Марк Олден - Гири
Не победа рождает каратиста, а каратист рождает победу.
Лежа в своей госпитальной койке, будучи накачанным медикаментами и имея правую ногу в гипсе, Деккер, глядя в потолок, сделал прямой удар рукой. Повторив его двадцать раз, он приподнял немного здоровую левую ногу и стал согревать ее.
— Я снова буду тренироваться, Рэн. Каратист рождает победу.
Прошло одиннадцать месяцев, прежде чем он смог вернуться к Нику и Грейс Харпер в их доджо на Вест-Сайде. К тому времени он уже прилично разработал поврежденное колено тяжестями, терапией и бегом. В первые недели он тренировался, как одержимый. Дневал и ночевал в доджо. Он стал учиться новым блокам, уклонам, уходам от атак. Стал работать над скоростью выполнения удара. Придумывал способы ведения боя при щадящем режиме для правой ноги.
Деккер намного улучшил свои способности анализировать во время поединка, ужесточил свой расчет времени, разработал целую новую технику «экономия движений». Делал большой упор на работу руками. Скорость выполнения ударов и маневров руками у него вскоре стала просто невероятной.
Чтобы поддерживать коленку в форме, он ежедневно совершал пробежки, прыгал со скакалкой и поднимал тяжести. Хотя и понимал, что нога уже никогда не станет такой же сильной и надежной, какой она была до «несчастного случая».
И все же были люди, которые искренне полагали, что после травмы и восстановительного процесса он превзошел самого себя и стал лучше.
Робби Эмброуз нарочно сломал ему колено, и Деккер прекрасно знал это. Робби не забыл их последнюю встречу в Сайгоне, когда Деккер, угрожая винтовкой М-16, не дал ему, Спарроухоуку и Дориану Реймонду скрыться с пятьюдесятью тысячами долларов цэрэушных денег.
Все легко поверили в то, что перелом был следствием действительно несчастного случая. У Деккера имелась на это своя точка зрения.
Для того, чтобы возродить былую уверенность в себе, Деккер задвинул все мысли о Робби Эмброузе глубоко в свое подсознание. И пришло время, когда Деккер почти забыл о том, что боится Робби Эмброуза. Именно так: он не перестал испытывать страх, а просто постарался забыть о нем.
* * *Страх.
Именно из-за него Деккер всегда занимался любовью с Ромейн при выключенном свете. Чтобы не видеть ее лица и, боясь, что она увидит его. Позволив ей влюбиться в него, он взвалил на свои плечи тяжелый груз нежелательной ответственности за нее. Секс привлек в свое время Деккера к Ромейн, но ее претензия на любовь необычайно усложнила их отношения. Если раньше он просто трахал ее, то теперь получалось, что он трахает ее из жалости.
Собираясь в этот день на очередное тяжкое для него свидание, он думал о том, ради кого и ради чего это делает? Ради кого ляжет с ней в постель? Ради Ромейн? Мичи?.. Может, ради своей собственной карьеры?
Ромейн с нетерпением ждала Деккера. Но то, что он отдавал ей прежде, сейчас уже не мог отдать, ибо это принадлежало другой.
Она сказала в темноте:
— Давай поедем куда-нибудь на эти выходные? У меня есть деньги.
— Не могу, — солгал он. — У меня надвигается турнир. Меня пригласили туда быть рефери. Кроме того, там будут с показательным выступлением ребята из моего клуба. Надо поддержать.
— Понятно... Ну тогда, может, на следующие выходные...
— Может быть. Кстати, как это ты умудрилась столь внезапно разбогатеть?
— Это все Дориан. Он дал мне почти тысячу долларов.
— Все еще ищет игрового счастья в Атлантик-Сити?
— Нет. Приехал уже. Мы вчера вместе обедали. Он хочет, чтобы мы снова соединились, и говорит, что у него сейчас наклевывается одна сделка, которая может сделать его богачом на всю жизнь.
Деккер нащупал ее руку, сжал ее и, ненавидя себя, небрежно спросил:
— Что же это за сделки такие, которые могут сделать человека богачом на всю жизнь?
— Он не сказал. Вообще-то Дориан любит похвастаться, но на этот раз он был молчалив. Он хочет, наверно, показать мне этим, что начал новую жизнь. Зато рассказал о большом шоу-действе, на котором присутствовал накануне. Ну, это было торжественное открытие новой арены или зала где-то на Лонг-Айленде. Много знаменитостей, больших имен...
Она присела в кровати.
— Ты, наверно, не поверишь, но знаешь, что он мне сказал? Он сказал, что в официальных документах на этот зал указано неверное число посадочных мест и от этого кому-то текут неплохие деньги! Какой-то юрист этого заведения, вроде бы, грек по национальности, придумал весь этот план с сокращением числа мест. Это строжайшая тайна. Дориан сказал, что все держится в диком секрете и никому не нужно об этом знать. Дориан очень хвалил этого грека. Он всегда преклоняется перед умными и хитрыми ребятами. Все-таки не всякий бы додумался до такого. Лично у меня несколько иное мнение на этот счет... Если честно, мне все это не очень понравилось. Но, может, на самом деле все не так, как рассказал Дориан. Мало ли он наболтает...
Деккер сказал:
— Мне это тоже не нравится, тут я с тобой согласен. Все эти юристы на самом деле больше похожи на маленьких, коварных чертей, чем на людей. Значит, ты говоришь, что тут речь шла о греке?..
* * *Тревор Спарроухоук пребывал в приподнятом расположении духа. Такое состояние всегда было у него, когда он чувствовал, что начинается очередная увлекательная охота, в которой он играет роль главного охотника.
Сегодняшним утром он вылез из лимузина, — шофер предупредительно открыл дверцу, обежав вокруг машины, — и, насвистывая «Времена года» Гайдна, скрылся в дверях офисного здания на Уолл-стрит, которое располагалось по соседству с федеральным банком резервных фондов.
Он знал, что через несколько минут узнает кое-что новое о намеченной жертве своей охоты — загадочной Мишель Асаме.
Оказавшись в вестибюле, он прямиком направился к лифту, возле которого его поджидал служащий в униформе бежево-желтого цвета. Лифт обслуживал только сотрудников и клиентуру «Менеджмент Системс Консалтантс», которая размещалась со всеми своими службами на четырех последних этажах сорокачетырехэтажного здания. Согласно существующей договоренности, дирекция вестибюля не брала на себя заботы регистрировать людей, приходящих в здание по делам этой известной охранной фирмы. Охранник «Менеджмент Системс», переодетый в лифтера, прекрасно умел справляться со своими обязанностями и просто не пускал в лифт тех, кто был бы нежелательным для его босса гостем.
В первые месяцы существования фирмы была шумная дискуссия по вопросу о том, должен ли быть вооружен лифтер. Положительную или отрицательную роль на становление компании сыграет винтовка, спрятанная под форменный китель швейцара? Как предугадать реакцию на это клиентуры «Менеджмент Системс»? Может, они будут напуганы, узнав о том, что палец, нажавший кнопку в лифте, может так же свободно и быстро нажать на спусковой крючок? Может, это обстоятельство наоборот успокоит клиентов фирмы?
Спарроухоук поставил в этом споре последнюю точку, сказав:
— К сожалению, друзья мои, приходится констатировать, что жестокость стала языком наших дней. Что же до тех из вас, кто полагает, что вооруженный лифтер — это крайность... Я позволю себе присоединиться к высказыванию Уильяма Блейка, который сказал, что «дорога крайностей приведет к храму мудрости». Я говорю вам, что нет ничего плохого в том, что клиент видит в нашем вооруженном охраннике признак нашего недоверия по отношению к нему. Зная это, он никогда нам не изменит и не предаст. Недоверие — лучшее лекарство против злого умысла.
Так что лифтер, приветствовавший кивком головы Спарроухоука и пропустивший его в кабину лифта, носил под кителем Инграм М-11. Этот пистолет-автомат весил меньше двух фунтов и стрелял четырнадцатью пулями в секунду. В качестве дополнительного приспособления для обеспечения надежной охраны лифтер имел крохотный передатчик звуковых сигналов, при помощи которого он мог немедленно сообщить о тревоге службе охраны, размещавшейся на этажах, которые занимала фирма «Менеджмент Системс Консалтантс».
Спарроухоук вышел из лифта на сорок четвертом этаже. Он все еще насвистывал Гайдна, но заметно быстрее. Поприветствовав взмахом руки охранников в холле, он вошел в приемную своего офиса.
— Миссис Розбери, — кратко бросил он, поприветствовав свою секретаршу.
Это она двадцать минут назад позвонила ему по телефону, установленному в автомобиле, и сообщила о том, что в офис поступила наконец интересующая его информация о Мишель Асаме.
Миссис Розбери, как никто другой, подходила на должность секретаря Спарроухоука. Она работала на этом посту максимально эффективно. По сути, была незаменима. Ей скоро должно было исполниться шестьдесят. У нее было вытянутое лицо йоркширской вдовы. Носила она исключительно твидовые женские костюмы и громоздкие башмаки. Ее главной отличительной чертой характера была неувядающая вера в то, что мир погрузился во мрак со времени смерти любимого короля Эдварда VII в 1910 году. Она утверждала, что у нее в предках числится не кто иной, как сам Спенсер Персивал, единственный в истории Великобритании премьер-министр, в отношении которого было осуществлено политическое убийство. В качестве секретаря миссис Розбери работала на двух других премьер-министров. Она пренебрегла обещанной ей одним банкиром в Сити зарплатой в двадцать пять тысяч фунтов и последовала за Спарроухоуком в Америку.
