Михаил Зайцев - Последний вампир
Игнат зевнул. Жуткое, в прямом и переносном смысле, напряжение прожитых суток давало о себе знать. Вдруг до невозможности потянуло в сон. Сонливость полезла в уши ватой, навернулась в глазах слезой, наполнила мышцы тяжестью, проникла туманом в мозг.
— Извините, можно я сосну часок, а? — попросил разрешения у джентльмена-вампира размякший Сергач. — Прямо так, сидя в кресле, с руками в наручниках за спиной, можно?
— Я бы не прочь скоротать часы ожидания за беседой об искусстве, — маньяк взглянул на Игната с сожалением и с сочувствием, — но, коли вам невмочь...
— Невмочь, честное слово! Подарите мне час сна, пожалуйста. Я заслужил.
— Дарю. Разбужу вас, когда...
«Когда» Игнат уже не слышал, он уже спал. Мертвецки, без сновидений. Впрочем, состояние абсолютной отключки, полного тайм-аута всех систем организма, классифицировать как «сон» можно с большой натяжкой. Правильнее назвать его, это состояние, близкое к обморочному, — «забытье». Не помнишь о страхах и о радостях, о жизни и смерти, о себе и о мире, и лишь рефлексы заставляют дышать потерявшее чувствительность тело. Нирвана, блин горелый...
— Игнат Кириллович! — Шизик в бабочке тряс плечо Сергача.
— А?! — встрепенулся Игнат.
— Просыпайтесь. Два часа уж храпите. Вставайте, ваш друг приехал.
Игнат тряхнул головой, глубоко вдохнул, резко выдохнул. Слишком резко — на выдохе дернулись руки, и браслеты наручников больно впились в запястья. Игнат выругался.
— Игнат Кириллович! Как вам не стыдно, ругаетесь хуже извозчика! — Джентльмен отпустил плечо Сергача. Он теребил Игната левой рукой, в правой держал револьвер. — Вставайте, вставайте! С минуты на минуту ваш друг будет здесь. Его обыщут полицейские у дверей, объяснят, я распорядился, как нас разыскать в доме. Дом не маленький, но любезный наш месье Сычов скоро появится, не заплутает, я надеюсь.
— Вы, я надеюсь... О, черт! Колени, блин, дрожат... — Игнат с трудом встал с кресла. Голова соображала еще туго, в глазах двоилось, тело слушалось еле-еле. — Вы, надеюсь, предупредили ментов, чтоб не лезли к Сычову в атташе-кейс?
— Да, предупредил. Сычова обыщут, но кейс не подлежит досмотру. Встаньте лицом к окну, Игнат Кириллович. Нет, не так, не совсем лицом. К дверям развернитесь, а я сзади за вами займу позицию.
Игнат повернулся, как было велено. Вдохнул полной грудью, втянул воздух через нос, задержал дыхание, выдохнул ртом, сквозь неплотно сжатые губы, с шипением. И еще раз, и еще. В голове постепенно прояснялось, перестали трястись колени, сфокусировался взгляд. Игнат оглянулся — в трех шагах у книжного стеллажа стоял немой. Жан грамотно держал пистолет у пояса, на уровне пупка, прижав кулак с рукояткой к животу. Тесть однажды показывал Игнату армейский альбом с фотографиями, на одном из фото молодой лейтенант Кривошеев именно так, у пояса, вплотную, по центру, держит «ТТ». Оказывается, не только в российском спецназе ГРУ учат такому необычному для дилетантов методу прицеливания.
А сумасшедший пижон в галстуке «кис-кис» держит револьвер, как и положено лоху, на вытянутой руке. Целится в запертую дверь, отступив от Игната на шаг.
— Извините, до меня со сна никак не доходит, на фига столько оружия, ежели Сычова обыскивают мусора, а?
— Сычов откроет кейс, мы удостоверимся, что в кейсе книга, а не что-либо опасное, уберем заряженное серебром оружие и обнимем Сычова, поприветствуем нашего брата, как полагается.
— И снимете наконец-то с меня наручники?
— Конечно, Игнат Кириллович!
Едва слышно хлопнула уличная дверь в глубинах дома. Игнат напряг слух — шаги, тяжелые, шаркающие. Сычов приближается, легок на помине, тяжеловес.
Сычов войдет и увидит справа от себя, около застекленных книжных полок со старинными фолиантами немого профессионального стрелка. Взглянет левее и увидит Сергача между двух кожаных гигантских кресел. Разглядит за спиною у Сергача пижона с револьвером. Срезать одной очередью обоих вампиров у Сычова не получится — главного маньяка, зачинщика сумасшедших игр, заслоняет Сергач.
Дверь медленно-медленно отворилась, Сычов степенно вошел. Игнат узнал его не сразу, точнее — не сразу догадался, что он спрятал седые кудри под рыжеватым париком и наклеил отменного качества фальшивые усы. Глаза Полковника скрывались за стеклами очков-хамелеонов.
Атташе-кейс Сычов приковал к ЛЕВОМУ запястью браслеткой наручников. В смысле — одна браслетка обхватила его запястье, другая — ручку «дипломата». В первую секунду даже у Сергача сработал стереотип мышления — в «дипломате» деньги или документы, которые его носитель боится потерять, которыми дорожит. К браслетке наручников цеплялся браслет часов, что красноречиво свидетельствовало о праворукости человека с «дипломатом» и являлось лишним отвлекающим фактором от истинного предназначения миниатюрного чемоданчика.
Сычов остановился в полуметре от дверного проема, повернулся вполоборота к Игнату.
— Сергач, представь меня гражданам с пистолетами, — сказал он несколько смущенно, с некоторым оттенком самоиронии, дескать, что за фу-ты ну-ты, вот он я, весь на виду, ментами обысканный, большой и толстый, старый и неуклюжий, и совсем не страшный, зачем в меня целиться?
— Молчите, Игнат Кириллович! Я сам представлюсь товарищу полковнику, — заговорил бодро основной вампир. — Но прежде представлю старину Жана...
Сычов, пыхтя, повернулся всем корпусом к немому. Вместе с тучным туловищем развернулся к «старине Жану» нужным торцом огнестрельный кейс.
— ...Старина Жан — мой друг, помощник и брат, — продолжал джентльмен с револьвером. — Жан в чем-то ваш, товарищ Сычов, коллега. Мой Жан служил в...
Сергач упал раньше немого. Игнат внимательно следил за пальцами левой руки Сычова, Полковник стиснул ручку атташе-кейса, и Сергач прыгнул — ударил плечом спинку кресла, опрокинул мебель. Кожаная спинка смягчила падение Сергача, а массивное основание кресла теперь защищало Игната от случайного плевка свинцом.
Выстрелил револьвер. Серебряная пуля просвистела мимо тучной живой мишени, скованной одной цепью со смертоносным «дипломатом». Боеприпас из драгоценного металла расплющило об оконное бронестекло. Да, как выяснилось, в оконных рамах вовсе не простые толстые стекла. В том числе и пуленепробиваемое, «бронестекло» достойно выдержало испытание на прочность — сплющенная пулька отрикошетила, оставив на прозрачной поверхности лишь царапинку и мелкую паутинку трещин. А податливую плоть промахнувшегося джентльмена рой свинцовых пуль буквально изрешетил. Свинец истрепал галстук-бабочку, порвал шею, раздробил подбородок маньяку, что мнил себя существом нечеловеческой, или, вернее, — надчеловеческой природы.
Последняя порция свинца прошила днище перевернутого Сергачом кресла. Большинство раскаленных свинцовых капель застряло в мебельном каркасе, и только две из них достигли тела Игната. Одна прошла навылет под левой ключицей, вторая застряла в груди над правым соском. Магазин сокрытого в кейсе оружия опустел, брякнули гильзы в замкнутом пространстве — Сычов резво шагнул к агонизирующему немому.
— Полковник! Ты меня подстрелил! Ты специально в меня стрелял! — воскликнул Игнат удивленно.
Боли Сергач не ощущал совершенно, скосив глаза, изучал дырки в коже, наблюдал, недоумевая, как толчками из тела потекла густая, бурая кровь.
Под ногами Сычова хрустнули осколки тоненького стеклышка, — падая, смертельно раненный немой ударился о створки книжного стеллажа и разбил вдребезги защищавшие фолианты от пыли стеклышки.
— Молчи, Сергач, экономь силы для молитвы. — Сычов, крякнув, присел на корточки подле все еще содрогавшегося в последних конвульсиях немого. — Эко пушку старины Жана кровушкой замарало, противно в руки взять.
— Полковник! Ты чего собираешься де... Ой!.. Бл-л-ин... — В груди у Игната так кольнуло, что невозможно стало дышать, страшно шевельнуться.
— Больно? — Полковник, кряхтя, выудил из кармана брюк шестидесятого размера мятый носовой платок. — Потерпи маленько, парень. У моей трещотки в обойме голяк, оботру кровушку с трофейной пушки, и контрольный выстрел избавит тебя от страданий. Ты пока помолись, говорят, помогает.
— Полковник, блин!.. Черт, в груди жжет... Полковник, выслушай меня! Мы договоримся, мы...
— Напрасно себя истязаешь, аферист болтливый. Не договоримся мы с тобой, друг ситный... От, гляди-ка, незадача — рукоятка у трофейной пушки с насечкой рубчиком, как губка, гляди, кровушку держит, хрен ототрешь.
— Послушай, Сычов...
— Цыц, сказал! Заранее знаю, на что ты надеешься, и сразу предупреждаю — неинтересно мне, в каких разборках ты увяз, парень, и почему меня подставил. Ты, сука болтливая, единственный свидетель моих прошлогодних проделок. Вещественные доказательства я в том году уничтожил, помнишь? А тебя, если помнишь, пожалел при тогдашних раскладах. Не с руки мне было тебя кончать. Сейчас другой расклад. Сегодня ты сам себе гнилую карту сдал, парень. Ты, ссученный, разделил со мною тайну зелья и обещал молчать, так? Ты проболтался, а я тебя, парень, предупреждал — молчи. Было такое?
