая, бандиты, расположились на них, кто где.
Боксёр показал Берестневу в сторону труб:
– Вы – туда.
Берестнев молча подчинился, Наташа всё так же проследовала вместе с ним.
Трубы обёрнуты какой-то тканью. Наташа потрогала: шершавая, но мягкая.
Хорошо, что не стекловата.
Она села рядом с Берестневым. Поправила кольцо наручников.
– Нас ведь будут искать, – тихо сказала она. – Неужели они этого не понимают?
– Наверное, понимают. Поэтому постараются, чтобы наши тела… – Берестнев запнулся. – Извини, не хотел тебя пугать.
– Ладно, я не маленькая, уже сообразила. – Наташа вдохнула. – Ну, а мы? Нельзя же просто сидеть и ждать.
Один из бандитов – тот, который в кепке – повернул голову в их сторону.
– Эй! Не шептаться! – Он медленно вытер уголок рта пальцем. – Не нравится мне всё… Этих-то зачем сюда приволокли?
– Не твоё дело, – одёрнул его мужичок в очках, самый старший среди бандитов. – Есть кому за тебя подумать.
– Да куда уж мне… – Тип в кепке сплюнул на пол.
Он встретился с Наташей взглядом и почему-то отвёл глаза первым. Зыркнул по сторонам, снова посмотрел на неё и опять отвёл взгляд.
Нервничает?
Она посмотрела на другого бандита. Этот крупнее, чем остальные, мускулистый, с толстой бычьей шеей. Лицо с резкими, тяжёлыми чертами. Бандит почувствовал, что на него смотрят, и повернул голову. Глаза холодные и пустые, точно у замёрзшей во льду рыбы.
Теперь
