Николай Станишевский - Цветы к сентябрю
— Но если ты меня действительно любил, значит, желал добра? И если я жила в счастливом браке, то и ты должен был чувствовать себя счастливым!
Он вновь посмотрел на меня.
Лёд в глазах полностью исчез.
— Я все понимаю, дорогая, — тихий голос вновь напомнил шелест песка в пустыне. — И всегда понимал. Но что я мог поделать, если я И В САМОМ ДЕЛЕ тебя любил?
Где-то в глубине души я ощутила нежный, сладостный трепет.
— Но ведь то была другая, отеческая любовь! — мои глаза широко распахнулись.
Его руки сильно сжали талию.
— И это я тоже понимал. Но ничего не мог с собой поделать. Ты слишком сильно напоминала её…
Его правая рука скользнула вверх по спине. Я непроизвольно обняла его крепче.
— Бедная моя девочка… — шелест песка закружил меня в вихре песчаных волн и понёс далеко-далеко. — Я всю жизнь хотел, чтобы ты была счастлива…
Я растворилась в налившихся мягким светом глазах. Губы отца оказались так близко, что я ощутила его жаркое дыхание всем телом, а песчаный вихрь продолжал кружить меня и растворять в одурманивающем аромате туалетной воды «Бертюжар». Я почувствовала, что мои губы слегка приоткрылись, и вырвавшееся из них дыхание слилось с дыханием отца воедино. Руки ещё сильнее обвили его шею, неумолимо приближая голову.
Хотела ли я всего этого в тот момент?
Даже не знаю.
Впрочем, сейчас это уже не имеет значения…
За считанные дюймы до моих его губы остановились.
— Милая моя, — я уже купалась в океане вихрящегося песка. — Подожди немного. Я ведь совсем забыл, что у меня для тебя есть подарок.
Он слегка отстранил меня и показал коробку, которую принёс с собой.
— Что это? — мой голос тоже стал похож на песок пустыни, и теперь гряда его барханов переплелась с грядой моего отца.
— Это — чтобы ты всегда была красивой. Косметический набор «Буржуа». Твой любимый бренд.
— Ты и это знаешь? — невольно улыбнулась я.
— Я знаю всё.
Его губы опять оказались так близко, что я уже не смогла совладать с собой. Слишком велико было искушение, слишком манило предчувствие поцелуя.
— Спасибо, — как можно тише прошептала я.
Наши губы соприкоснулись.
Все, что я успела ощутить прежде, чем стала одной из песчаных дюн — это стремительный, перехватывающий дыхание взлёт, неописуемое райское блаженство и необычайную лёгкость. Не только во всём теле, но и в душе, в моём измученном, истерзанном переживаниями сердце.
Вихрь всколыхнул барханы, взметнул их в воздух, закружил и унёс ввысь, растворив в бездонном прозрачном небе.
— Прости меня, дочка, — неожиданно раздался растерянный отцовский голос. — Я не должен так поступать…
Песчаный поток окончательно растаял в небе. Мне стало ужасно обидно, только я не поняла, почему.
— Не плачь, моя девочка, — ладонь отца прикоснулась к моей щеке и нежно погладила. — Обещаю, всё будет хорошо.
— Что это было, папа? — произнесла я срывающимся голосом.
— Это была моя самая большая ошибка. Прости меня. Надеюсь, в последний раз…
Он поцеловал меня в щеку, быстро развернулся и вышел. А я, оставшись одна, наконец, дала волю слезам. Я не могла поступить иначе, я знала, что нужно выплакаться, и тогда станет гораздо легче.
Слезы градом бежали по щекам. Они капали на губы, но я не чувствовала их вкуса. Вместо него я по-прежнему ощущала привкус песчаного ветра и запах бездонного голубого неба.
А ещё я подумала о том, почему утром моя рука непроизвольно вывела на стекле имя моей матери.
4 сентября
Предыдущей ночью я долго не могла заснуть, поэтому Полли дала мне две таблетки снотворного. Как ни странно, оно тоже не помогло. Пришлось вызвать её снова, чтобы сделать сонный укол.
После него я заснула сразу. И сон, который я увидела, был настолько ярким и запоминающимся, что я не смогла его не описать.
Мне приснилась большая серая равнина, на которой стоял тот загородный дом, где мы жили с мужем. То, что это был именно наш особняк, я знала точно.
Довольно симпатичное строение. Только окружающий ландшафт слишком уныл и мрачен. Все его украшение — несколько тощих кривых деревьев, которые сбились в небольшую кучку неподалёку. Теперь я, наконец, поняла, где они находятся, и где я бродила в мыслях накануне днём.
Мне показалось, что за одним из деревьев кто-то прячется. По крайней мере, ветер над безжизненной равниной донёс до меня лёгкий, приятный запах. Я сразу узнала его. Нежный аромат духов «Бертюжар».
Ветер дунул ещё раз, за деревом что-то мелькнуло. Я пригляделась — это был кусочек ткани, скорее всего плательной — голубой, в крупный чёрный горошек. Теперь у меня не оставалось сомнений — за деревом притаилась женщина, скорее всего, опять же я. Что ж, тем интереснее будет наблюдать за собой со стороны.
Почему я так решила? Наверное, потому, что у меня когда-то тоже было такое платье, сейчас я отчётливо вспомнила. Правда, покупали мне его давно, в последнее время я его вообще не видела, но, опять же, специально и не искала… Покупала его мне моя мама…. Но я совершенно не помню её лица!
Как странно, что Память вернулась ко мне именно ночью! Порой казалось, что это не сон, я и в самом деле вспоминаю, я вижу все наяву!
Неожиданно сзади хлопнула дверь, и я невольно обернулась. В сторону рощи неторопливо направлялся человек.
Мужчина.
Расстояние между нами было небольшим, но я не видела его лица. Не могла рассмотреть. И вновь не понимала, почему?
Мужчина медленно шагал по серой, выжженной солнцем траве. Поначалу я чувствовала себя неловко — стоило ему повернуть голову, и он бы меня заметил. Что бы я ему тогда сказала? Я представила эту сцену и почувствовала, как рот разъезжается до ушей. В душу вошло непонятное, тревожное чувство.
Мужчина подошёл ближе. И тут я, наконец, поняла, что меня беспокоило. Это было странной абсурдной вещью, которая не укладывалась в сознании. Меня поразила его голова. Она была повёрнута ко мне затылком. Я смотрела на него со стороны, но видела не профиль, а именно затылок. Такого быть не могло…
Теперь я знала, что он меня не заметит — на затылке не бывает глаз. Неловкость отпустила, но чувство тревоги осталось. Я поняла, что это и есть мой муж.
Скорее всего, мне никогда не суждено увидеть его лица…
Сколько раз он приходил ко мне во снах и воспоминаниях! Но его облик до сих пор остаётся неизвестным…
Мужчина прошёл мимо, я ещё раз окинула его взглядом. Высокий, плотный, волосы начали седеть. Кого он мне напоминает?
Ощущение беспокойства усилилось, даже во сне я почувствовала, как заныли височные кости. Я машинально подняла руки и потёрла голову. Нет, я опять надумала лишнего. Конечно, он напоминает мне только собственного мужа — его образ до сих пор живёт где-то в подсознании.
Мужчина подошёл к деревьям и остановился. Кусочек голубой ткани мелькнул ещё раз, исчез, а потом из-за дерева вышла молоденькая девушка. И тут я почувствовала, как у меня задрожали колени.
Это была и я, и не я.
Внешне мы практически не отличались, только она была намного моложе и, естественно, симпатичнее.
Кто же ты, моя миловидная двойняшка?
«Ещё один обрывок воспоминаний, — пронеслось в голове. — Мне снится то, что происходило несколько лет назад…».
Девушка сделала несколько шагов по направлению к мужчине и остановилась. Теперь они стояли рядом, совсем близко — мне показалось, что сейчас они обнимут друг друга…
Девушка положила руки мужчине на плечи, он приобнял её за талию. Она лучезарно улыбнулась, подняла голову, выжидающе посмотрела ему в глаза, и в тот момент… я ослепла… Словно на голову накинули плотную чёрную ткань, потому что все исчезло одновременно. Я судорожно дёрнулась и в страхе оглянулась. Позади — такая же непроглядная тьма.
Мои губы приоткрылись, из груди вырвался протяжный стон.
В следующий момент я поняла, что уже не стою, а лежу. Появилось ощущение, будто что-то мягкое, упругое и живое бьётся подо мной. Решив, что сейчас оно меня сбросит, я попыталась его ухватить. Руки встретили пустоту, но какая-то неведомая сила уже переворачивала меня на живот, заставляла подтягивать колени к подбородку и давила на шею так сильно, что, казалось, хрустнут позвонки.
Перед глазами вспыхнули красные круги. Маленькие огненные спиральки, вращаясь внутри себя, быстро увеличивались в диаметре и заполняли собой окружающее пространство.
«Колеса… — мелькнула мысль. — Колеса смерти…. Наверное, она так близко, что послала своих гонцов…».
Невидимый железный скребок царапнул и потянул внутренности наружу. Очевидно, кишечник никак не хотел появляться на свет, поэтому он дёрнул так, что моё тело чуть не разорвалось пополам. Руки и ноги стали ватными и почти ничего не ощущали, впрочем, я их тоже. Кишечнике бьющимся в агонии пищеводом хотели оторваться от позвоночника, но никак не могли этого сделать. Невидимка тянул за пищевод спереди, а железный скребок напирал сзади.
