Стивен Лезер - Танго Один
— Это Гойя, да?
— Франсиско Гойя, и никто другой, — подтвердил Голдман.
— Откуда, черт побери, он у тебя?
Голдман загадочно почесал кончик носа:
— Секрет фирмы.
— Чистый?
Голдман театрально вздохнул:
— Деннис, пожалуйста...
— Стоит, должно быть, семьсот пятьдесят, верно?
— Ближе к миллиону, но с тобой я могу поторговаться, Деннис, — ответил Голдман, вытаскивая из коробки сигару и отрезая конец золотым резчиком.
— Я по другому поводу, — отказался Донован, сжимая подбородок и критически разглядывая картину. — Мне нужно продать то, что у меня есть.
Голдман зажег сигару и глубоко затянулся, потом выпустил большое облако серо-голубого дыма в потолок.
— Ты представляешь, как вредит дым? — спросил Донован.
— Я курю два раза в день — таков приказ доктора.
— Я имел в виду — картинам.
Голдман холодно улыбнулся Доновану:
— Ты хочешь продать все?
— Все, что есть в моем доме.
Голдман поднял бровь:
— Уверен? Это надежные инвестиции. Гарантия качества, Ден.
Донован подошел к зеленому кожаному креслу напротив стола, присел на подлокотник, затем вытащил конверт и бросил его на стол Голдману. Тот открыл его и вынул оттуда листок с перечнем картин, которые Донован хотел продать.
Голдман достал очки в золотой оправе, нацепил их на кончик носа. Читая бумагу, он время от времени кивал.
— Мы можем говорить о двух миллионах, Ден.
Донован кивнул:
— Возможно, больше, если успеешь выставить их на аукцион.
— Спешка в торговле неуместна, Ден. — Голдман наклонился вперед и стряхнул пепел в большую хрустальную пепельницу. — Ты ведь знаешь, любой банк даст кредит под эти картины. Отдай их в залог и возьми заем. Ты заплатишь шесть процентов, может, семь.
— А получу только половину стоимости. Семьдесят пять процентов, если повезет. Мне нужно все, Маури, и сразу.
— Сразу?
— Завтра.
Глаза у Голдмана полезли на лоб.
— У тебя проблемы, Ден?
— Их не будет, если незамедлительно продать картины. Ты сможешь выкупить их у меня?
Голдман тяжело вздохнул:
— Два миллиона фунтов... я не потяну. Дай мне хотя бы неделю или около того, и я смогу подготовить сделку. Тебе нужен особый покупатель.
— Ты знаешь кого-нибудь?
Голдман покачал головой, потом еще раз затянулся.
— Кто купит все? У тебя отличная коллекция, но она собрана по твоему вкусу, верно? То есть если бы все они были кисти Пикассо, я продал бы их за час. Но у тебя смешанное собрание, ценное, но смешанное. Нам нужно разделить коллекцию и искать покупателей индивидуально.
— Сделаешь?
Донован пытался говорить спокойно, однако знал, что добрая воля Голдмана имеет свои пределы и на него нельзя давить. Три миллиона долларов за два дня или остаток жизни в бегах. Или еще что похуже.
— Попробую, Ден.
Донован мрачно кивнул. Голос Голдмана звучал далеко не оптимистично.
— Скажу тебе вот что, я бы с удовольствием взял эскизы Ван Дейка.
— Я не продаю их, Маури.
— Сколько, как ты думаешь, они стоят?
— Ты наверняка знаешь, Маури. Два из них я купил у тебя.
— Сколько заплатил?
Донован усмехнулся. У Голдмана была отличная память, и он никогда не забывал подробностей сделок.
— Ты продал мне каждый за двадцать тысяч долларов, Маури, и это было восемь лет назад. Я заплатил тридцать пять тысяч за третий, но если они в комплекте, их стоимость увеличивается.
Голдман стряхнул пепел.
— Сто пятьдесят?
Донован натужно улыбнулся, и Голдман печально вздохнул:
— Тяжело с тобой, Деннис. Двести?
— Двести, Маури. Наличные завтра, о'кей?
Голдман кивнул.
— Я прямо сейчас позвоню относительно остальной коллекции. Ничего, если я подъеду завтра утром к тебе домой?
— Думаешь, у меня их нет?
Голдман не отреагировал на сарказм Донована.
— В десять часов, устраивает?
Донован кивнул.
Голдман продолжал изучать список.
— Я знаю кое-кого, кто тебе поможет.
— В каком плане? Покупатель?
— Дилер. Молодой парень, сам себе сделал имя. Надо сказать, немного дерзок, однако провернул несколько отличных сделок. Покупает дешевле, если картины сомнительного происхождения, зато платит наличными.
— Ты доверяешь ему? Картины чисты перед законом, но может остаться денежный след. А у меня нет времени на отмывание.
— Ден, меня он не подводил. Правила знает. Я сведу тебя с ним. Это мой конкурент, но раз ты в беде...
Донован кивнул:
— Тогда ладно. Как его зовут?
Голдман выпустил дым.
— Фуллертон. Джеми Фуллертон.
* * *Большие пальцы Робби уже начали дрожать, однако он не хотел прекращать игру с «Геймбоем», не сейчас, когда он почти побил свой личный рекорд. Зазвонил мобильный. Мальчик искоса взглянул на телефон, отвлекся от игры и взял трубку. Высветился неизвестный номер. Он нажал зеленую кнопку.
— Да?..
— Улыбнись! Такое впечатление, что ты держишь на своих плечах всю тяжесть мира.
— Папа! — крикнул Робби.
Он засмеялся и замахал руками.
— Так лучше, — заметил Донован. — Значит, еще не забыл, как улыбаться.
До Робби дошло, что каким-то образом отец видит его. Он встал и огляделся, прижав трубку к уху.
— Ты где?
— А что? Ты хочешь увидеть меня?
— Да! — крикнул Робби. — Где ты?
Донован вышел из кухни, помахав сыну рукой.
— Папа! — заорал Робби, бросаясь к нему.
Он прыгнул на Донована, тот подхватил его и закружил.
— Я знал, что ты приедешь!
— Я же сказал, что приеду. Ты помнишь, я всегда держу слово.
Робби обнял отца за шею и крепко прижался к нему.
— Когда ты прилетел? Ты должен был позвонить мне, я бы приехал в аэропорт.
— Я хотел сделать сюрприз, — ответил Донован.
Он не стал объяснять Робби, что в Лондон приехал два дня назад и уже побывал в доме Лоры и Марка, когда сын спал.
— Хочешь биг-мак?
— Лучше «Бургер-кинг».
— С каких пор?
Последний раз, когда Донован приезжал в Лондон, любимой едой Робби была еда из «Макдональдса».
— "Бургер-кинг" лучше. Все знают. Мы поедем домой?
— Домой?
— В наш дом. Мы же не собираемся оставаться у тети Лоры?
Донован опустил сына на пол и потрепал по голове.
— Поговорим об этом позже, — сказал он. — Есть кое-что, что нам нужно сделать в первую очередь.
Лора вышла из кухни:
— Ты останешься на обед, Ден?
— Нет. Наступило время отца и сына, — рассмеялся Донован. — Холестериновая еда зовет.
Они поймали черный кеб, который довез их до Квинс-вэй. Выйдя из такси, Донован повел сына в торговый центр «Вайтели». В первую очередь они направились к автомату моментального фото, стоявшему на первом этаже.
— Что мы здесь делаем, пап? — спросил Робби.
— Фотографии на паспорт, — ответил Донован, помогая ему устроиться в кабинке.
— У меня уже есть паспорт.
— Твоя мама забрала его.
— Зачем?
— Не знаю. Сам спроси.
— Зачем мне паспорт?
— Ради Бога, Робби, можешь просто сделать то, что тебе говорят? — вспылил Донован.
Лицо Робби помрачнело, и он задернул штору.
Донован облокотился на автомат.
— Прости.
Мальчик не ответил. Последовало четыре вспышки, потом Робби вышел из кабинки. Он не смотрел на отца. Донован потрепал его по голове:
— У меня был плохой день, Робби. Прости.
— Все в порядке.
Голос Робби был слабым и безжизненным, и он все еще не смотрел на Донована.
— Мы поедем в «Бургер-кинг»?
Робби кивнул.
— Что ты собираешься делать с мамой?
Донован открыл рот от удивления:
— Что ты имеешь в виду?
— Ты ведь не оставишь ее в покое?
— Твоя мама вместо тебя выбрала постель и теперь кувыркается в ней.
— Ты разведешься?
— После того что она сделала, Робби, она не может вернуться.
— Да, я знаю. Я не останусь с ней?
Донован опустился на корточки, чтобы посмотреть сыну в глаза.
— Конечно, нет.
— Большинство моих друзей, когда их родители разводились, оставались с мамой.
— Здесь другое дело.
— Знаю, но это решает судья, ведь так?
Донован покачал головой:
— После такого поступка ни один судья не позволит ей забрать тебя. Ты останешься со мной так долго, как захочешь. Ты ведь хочешь жить со мной?
— Еще бы! — быстро ответил Робби.
— Значит, решено. — Донован нежно приподнял подбородок сына. — Ты и я, о'кей?
— О'кей, па.
Из автомата выехал листок с фотографиями.
— Отлично выглядишь.
Донован положил фотографии в карман. Зазвенел один из мобильных, которым пользовался Роха. Донован приложил трубку к уху.
— Как дела? — спросил он, отворачиваясь от Робби.
— Узел развязан, — ответил Роха. — Занимаюсь вторым делом.
— De puta madre[6], — сказал Ден.
— Ты выслал мне чек?
— Конечно, — ответил Донован, молясь, чтобы это прозвучало как можно правдоподобнее.
Связь прервалась. Испанец, как и Донован, всегда произносил по телефону минимум слов. Даже если речь шла не о секретных делах. И он был прав: абсолютно безопасных способов связи в наши дни не существовало. Телефоны, электронная почта, письма — все можно вскрыть и прослушать. Донован спрятал трубку и улыбнулся Робби:
