Виктор Пронин - Ошибка в объекте
Глава 14
Николай спрыгнул с подножки автобуса и уверенно зашагал в сторону, противоположную той, куда ему нужно было идти. Это стало привычкой. Он петлял, наверняка зная, что следы все равно оставляет и поэтому мало запутать след один раз, нужно это делать постоянно. Подождав, пока за спиной затихнет гул автобуса и его уже никто не сможет увидеть через заднее стекло, он повернул обратно, снова дошел до остановки и быстро сбежал вниз.
Полянка почти не изменилась за две недели. Только бледнее стала трава, стебли камыша отсырели и теперь шелестели мягко, почти неслышно. Еле видный в тумане мост казался легким, и только грохот проходящего состава напоминал, что и мост остался прежним. Наступила тишина, и Николай услышал слабый плеск волны, шум дороги наверху, даже собственные шаги по жухлой траве…
Он стремился к этому обрыву, торопился, а когда оказался здесь, то не мог даже понять — зачем ему это понадобилось? Были усталость и безразличие к самому себе, но он оставался по-прежнему осторожным. Николай понимал: сидит ли он в ресторане, едет ли в поезде, хохочет ли с новыми друзьями — он спасается. И сюда, на эту полянку, он прибежал в поисках спасения. Он стал быстро уставать от людей, уже не мог часами беззаботно болтать, смеяться, легко расставаться, забывая и о новых знакомых, и обо всем, что его с ними связывало. Если уж приходилось ехать с кем-то, ночевать в гостинице, то оживленность быстро сменялась настороженностью. И ему хотелось побыстрее уйти, скрыться, остаться одному.
Подняв камень, Николай размахнулся и бросил его подальше в воду. И еще до того, как он услышал глухой всплеск, он пожалел, что бросил камень, всколыхнул воду, словно, разорвав ее верхнюю пленку, он позволил чему-то выйти из воды. Его охватило раздражающее беспокойство, он с силой потер руки, размял пальцы, чтобы стереть с них ощущение камня.
А потом вдруг поймал себя на том, что боится оглянуться назад. И хотя наверняка знал, что, кроме рыжей глины, ржавых железок и мусора, ничего не увидит, у него не хватало решимости повернуть голову. Сцепив зубы, он проговорил ставшее уже привычным слово: «Отстань!» Николай почему-то знал, каким увидит Фетисова, если обернется: на том будет мокрое пальто, с которого стекают потоки воды, на ногах размокшие за две недели туфли, обесцвеченное распухшее лицо. А присмотревшись, глубже заглянув ему в глаза, он увидит насмешку и печаль.
— Отстань! — крикнул Николай просяще и, вскочив, начал карабкаться по тропинке вверх. Издали заметив приближающийся автобус, он постарался поспеть к нему в последний момент — если быстро захлопнутся двери, то «хвост», который следит за ним, не успеет вскочить, отстанет. Так все и получилось. Водитель подождал, пока Николай впрыгнет, и захлопнул двери.
— Спасибо, друг! — Николай постарался улыбнуться широко и открыто, как прежде, но понял, что улыбка вышла жалкой, заискивающей. Он двинулся по проходу, выбирая место, но так и не сел, остановился на задней площадке. Николай любил ездить в автобусах, трястись на пыльных дорогах, рассматривать улицы незнакомых городов, но сейчас в дребезжащих стеклах, в подпрыгивающих сиденьях, в голосе водителя, объявляющего остановки, он ощутил острую враждебность, неприязнь.
Николай уже знал, где жила Любаша, несколько раз заходил к ней, но все неудачно — не заставал. То она еще не вернулась с работы, то уже ушла, то отправилась в кино; и с каждым разом Николай подходил к этому пятиэтажному дому все с большим волнением. Две недели назад он приезжал сюда уверенным, настроенным твердо и решительно, а теперь не мог даже сказать — хочется ли ему найти Любашу, нужно ли это делать?
У самого общежития Николай невольно ускорил шаги, походка его стала игривой, на губах появилась улыбка. Но как же она отличалась от прежней — благожелательной, как бы говорящей, что все мы, братцы, из одного теста, давайте жить легко и весело, будем любить друг друга и выручать… Раньше он прошел бы мимо вахтера, не задумываясь даже над тем, что его могут остановить, но сейчас не получилось. Старушка встала на пути Николая, сразу разгадав в его походке неуверенность и опаску.
— Вы куда, молодой человек? — спросила она, строго глядя поверх круглых исцарапанных очков. Прежде Николай обнял бы старушку, прошелся бы с ней по вестибюлю, может быть, даже чмокнул в щечку, но сейчас не мог. Знал — не получится.
— Понимаете, — промямлил он, презирая самого себя, — тут меня ждут, и я должен…
— Кто ждет? — пресекла его объяснения старушка.
— Девушка… То есть жена.
— Девушка — это еще не жена, — назидательно сказала вахтерша. — И не каждая станет ею, женой-то… — Она еще раз взглянула в глаза Николаю и, сжалившись, спросила: — К кому идешь-то?
— Аврутина ее фамилия…
— Есть такая, — старушка заговорила доброжелательнее.
— Скажите, она вернулась, она у себя?
— Вернулась. Кто будет идти на третий этаж, позовет. Так у нас делается.
— А может, сам поднимусь? Чего людей дергать…
Старушка пристально посмотрела на Николая, пытаясь разгадать его намерения, и молча пошла к своему месту, освобождая проход. Сев за небольшой столик, она, глядя в сторону, разрешила:
— Поднимись, — и нахмурилась, недовольная собой. — Тридцать восьмая комната у нее. Не забудь постучать перед тем, как войти… — ворчанием она пыталась заглушить в себе беспокойство.
Николай поднимался по ступенькам медленно, будто каждый шаг давался ему с трудом, а у тридцать восьмой комнаты совсем оробел. Он даже не знал, о чем говорить со своей женой. Всего две недели назад он мог бы предложить ей вернуться домой, мог бы сам остаться — и к этому был готов. Но теперь, как бы ни отнеслась к нему Любаша, это ничего не изменит. В любом случае он сегодня же уедет. «Наследил, наследил, наследил, — несколько удрученно повторил он. — Да, в конце концов, баба она мне или нет!» — резко постучал и, не ожидая ответа, распахнул дверь.
Николай увидел ее неожиданно близко, у самой двери. Она почти не изменилась, будто только что вышла из квартиры, а может, и не выходила, может, это и есть его львовская квартира? Он узнал ее взгляд, чуть исподлобья, прическу, поворот головы, даже халат — на ней был тот самый халат, который он купил не так давно…
— Ко-о-ля!.. — протянула она не то удивленно, не то укоризненно. — Откуда?
Плотно прикрыв за собой дверь, он шагнул к ней и, не сдержавшись, обнял. Она хотела посмотреть ему в глаза, но он отворачивался, понимая — если встретится взглядом, расплачется. Подняв голову, Николай открыл рот и дышал, стараясь быстрее прийти в себя, чтобы, не дай бог, она не заметила его состояния.
— Что с тобой, Коля? — спросила она обеспокоенно, когда ей удалось взглянуть ему в лицо.
— А что? Ничего! Со мной полный порядок!
— Ты похудел…
— Отощал! Худеют люди, а я отощал! — Он хохотнул, постепенно приходя в себя. — Спортом занимаюсь. Бегом в основном. Бегом на месте.
— Это на тебя похоже.
— А чем занимаешься ты?
— Работаю, — она улыбнулась. — А это уже на меня похоже, верно?
Он прошелся по комнате, потом, спохватившись, снял куртку, окинул взглядом несколько кроватей…
— Какая твоя?
— У окна… Вон та.
Николай бросил куртку на кровать, выглянул в окно, отметил про себя, что внизу клумба, что прыгнуть в общем-то можно, потрогал шпингалеты — они открывались легко. Поймав себя на том, что стоит у окна спиной к жене, Николай быстро обернулся, подошел.
— Эх, Любаша, Любаша… Как же я по тебе, дуре, соскучился!
— Думаешь, я нет?! Мне такие ужасы про тебя снились…
— Что снилось?
— А, глупости… Снилось, что болел ты, температура у тебя высокая, я звоню по телефону в «Скорую помощь», а меня не слышат, и я сама себя не слышу… Знаешь, бывает так во сне…
— Приехала бы, проверила… — Ну, проверила бы, а дальше? — Она взглянула вроде несмело, но глаз не отвела.
— Не смотри на меня с упреком, — сказал он игриво. — Не смотри на меня с упреком, — усадив жену на кровать, он сел рядом. — Как же я по тебе соскучился, дура ты, дура! — проговорил с такой скорбью, что она не выдержала и засмеялась. Такие слова Николай всегда произносил дурашливо. Он и в любви объяснился, как бы дурачась, и жениться предложил так, что она и не поняла сразу — предложение это или шутка. Настоящее ее имя было Надежда, но он звал ее Любашей. Она знала, что Николай любит ее, что у него, кроме нее, никого не было и после всех похождений с друзьями он неизменно возвращался к ней как к заступнице, утешительнице, как к последней надежде.
— Как же ты нашел меня?
— Со второй попытки нашел… две недели назад рядом с твоим общежитием прошел… Уже темнело, и я подумал, что лучше заглянуть в соседнее — оно крупнее, значит, и шансов больше… А их вовсе не оказалось… Со мной последнее время это частенько случается.
