Таня Карвер - Суррогатная мать
— Этот… ребенок…
И что с ним такое?
— Он…
Она понимала, что должна отвлечься от событий прошлого, которые подсовывала ее память. Она вынула спрятанные между ног руки и указала на детскую кроватку.
— Он умер… Он мертв, — повторила она, когда не дождалась ответа.
Это я уже понял.
— Что… что же мы должны теперь сделать?
Похоронить его.
Так она и сделала. Когда пришло время вставать, она выбралась из постели и взяла из колыбели уже холодное и негнущееся тельце. Она вынесла его на улицу, прихватив с собой лопату. Копать было тяжело. Застывшая земля с трудом поддавалась под ударами. Так она и долбила промерзшую почву, раз за разом, снова и снова, пока не выкопала достаточно, чтобы получилась неглубокая могилка.
Она стояла и смотрела вниз на пустую яму, в которую первые утренние лучи отбрасывали глубокую зловещую тень. Эстер и ее муж были единственными людьми на этом пустынном унылом берегу. Она опустила лопату и одной рукой подняла крохотное тельце. Небо было серым и тяжелым, оно нависало, стараясь вдавить в землю и ее. Она сняла с ребенка одеяло и положила тельце в яму.
Потом поднялась и посмотрела на него сверху вниз. И что-то почувствовала. Снова появилась эта пустота, это странное болезненное ощущение внутри. Казалось, оно поднимается откуда-то из глубины, накапливается в ее груди. Она открыла рот и откинула голову назад. И наружу вырвался скорбный вопль, заунывный и душераздирающий, который удивил ее саму. Он прозвучал как крик раненого, загнанного в угол зверя, который не может дальше сражаться и понимает, что должен погибнуть. В нем звучали боль и неизбежность. Она продолжала пронзительно кричать и выть, закрыв глаза и откинув назад голову. Просто кричать и выть.
Эстер не знала, сколько простояла так. Время для нее было эластичным и тягучим, затем стало жидким и утекло прочь. Потом оно снова обрело форму, и она открыла глаза. Она молчала, в горле саднило. Она чувствовала себя опустошенной и измученной. Она огляделась. Ребенок по-прежнему лежал в могиле. Она начала засыпать его. Каждая новая лопата земли падала в яму с глухим шелестящим звуком, пока тело не оказалось закрытым полностью. Утрамбовав и выровняв землю, она снова выпрямилась.
Пустоты, которую она ощущала, больше не было. Зато осталась внутренняя боль, заставившая ее кричать. Она вернулась, когда ребенок скрылся под слоем земли. На самом деле она даже усиливалась. Ее прежние воспоминания о ярости и чувстве стыда были полностью забыты или, по крайней мере, снова задавлены. Это была более актуальная боль. Которая требовала срочного решения.
Она держала в руках мертвую курицу без головы.
Ты знаешь, что с этим нужно делать.
Она не могла оторвать глаз от клочка земли у своих ног.
— Ребенок умер… — снова повторила она.
Она знала, что это были никому не нужные слова, но чувствовала, что должна что-то сказать. Чтобы как-то заполнить разрыв между землей и небом.
— Мы собирались быть настоящей семьей, — сказала она.
Ее муж промолчал. И она продолжила:
— Ребенок должен был сделать нас настоящей семьей.
Мы достанем еще одного.
Эстер улыбнулась, и глаза ее загорелись.
— Правда? Потому что, когда такие вещи случаются, супружеские пары поступают именно так. И это делает их семьей.
В моем списке есть и другие.
По лицу Эстер пробежала еще одна улыбка.
— Ты уже кого-то нашел? Ты снова выходил на охоту?
Да, у меня есть кое-кто на примете.
От радости Эстер готова была его расцеловать.
— И когда мы можем его получить?
Скоро. А теперь бери курицу и принимайся за работу. Я проголодался.
Эстер зашла в дом. Она больше не смотрела на клочок утоптанной земли. Ей это уже не нужно. Это было в прошлом. Ушло и никогда не вернется. Ее ждало настоящее.
Теперь ей было чего с нетерпением ожидать. У нее снова будет ребенок. И она опять станет матерью.
Она восстановит свою отсутствующую часть.
Часть вторая
Глава 33
— Доброе утро.
Клейтон запер машину и, улыбаясь, направился к Анни через парковку. Она попыталась улыбнуться в ответ, но почувствовала, что мышцы лица не слушаются и не дают сделать это вполне естественно. Поэтому она просто кивнула. Подойдя поближе, он остановился и перестал улыбаться. Внимательно посмотрел ей в глаза, уловил ее настроение. И нахмурился.
— Что случилось?
Она спрятала свое настроение поглубже и усилием воли заставила утолки губ подняться вверх.
— Ничего. Все в порядке.
Клейтон успокоился и снова улыбнулся.
— Вот и хорошо. Рад это слышать.
«Немного же нужно, чтобы в мире Клейтона все опять встало на свои места», — подумала она. Особым мыслителем его не назовешь. Зато он обаятельный. И красивый. Анни была уверена, что она далеко не первая женщина, которую он покорил.
— Ну, — сказала она, продолжая обдумывать, что собирается ему сказать, — чем ты занимался вчера вечером?
Он пожал плечами.
— То тем, то этим. Ходил в тренажерный зал.
Он улыбнулся, словно это была шутка.
Она кивнула.
— А ты?
— Вела наружное наблюдение. За Бразертоном.
По лицу его пробежала тень.
— Когда это было?
Она пожала плечами.
— Допоздна. Я не так давно оттуда приехала. Хотя могла бы еще спать.
— Так отчего же не спишь? — слишком поспешно спросил он.
Анни про себя улыбнулась. Чувствует свою вину? Думает, она приехала пораньше, чтобы переговорить с Филом?
— Допустим, я бы еще повалялась в постели. Но не одному же тебе работать сверхурочно?
Он снова улыбнулся, явно успокоенный ходом ее мысли.
— Это точно.
Она приехала на работу прямо с поста наблюдения, решив, что приведет себя в порядок прямо в управлении. Она сидела в машине на парковке и ждала Клейтона. Она не планировала выговаривать ему, просто хотела встретиться с ним и посмотреть, как он объяснит то, что провожал женщину Бразертона до самого дома поздно вечером. И то, чем они занимались в машине.
— Значит, ты хорошо поработал?
Клейтон выглядел озадаченным.
— Не понял.
— Ну, в тренажерном зале.
— А-а, да. — Еще одна облегченная улыбка. — Да. Тебе стоило бы как-нибудь сходить со мной. Попотели бы вместе. Это могло бы получиться здорово.
В его предложении слышалось еще одно значение, которое ни с чем нельзя было перепутать.
Наступила ее очередь улыбаться. Но совсем не обязательно так, как он себе это представлял. Она уже открыла рот, чтобы ответить, причем мысль ее метнулась прямо к языку, минуя мозг. «А почему бы тебе не взять с собой Софи? Чтобы она размяла не только мышцы своего лица», — подумала она. Но успела вовремя остановиться. Этим она ничего не добьется. А вот промолчав, может выиграть.
— Я подумаю над этим, — сказала она.
— Хорошо. Жду с нетерпением.
Клейтон снова улыбнулся, и на лице его было такое выражение, будто он уже представляет, как все это будет происходить. «А сейчас, — подумала она, — предполагается, что я должна смутиться и выглядеть бесконечно благодарной». Он мог бы знать ее и получше.
Он направился к двери.
Анни задержалась.
— Я скоро. Я еще должна кое-что проверить.
Он пожал плечами.
— Делай, как знаешь.
Он развернулся и ушел. Мимоходом улыбнувшись еще одной женщине.
Анни покачала головой. Он просто неисправим.
Она дождалась, пока Клейтон скроется за дверью, и попыталась проанализировать свои чувства, свою реакцию на ответы Клейтона. Она чувствовала себя растоптанной. Он использовал ее только для секса, а когда она попробовала представить, что поступает с ним так же, то оказалось, что от этого больно ничуть не меньше. Но если дело обстояло именно так, она должна была заявить ему об этом открыто и высказать все, что думает.
Нет, здесь было что-то еще. Причина было не просто в том, что она видела его с другой женщиной. Женщина эта была, как минимум, свидетелем в деле о нескольких убийствах. А возможно, даже соучастницей. Он что-то скрывал от команды. Что-то такое, что потенциально могло навредить расследованию. И она не собиралась этого допустить.
Она уже думала о том, как можно было бы все уладить, и предоставила ему шанс все рассказать. Он им не воспользовался. Наоборот, он соврал ей. И выглядел испуганным, когда подумал, что она может его разоблачить.
Анни повернулась и, приняв решение, направилась к двойным входным дверям. Она обязательно скажет, но не сейчас. Сначала она должна выяснить все, что только сможет, о связи между Клейтоном и Софи Гейл.
Фил вошел в комнату и огляделся. Пташки уже на месте. Клейтон. Даже поведенный на своих компьютерах Милхаус оторвал от монитора покрасневшие глаза за очками в темной оправе. Анни сидит за своим столом, Марина — за своим. На ней его взгляд задержался чуть дольше.
