Франк Тилье - Комната мертвых
Чувствуя, как по лбу струится пот, Виго осторожно отклеил скотч с дымовой трубы — ровно настолько, чтобы обнажилась глубокая трещина.
Сами виноваты — нельзя пользоваться неисправной печью! Рано или поздно несчастье все равно бы произошло! Печную трубу не чинят с помощью скотча!
Виго пытался успокоить свою совесть. Да, трагедии подстерегают нас на каждом шагу. Он просто слегка изменил ход судьбы — как в тот раз, когда скатал бумажный шарик из обертки от круассанов, сидя на ступеньках здания на Главной площади…
Он продолжал медленно разматывать клейкую ленту, отчего трещина все больше обнажалась, похожая на адскую улыбку. Все выглядело натурально. Поломка парового котла произошла в неподходящий момент. Холодное время года заставило использовать угольную печь. Скотч, которым была заклеена трещина на трубе, отклеился от жара. На нем наверняка есть отпечатки пальцев Сильвена или Натали. Даже мать Натали предупреждала ее об опасности!
Газ без цвета и запаха начал распространяться в воздухе. Через несколько часов он заполнит все комнаты. Все будет кончено с первыми проблесками рассвета…
Крики ребенка в глубине дома стали еще громче.
Виго закрыл ладонями уши. Возле его губ появились мучительные складки. Сквозь заслонку из огнеупорного стекла он видел языки пламени, жадно трепещущие в ожидании притока воздуха. Готовые ускорить смертоносный процесс…
Это… это цена твоего выживания! У тебя не было выбора!
Больше не медля, Виго сполоснул на кухне два стакана из-под сока и поставил их в посудный шкаф. Потом прошелся влажной тряпкой по полу, в последний раз осмотрел все комнаты, стараясь не обращать внимания на разносящиеся по дому детские вопли. Его пошатывало. Он с трудом сдерживал рвотные позывы.
Только не ребенка, только не ребенка, только не ребенка…
Уйти оказалось труднее, чем он предполагал. Его не покидало ужасное ощущение, что он все же совершил ошибку. Он положил украденный ключ в ящичек, прикрепленный к стене возле двери, вышел за порог и своим дубликатом запер дверь снаружи.
Под колючими взглядами зимних звезд он сел в машину и скрылся среди промерзлых полей.
Прощай, друг…
Добравшись до дома, Виго без сил рухнул на диван и наконец-то дал волю слезам. Он просил прощения у божества, которое наверняка его слышало. Будучи атеистом, он молился лишь в тех случаях, если требовалось срочно что-то уладить. А сейчас это было нужно как никогда.
Сможет ли он когда-нибудь вернуть себе душевное спокойствие? Почему ему пришлось заплатить такую кровавую цену за свое право на счастье?
Близкий к нервному срыву, он переоделся, снова сел в машину и выехал на шоссе А-21, ведущее в никуда…
Завтра пожарные обнаружат три новые жертвы, отравившиеся угарным газом. Неисправная угольная печь и свидетельство матери Натали, скорее всего, позволят избежать судебного разбирательства.
На следующий после Рождества день Виго Новак стал законным наследником двух миллионов евро — ценой трех отнятых жизней, из которых одна принадлежала ребенку, недавно появившемуся на свет…
Глава 27
По обнаженному телу лихорадочно плясали тени. Игла нашла вену, проколола кожу и выпустила несколько миллилитров желтоватой жидкости в щупальца кровеносных сосудов.
Тилетамин. Яд, который погружал Зверюгу в нежные глубины бесконечного удовольствия, прогонял иллюзию холода и делал терпимыми все ужасы этого мира. Здесь, в искусственно созданной темноте, она наконец чувствовала себя хорошо, в полной безопасности, вдали от демонов, заполняющих пространство ее ежедневного существования. Когда настанет время, она позаботится об их маленьких хорошеньких мордашках… на свой лад.
Она нажала на кнопку магнитолы и усилила басы, чтобы еще утяжелить рев электрогитары. От резких взмахов головы масса густых черных волос переместилась вперед, и теперь они струились по плечам до самых кончиков грудей. Разгоряченная органическим теплом и воздействием наркотика, она выгнулась дугой и принялась совершать ритмичные движения бедрами — словно некое невидимое существо овладевало ею, сотрясало ее, поднимало ее над землей. Она выпила банку пива, прежде чем наконец издала прерывистый хриплый крик.
Сегодня вечером она вздымалась на волнах наслаждения, еще более острого, чем в предыдущие ночи. Этот гипнотический образ, это лицо, навеки врезавшееся в ее зрительную память, принимали все более безумные размеры. Эти светлые волосы, эти сапфировые глаза, словно обведенные тайной, волшебным образом совпадали с фотографией, которую она держала перед глазами, неустанно лаская.
Ее самые пылкие молитвы наконец-то обрели реальное воплощение.
Женщина-полицейский была той, посредством которой Зверюга наконец возродится!
Неужели ее мольбы и впрямь услышаны? Неужели и ей дали шанс? Возможность вернуть прошлое и утихомирить адские вихри отвращения, бушующие в ней? Такой поворот судьбы, такое невероятное стечение обстоятельств — разве это не знак, посланный Богом, чтобы придать ей отваги?
Глубоко вздохнув, она сжала в левой руке распятие, а правую погрузила в сосуд с кислотным раствором и извлекла оттуда череп, сияющий белизной, полностью очищенный от каких бы то ни было следов органики. Едкая жидкость обожгла ей пальцы. Боль была такой, что палка, которую она специально сжала зубами, едва не переломилась. В десятках метров под землей Зверюга испускала безумные стоны, раздирающие гортань…
Она регулярно подвергала себя этой ужасной пытке, необходимой для того, чтобы помешать душевным ранам затянуться, чтобы с каждым ударом сердца фрагменты ее прошлого оживали в настоящем и напоминали ей о том, как страдали она и ее мать.
Наконец, смазав ноющие пальцы кремом собственного изготовления, она прислонилась к стене, затянутой звериными шкурами, чтобы передохнуть. Ее взгляд упал на спутанные массы волос — белокурых, седых, — свисающие с металлического шкафчика. Это были парики, под которыми она прятала свою настоящую шевелюру, выходя на поверхность — в мир автомобилей, клаксонов, выхлопных газов… Это было еще одно средство, наряду со старой, неказистой одеждой, грубой мужской обувью, специальными накладками из латекса, искажающими очертания фигуры, — для того чтобы придать себе вид непримечательного бесполого существа, на которое никто не обратит внимания; защита от жадных взглядов отвратительных самцов.
Когда боль немного утихла, Зверюга положила голову на деревянные козлы, рядом с прозрачными стеклянными сосудами, в которых хранились глаза из богемского хрусталя, искусственные челюсти, многочисленные кости… У ее ног в синеватых отблесках газовой печки возвышалась отвратительная груда плоти, внутренностей, связок, выделяющая липкую густую жидкость и скрывающая в своей зловонной глубине скелет. Ядовитые испарения от чана с раствором едкого натра соединялись с резким запахом кож, отмокающих в дубильном растворе. Все вместе создавало поистине адскую атмосферу. Эта алхимическая смесь запахов понемногу оживляла Зверюгу, наполняла энергией ее мускулы, один за другим, пробуждала в ней жажду творчества.
Там, где кто угодно другой сблевал бы от отвращения, она наслаждалась…
Поместив в глазницы черепа специальные искусственные прокладки, на которых нужно было укрепить глаза, она в несколько глотков осушила еще одну банку пива и принялась кружиться, широко раскинув руки, под агрессивные гитарные рифы, наполняющие вибрациями все ее существо. Она кружилась все быстрее и быстрее, пока наконец не потеряла равновесие и не рухнула без сил на пол. Затем она погрузила свое покрытое шрамами от ожогов тело в кучу сосновой коры и принялась натирать ею грудь, живот, бедра, промежность, постанывая от наслаждения.
Настоящий Big Bang, Большой взрыв, давший начало Вселенной, едва не разнес это глубокое подземелье в самом сердце промышленной зоны. Сначала — шок, приступ сильнейшей ярости, сменившийся затем неодолимым желанием отнять жизнь. И вслед за ним — мощная волна наслаждения, сходного с тем, которое она испытывала раньше, убивая мелких животных. Неожиданная идея вмиг предстала перед ней, словно джинн, вырвавшийся из волшебной лампы, в которой он провел много лет в заключении.
Мертвые могут вернуть других мертвых.
Теперь нужно было подтвердить эту идею, осуществить ее на практике с этой девчонкой, случайно подобранной на улице. Потренироваться на одноразовой заготовке, чтобы потом перейти к основному шедевру — женщине-полицейскому, чьи пути так неожиданно пересеклись с ее собственными.
Для того чтобы магией своих обожженных рук воплотить в жизнь самые безумные сюжеты…
Зверюга обогнула сосуды с разноцветным воском — берлинская лазурь, индиго, серо-голубой — и, приблизившись к ванне с дубильным раствором, несколько минут смотрела на отмокавшую в ней кожу.
